Вода, ветер, пыль (1989)

Уже не одно десятилетие в среде независимого кино Иран занимает одно из первых мест по интересу публики. Саму же иранскую Новую Волну, в начале 70-ых, вдохнувшую жизнь в мало кого интересующий за границей государственный кинематограф этой страны третьего мира, уже не раз признавали феноменом. Самое удивительное то, что не имея ни особых средств на изыски в изобразительных приемах, ни поддержки со стороны консервативного правительства, которое с недоверием следит за работами самобытных режиссеров, им удается поднять оптимистичные жизненные темы без капли фальши. Неореализм здесь прижился лучше, чем где бы то ни было, ведь за отсутствием денег приходится прибегать к самым простейшим методам — съемкам на открытой природе, непрофессиональным актерам, искать собственное выражение без задников и декораций. Разумеется, это в первую очередь повлияло на стремление снимать именно жизнь, где даже постановочная продуманная игра — ее частичка, а фон — вся страна с многовековым культурным пластом, с современной бедностью и замкнутостью, и не удивительно, что для западного зрителя такие вот работы стали, без преувеличения, шансом увидеть настоящий Иран, не отходя от экрана, не упуская возможности посетить специальные показы в кинотеатрах, которые до сих пор жалуют персидский кинематограф, превознося его над другими в чистоте намерений и даже, в какой-то степени, первобытной непосредственности. Так, например, лично я до сентября 2010-го года не смотрел ни одного фильма иранского производства, о чем могу с уверенностью заявить. И вот к концу этого месяца я видел большую часть фильмографии Аббаса Киаростами, и несколько фильмов прочих режиссеров, в чьих именах даже перестаю путаться, а открытие этого пласта стало, наверное, самой значимой находкой в кино за этот год. Почему все это я пишу в рецензии к малоизвестному фильму «Вода, ветер и пыль»? Потому что, без шуток, могу назвать его знаковым представителем всего того, что представляет собой иранское кино, где все сказанное будет относиться и, помимо прочего, к нему, к фильму, который на сегодняшний день даже нельзя найти в хорошем качестве, и, тем не менее, плавно вписывающийся в число любимых картин.

Как и многие другие представители Новой Волны в Иране, Амир Надери не отстал, и в 70-ых переквалифицировался из фотографа в режиссера, представив свою дебютную картину лишь на два года позже первопроходца Мехрджуи, и через год после нынешнего всемирно известного мэтра Аббаса Киаростами. С последним, впрочем, им удалось тесно поработать над картиной с говорящим названием «Жизненный Опыт», где Киаростами, по сценарию Надери снял в главной роли его маленького сына. Впрочем, режиссерских шедевров у Амира Надери признано всего два — «Бегун» и «Вода, ветер, пыль», после съемок которых, из-за запретов и ограничений Надери навсегда покинул Иран, и уже двадцать лет успешно числится гражданином США. Отступление не повлияло на художественные вкусы, и режиссер до сих пор находится в ряду заслуженных деятелей иранского кино, однако, именно в той среде ему пророчили наибольший успех, приравнивая по стилю к Ренуару и Бунюэлю, с чем нельзя не согласиться, глядя на его старые фильмы, и одни только кадры с тушами животных, погибших от жажды стоят немалого, а фотографические навыки и умение лаконично говорить на экране образами способно поразить даже прожженного критика. Так в «Воде, ветре, пыли» Надери делает кино буквально из ничего, находя в пустынной местности такую атмосферу, какую на западе искали бы скорее с помощью концептуальной мультипликации или хитроумных приспособлений для искажения видимости. За счет природной стихии, снимая в песчаных и пылевых бурях достигается эффект вторжения в совершенно чужой человеческой природе мир, где видимость ста метров уже благо, и где нет ничего, что могло бы добродушно встретить путника, разве что вода, которую придется добывать по кружке и беречь, как сокровище. В остальном: лишь земля, ветер, да пыль. Из небытия на героя выступают образы, чаще неприветливые, другим же нужна его помощь, и он активно будет бороться за каждую жизнь, словно за лучик надежды в царстве безверия, где в пустоте, одиночестве и бессловесности раскроется мужественный образ юноши, решивший отыскать свою семью там, где ее уже нет.

Слов в картине очень мало, и все они применяются лишь тогда, когда по-другому изъясниться не получится, а в остальное время берегутся, словно драгоценные глотки влаги, и по ходу действия их становится все меньше. Мальчик рассказывает зрителю свою историю, скупясь на слова, но отчетливо давая понять весь спектр чувств, который испытывает этот одинокий парнишка. Два года назад отец послал его работать в город, чтобы он присылал деньги домой, но вот уже долго нет вестей от родных. Тогда он понял, что озеро пересохло, и решил вернуться, но люди уже покинули дома, оставляя животных, для которых не нашлось воды. Фразы в начале — это почти поэзия, и она намекает, что перед нами не что иное, как притча, притча о жизни и смерти, об одиночестве, о поиске, о стремлении и неудачах, о равнодушных людях и добрых людях, о воде, о ребенке, о том насколько важно не отчаиваться и не оставаться в стороне. Уже ближе к концу придет понимание, что за час с небольшим эта неказистая история охватила столько тем и подтекстов, что уже невозможно забыть приключения мальчишеского силуэта, метающегося от одного образа к другому, подобно какому-то сказочному персонажу, где история непременно стала бы нравоучением, если бы в ней больше говорили. Но вместо этого Надери, как истинный фотограф, предлагает неторопливое вдумчивое созерцание, дает время, чтобы подумать и проанализировать, собраться с мыслями, которых здесь невероятно много. Встречи героя с другими людьми коротки, и чаще, единичны, что говорит о том, что на этом блуждании в пыльных бурях спроецирована целая жизнь, и «не мальчика, но мужа», где весь реализм на поверку оказывается набором метафор, и растворяется в них. Вместо иллюзорной философии же здесь метафорично выступает образ жизни целого народа с его завуалированностью, тягой к жизни и собственным корням. Нечто похожее, но в ключе детской истории рассказал за два года до выхода этого фильма Аббас Киаростами в картине «Где дом Друга?», однако, у Амира Надери нашелся более взрослый взгляд, который без преуменьшения можно назвать знаковым и поставить в число лучших работ нового кино Ирана, устремленного вперед, к чудесам и открытиям, в духе «Полета Валькирий» Вагнера, который оптимистично врывается в сюжетное полотно и ставит жирную точку на той безвыходности, в которую может увлечь пессимизм, и, как выясниться, подытожит иранский период в карьере Амира Надери, ведь под такую музыку уходят только победители.