Сердце мира (2000)

На «Сердце Мира» (2000) написана всего лишь одна, но просто замечательная рецензия на этом сайте, к которой трудно что -либо добавить. Я просто хочу очень коротко поделиться своими впечатлениями об этом шестиминутном кино-чуде, которое увидев и услышав один раз, забыть невозможно.

«Сердце Мира» Гая Маддина включен в ДВД с двумя полнометражными фильмами канадского культового режиссёра из Виннипега, Канада. Один — яркий и цветной фантастически -мифологический «Сумерки ледяных нимф» (1997) и другой, чёрно-белая военно-сюрреалистическая мелодрама из времён гражданской войны в России в 1919 г, «Архангельск» (1991). Оба фильма интересны и необычны, но короткометражка «Сердце Мира» затмевает их обоих без всякого сомнения. И дело не только в том, что коротенький чёроно-белый немой фильм — победитель кучи конкурсов и назван лучшей короткометражкой Канады. Я ничего не знала о его достижениях и статусе перед первым просмотром, но с первых же завораживающих и приковывющих образов, неразрывно соединившихся с подхватывающим зрителя подобно смерчу сюитой Георгия Свиридова «Время, Вперёд», у меня сердце забилось быстрее и дыхание перехватило. Это был чувственный экспиримент, яростная атака на органы чувств по всем направлениям.

Автор «Сердцa Мира» (2000) Гай Маддин, обожает старое кино и делает свои фильмы в технике первых лет кинематографа. Маддин попал под чары старого кино после того, как увидел знаменитое «Путешествие на Луну» Мельеса и счёл совпадение инициалов имени и фамилии их обоих (GМ) знаком того, что ему нужно следовать в том же направлении, что и Мельес.

Я пересмотрела «Сердце Мира» раз десять сегодня, и каждый раз видела что-то новое. На первый взгляд, Сердце Мира отдаёт дань ранним научно фантастическим фильмам с блестящим и слегка не от мира сего учёным в центре. Но это только на первый взгляд. Маддин -большой поклонник и знаток русских культуры, истории, искусства и, конечно же авангардного русского кино, эти его увлечения полностью раскрыты в шестиминутном, необыкновенно сконцентрированном фильме. Я узнавала кадры и образы, как будто уже виденные или навеянные фильмами Серея Эйзенштейна, «Иван Грозный» и «Броненосец Потёмкиным» в первую очередь. Затем, человек, видящий мир в объективе кинокамеры Дзиги Вертова — неоднократно повторяющийся знаковый образ; «Аэлита» Якова Протазанова также пришла на ум. Но это не всё. Влияние раннего Луиса Бунюэля, которого Маддин называет основным источником вдохновения, особенно его нашумевший Золотой Век, нельзя не заметить. В шести коротких минутах уместились смерть, Христос, конец света, любовь, алчность, похоть, самопожертвование и чисто бергмановская концовка в стиле «Персоны». Вывод, к которому Маддин приходит — вызывающее прекрасное и триумфальное утверждение, что новое, гораздо лучшее сердце мира — это Кино. А может быть, он цитирует известное высказывание В. И. Ленина о том что «Из всех искусств для нас важнейшим является кино»?

И над всем этим — немыслимо прекрасная, устремлённая вперёд, преломляющая время музыка Георгия Свиридова в течение шести минут сопровождающая это посвящение истории кино и восхищение кино как искусством. «Сердце Мира» — чудесный подарок любителям и знатокам кино от Виннипегского затворника Гая Маддина.

10 из 10

Популярность канадского режиссера Гая Маддина, запоздавшего классика немого кино, за рубежом достаточно велика, но вот именно в кинематографе своей страны он практически культовая фигура, приравниваемая аж к Дэвиду Линчу за своеобразность стиля и художественные эксперименты, которые ставит этот человек, преображая кинематографическую реальность. Национальное Общество Кинокритиков не устает присуждать Маддину и его работам один статус за другим, чем привлекает к этому самородку немало внимания. Так, например «Сердце Мира» считается лучшим короткометражным фильмом в Канаде.

