Дорога на Чаттанугу (1992)

Большинство жителей планеты Земля никогда не слышали про железнодорожную станцию Чаттануга (штат Теннесси). Но были времена, когда название этого американского городка вознесла на свои штандарты пёстрая армия советских неформалов со взбитыми коками и малиново-зелёными штиблетами. Их называли стилягами и периодически пощипывали карикатурами в «Крокодиле» и затяжными разборками на комсомольских собраниях. Некоторым джазовая мелодия в оркестровке Глена Миллера завязала узлом будущую жизнь. К пострадавшим от заводного мотивчика можно смело отнести инженера Бэмса, персонажа Альберта Филозова, на чьей квартире двадцать лет спустя собрались бывшие одногруппники.

Как и положено, на всякой пьянке, особенно интеллигентной, рано или поздно веселые подколки под импровизированную «Чучу» сменяют претензии, вяло перетекающие в лёгкое рукоположение. Уж больно разные получились наши четыре с половиной героя, задействованные в телевизионном переложении спектакля Анатолия Васильева «Взрослая дочь молодого человека», всколыхнувший в начале восьмидесятых публику Московского драматического театра им. К. С. Станиславского. Близкий друг Бэмса Прокоп (Юрий Гребенщиков) оказался смыт провинциальным распределением, и хоть ступеньки челябинской карьеры неторопливо поднимают его вверх, Москва окончательно стала недостижимым идеалом, где можно купить можайские джинсы за тридцать рэ с Волком из «Ну, погоди!» на заднем кармане. Жена Бэмса Люся (Лидия Савченко) когда-то слыла первой красавицей на факультете, но, избрав спутником лысеющего стилягу, постепенно обабилась и выдохлась.

А вот далёкий гость, бывший комсомольский вожак Ивченко (Э. Виторган) вошел во власть, и по Парижу и Лондону гуляет гораздо больше, чем по Арбату. Пузатенькие бутылки Jameson и Camus мгновенно превратили потертый стол в элитную мебель. Но лишняя рюмка будит старые обиды, и вот уже жена получает несколько пощечин, сорокалетние мужики убедительно доказывают друг другу свою неправоту, а пунктиром прорисованная взрослая дочь срывается в финальном вопле.

В своё время потрясенные зрители, разумеется, были однозначно на стороне стареющих романтиков, толком не пристроившихся в совковой жизни. Но с Фудзиямы пролетевших лет их только жалко. Не принявшие советскую идеологию, они просто плюхнули себя в другую. Каково же было разочарование узнать, что стиляжий гимн, записанный под страхом исключения на рентгеновском снимке, всего лишь незатейливая песенка про поезд, проезжающий захудалую станцию. И даже настоящие жители городка Чаттануга сейчас больше озабочены продажей жареного арахиса, да и саму мелодию припоминают с трудом. Кумиры пятидесятников за океаном давно постриглись и зарабатывают социальное обеспечение работой клерками, а божественная кока-кола оказалась тёмным приторным лимонадом. И стоило ли возводить баррикады во имя этих идеалов.

«Поезд на Чаттанугу» — это, конечно, не фильм, а слегка загримированный спектакль. Не считая нескольких перебивок с краткими пояснениями, сатирическими презентациями и черно-белыми сюжетами про их нравы, съёмка проходила в одной локации с затемненными задниками. Даже сложилось впечатление, что дублей не было и в помине, что, разумеется, иллюзия. Непрекращающиеся вариации Алексея Козлова становились всё более навязчивыми, а однобокость интересов взрослых людей, которым без «саундтрека» «Серенады Солнечной долины» и поговорить было не о чем, удивляла инфантильностью. Впрочем, товарищ Прокоп все-таки успел мимоходом пристроить сына по блату в университет, что было выглядело весьма по-советски.

Поколение, получившее небольшую отдушину в виде зарубежных ритмов, лендлизных картин и далёких голосов, захлебнулось в выдуманном самими же океане. Железные шторки ломали уже их дети, без щенячьего задора в глазах и самопально расклешенных штанин. Они знать не хотели про станцию в американской глубинке, но уже их дети вполне могут купить билет до этой самой Чаттануги, а полузапрещенного Луи Армстронга с ленцой прослушать на высокотехнологичной аппаратуре. Правда, ездят все больше «олл эксклюзив» да и отрываются под какую-то однобитную какофонию, но это совсем другая история.