Избирательное сродство (1996)

«Избирательное сродство» — еще одна попытка братьев Тавиани (после «Ночного солнца») расширить свой тематический диапазон, обращением к реалиям жизни аристократов. Зарекомендовав себя сначала как мастера политического кино, затем как народные художники, Тавиани резко меняют область применения своих творческих способностей во многом, чтобы преодолеть концептуальные и стилевые самоповторы, заметные в большинстве их лент, снятых после «Хаоса».

Приглашение на главную женскую роль И. Юппер в условиях объединенной Европы 1990-х выглядит как попытка выхода из узкого национального контекста. Работа с романом Гете потребовала от режиссеров усвоить уроки осовремененной, вольной адаптации его прозы Хандке и Вендерсом в «Ложном движении»: Тавиани, снимая для итальянского телевидения, были вынуждены уложить в полутора часовой формат довольно плотное, насыщенное событиями и диалогами повествование, что обернулось сразу бросающимся в глаза коротким хронометражом большинства сцен, что непривычно для костюмного кино (вспомним длинные, сложные мизансцены Висконти).

Возможно, эта обрывочность, незаконченность эпизодов была продиктована недостаточностью бюджетных средств, не позволивших реконструировать эпоху во всей полноте и деталях, из-за чего лента Тавиани приобрела камерный характер, что сближает ее с «Маркизой фон О.» Ромера. Сопоставление с работой этого мастера не исчерпывается лишь пиктографической и событийной ограниченностью: как и французский режиссер, Тавиани пытаются уподобить изображение ожившим картинам той эпохи, о которой снимают, но если фильм Ромера отличает статика, фотографическая четкость, то постоянный оператор итальянских постановщиков Д. Ланчи свободно обращается внутрикадровым пространством, пластически расширяя и углубляя его, не позволяя кадру застыть.

Используя цветные фильтры, контрастное освещение, снимая сцену с тележки, крана, двигаясь по сложной траектории, камера создает насыщенное смыслами изображение, к сожалению, никак не обоснованное драматургически, поскольку перед зрителем разворачивается запутанная история любовного многоугольника, который почти по-ромеровски ошарашивает нас хитросплетением мотивов и чувств, расхождением между словами и поступками. Разобраться в поворотах сюжета даже тем, кто привык к сложным амурным головоломкам из жизни аристократов в фильмах Д. Айвори (которые, несмотря на всю их причудливость, характеризует структурная строгость и ясность), практически невозможно.

В который раз, сталкиваясь с фильмами Тавиани, зрителя огорчает ощутимая диспропорция между невнятным, хаотичным содержанием и аудивизуальной роскошью формы. Композитор К. Карлини создал удивительный по звуковому богатству материал, сочетающий в себе малеровски-вагнеровские темы с атональной организацией, который вкупе с операторским мастерством Д. Ланчи делает непрофессионализм режиссеров и сценаристов еще более очевидным, чем скажем «С добрым утром, Вавилон», где форма не была так эстетически безупречна.

Видимо, мы имеем дело с определенным изъяном режиссуры Тавиани в целом, отдающей предпочтение стилевому обрамлению в большей степени, чем семантике и концепции, однако, работая лишь на себя, форма не может скрыть той смысловой пустоты, которую излучает внешняя красивость фильма. И даже изящество в акцентировании эмоций без помощи слов, лишь за счет изображения и музыки, характеризующее некоторые эпизоды, не может отвлечь зрителя от созерцания не только рыхлости структуры и бедности содержания, но и немоты картины вообще, которой нечего сказать, поэтому она и демонстрирует свои изобразительные достоинства без оглядки на вкус и чувство меры.