Место среди живущих (2003)

Разбивая мечты о стены пренебрегающих им издательств, Эрнст Риппер получает очередное подтверждение своей писательской несостоятельности, когда, взамен отвергнутой рукописи, ему предлагают начать другую, обещая вдохнуть в текст обострённое ощущение реальности, данное непосредственным участником действия, вознамерившимся запечатлеть его в толще бумажных страниц, раскрывая писателю философию серийного убийцы, о котором ходят слухи и шелестит газетными листами крикливый Париж.

Прижатый безысходностью, автор включается в работу, отправляясь на ночные рандеву с заказчиком, погружающим его в мыслительную загадочность рассуждений и выводов, ведущих литератора по детективному лабиринту криминального действа, решительно переходящего в плоскость игры разума и соревнование идей.

Уже с первой встречи героев становится ясно, что это игра. Спектакль, который разыгрывает под носом романиста хитроумный авантюрист, теоретизирующий над искусством преступного, иронизируя над типологией личных представлений и общественным мнением, лукаво посматривая смеющимися глазами Тьерри Гибо в удивлённое лицо Кристиана Вадима, чей персонаж запоздало обнаруживает собственное место в пространном плане художника, вместе с режиссёром ведущего свою непростую игру.

Это, прежде всего, игра слов, путаница задач и разгадок, туман мотивов и пелена следствий, явно заступающая за границу нуара в поле изящного словоблудия и насмешливости над стереотипностями, увлекающего ожиданием неожиданностей, которые, в итоге, оправдывают обещания, являясь дополнением кружевного сюжета, вплетённого в светомузыкальное оформление обликов и теней.

Рауль Руис нащупал живой пульс давнишнего Парижа, веселящего ночного, со стриптизом в сиянии ярких огней, богемного, в хитросплетении интриг, и дымного, от террористических атак. Он дал ему звуковой нерв от Хорхе Арриагада и пластичную картинку, набранную из покачивающихся кадров, снятых светочувствительной камерой Иона Маринеску, словно улавливающей колебания сомневающегося писателя, решающего отдаться воле истинного автора, силой претендующего на его жизнь и судьбу.

Издёвка заключается в том, что режиссёр, держа подлинное авторство всего здесь сущего, устраивает настоящий розыгрыш, как над несчастным писателем, так и над своими зрителями, чутко внимавшими словам актёров, расшифровывая идею, скрытую Руисом в разоблачительной сатире над жанром, стилем и анализом, приводящим демагогический экзистенциализм к грани чистого помешательства, переживаемого героем, переходящим в иную суть, обращая в игрушку себя и прочих, над кем поглумился творческий дух.