Маддин — большой фанат немого кино, и это главным образом сказывается на его работах, а интерес к этому пласту кинематографа у режиссера, по его же словам, возник, когда он обнаружил типичную, казалось бы вещь — его инициалы совпадают с инициалами Жоржа Мельеса. Это совпадение легло в основу вдохновения Маддина, а потому самая знаменитая короткометражка канадца, скорее всего напомнит зрителю знаменитую короткометражку француза — «Путешествие на Луну», ставшую первой классикой фантастики в кино. И дело даже не в похожести сюжетов, хотя и там, и там замыслом руководят сумасшедшие ученые-чудаки, а в фантасмагорическом стиле, преобразующим развлекательные научно-фантастические сюжеты в причудливые сказки, обоснованные личностным восприятием.

Но вот тут кроется главное различие, ибо Мельес — первопроходец, которому важно было изучить многообразие доступных времени приемов, а вот, современный режиссер, погружающийся в начало прошлого века — уже нечто более психологически глубокое, чего сам автор и не скрывает, более того, охотно делится подробностями о событиях, повлиявших на его личность. И это почти всегда мелочи, на которые среднестатистический человек и внимания не обратит, а Маддин собирает их трепетно, как коллекционер — монеты или марки, он — причудливые случаи, имеющие место в жизни, пусть встречающиеся редко и скорее из ряда вон выходящие. Хвастается же режиссер своей коллекцией в кино, куда переносит запутанным клубком, порождающем фантастические абстракции. Лишь размотав его можно составить представление о личности художника.

Так же можно проследить и сильное влияние русской культуры, которую Гай Маддин очень ценит и неоднократно использует имена, образы и названия в собственных работах. Так, герои «Сердца Мира» — играющий Христа актер Осип и гробовщик Николай — братья, влюбленные в девушку Анну, которая и открывает «болезнь» нашей планеты — ее ждет неминуемый сердечный приступ. Но это далеко не все, и чтобы оценить причудливость иррациональных сочетаний стоит отметить, что антагонист этой истории — индустриальный магнат Акматов, которого и выбирает Анна вопреки любви двух братьев. Вряд ли на Анну Ахматову часто вот так ссылались. А происходит все под музыку сюиты Георгия Спиридонова «Время, вперед!».

Мир «Сердца…» — причудливое сочетание прошлого и будущего, черно-белое кино, одновременно отсылающееся и к немецкому экспрессионизму, и к советским фильмам 20-ых годов. Время и культурные особенности тут причудливо перемешались — Осип в образе Иисуса несет на себе «индустриальный» крест, сваренный из стали, но в то же время погоняемый новозаветскими солдатами, а Николай работает на конвейере, по которому идут мертвые тела. В спектакле участвуют громадные шестеренки, телескопы, смотрящие внутрь Земли, ядро, изображенное в виде живого сердца, архетип магната в представлении социалистов — толстяк с сигарой в зубах, сыплющий золотые монеты. Феерия абсурда в декорациях научной фантастки, такой, как могли ее видеть только в XIX веке.

Мастерство Маддина вызывает истинное восхищение — покажи фильм зрителям, не знающим подробностей, никому и на ум придет сомневаться, что это кино начала прошлого, а то и конца позапрошлого века, но уж никак не 2000-ого года. Вообще, для малобюджетного кино не редки случаи, когда ленты стилизируют под прошедшие этапы кинематографа, однако, в этом случае вопрос финансирования даже не встанет, глядя «Сердце Мира» погружаешься в атмосферу черно-белого кино, и только поражаешься, как так может быть, что в нем нет ни капли фальши. Каким человеком надо быть, чтобы придать самым мельчайшим деталям ту стилистику, от зернистости до скачущих кадров, допустить все помарки, которые невозможно было не допустить на начальном этапе кино? Надо быть как минимум Маддином.

Самым абсурдным тут покажутся выскакивающие надписи «Kino» в конце, после заголовков, возвещающих о появлении «Нового Лучшего Сердца», что как раз таки и является личностным в восприятии искусства Маддина — это не выбор Анны — это его выбор и его жертва, его Сердце Мира, если угодно. И это, наверное, единственный момент, разоблачающий в нем современника — тогда бы до такого безумного воспевания этого, делающего первые шаги искусства не додумались, однако, учитывая, что это дано кульминацией и под занавес — блистательный росчерк, адресованный истинным ценителям этого самого Kino.

Итог: превосходно стилизированная под классику раннего немого кино фантасмагорическая короткометражка, снятая в наше время, по силе и восприятию сравнимая разве что с «Путешествием на Луну» Мельеса, а по глубине психологичности и личностных подтекстов обходящая даже его.