Чаша ярости (1999)

Первая часть «Чаши ярости» представляет собой одну большую, шикарно снятую эротическую сцену. Заслуживающую упоминания среди лучших в мировом кинематографе. Вторая часть — яростный диалог между любовниками, по своей страстности не уступающий тому, что они вели на языке тела. Объединенные в единое целое половинки эти составили оригинальный перфоманс двух актеров: Алешандре Боржеса и Джулии Леммерц, предстающих в двух ипостасях, но в одном единственном образе.

Потому что два столь разных, казалось бы, несовместимых между собой эпизода фильма — суть один непрерывный акт, в котором антагонистичные (как лед и пламень) люди становятся единым целом. И разрушить это целое не могут ни абсолютно разное происхождение этих людей, ни их диаметрально противоположные политические взгляды, ни полное несходство вкусов, ни отличные друг от друга представления о жизни. Как бы ни поднимался градус разговора, какими бы взаимными оскорблениями не бросались герои друг в друга, сколько бы оплеух друг другу не навешали, разбежавшись в стороны ненавидя своего оппонента — и он, и она знают, что завтра, послезавтра, через неделю, месяц, год они снова сойдутся в таком же безумном споре. Потому что, наедине с собой не могут не признать, что жить не могут друг без друга.

И чтобы убедить в этом не только себя, но и тех, кто находится по другую сторону экрана, актеры устраивают друг другу настоящий бенефис. Наверное, непривычно, когда герои фильма произносят свои монологи в стиле актеров театра времен Шекспира. Непривычен и ритмический слог их реплик (который, к сожалению, не передает подстрочный перевод субтитров). Непривычен пафосно-высокий слог, которым общаются между собой Алешандре и Джулия (между прочим, супруги в реальной жизни). Но все это создает совершенно особую атмосферу фильма, превращая его в настоящий гимн Любви, которая, как известно «не вздохи под Луной и поцелуи на скамейке». Если перефразировать классиков, то можно сказать, что Алуизиу Абранхес снял фильм о том, что любовь — это единство и борьба противоположностей, из столкновения которых рождается неподдающееся рациональному объяснению чувство.

Отсюда — и поэтичная театральность, отсюда — ирреальные операторские планы, создающие впечатление «разговора двух тел», отсюда — ограничение действующих лиц двумя персонажами (не считая совсем уж крохотных эпизодов). Когда двое любят друг друга до глубочайшей ненависти — им целого мира мало. Они ведь этот мир способны в клочья разорвать, чтобы тут же сложить заново…

В-общем, нереально красивый фильм получился. Про нереально красивую любовь, которую Алешандре Боржесу и Джулии Леммерц, похоже, и играть-то не пришлось. Просто выплеснуть в кадр и посмотреть, что из этого получится.