Зеркало для героя (1987)

Этот фильм стоит смотреть, когда есть о чём задуматься в жизни своей. Прочёл все рецензии здесь и почти со всеми согласен.

Собственно, кино, как многогранный кристалл. Талантливое и интересное. И, чем ближе ты к своему внутреннему я, к своему идеалу, тем интереснее его смотреть, больше принимаешь его, как доброе кино о времени Героев. А чем дальше ты от себя ушёл, тем ближе тебе второй герой, лишний человек нашего времени. И оба они - две стороны одного я. И даже он, лишний, смог преобразиться и переродиться второй раз, чтобы увидеть, кем бы он мог быть...

Этот фильм - про чистилище. И совсем не случайно в конце звучит церковный хор. Все мы сначала попадаем туда, где мы прозрачны, как вода и или всплывём кверху, или уйдём на дно. И сердце каждого будет взвешено.

Сможем ли мы сделать хотя бы один день - таким, каким он должен быть?

10 из 10

Есть «День сурка», который помнят и знают все. Фильм имеет заслуженную мировую славу. «Зеркало для героя» снято на 6-ть лет раньше и его, к сожалению, мало кто помнит и знает даже у нас в стране. От сравнения не уйти — ключевая линия сюжета одинакова, герои «застревают» в одном дне и как им выбираться из этой «временной петли», совершенно непонятно. Филолог Сергей и его случайный знакомый горный инженер Андрей попадают в 8-е мая 1949-го года. Маленький шахтерский поселок на Донбассе, ещё много инвалидов войны. Обожженный слепой танкист, до войны — красивый парень, гармонист. Его одноногий друг с убогим протезом. У начальника, вероятно — контуженного, перебиты сухожилия на руках. Это потом, лет через десять после войны, инвалидов на улицах станет меньше, но пока они живы…

Очень органично в сюжет вписана песня про «слезу несбывшихся надежд» — здоровых, веселых пленных немцев увозят домой, в Германию, слепой Сашка-танкист «смотрит» им вслед — ему надеяться уже не на что. Но атмосфера фильма, где достоверно показаны и нищета и трагедия победителей — светлая, эти люди — свободны! Они искренне живут успехами страны, они действительно были такими — лучше нас сегодняшних с нашими меркантильными критериями успеха, они — победители! И умный филолог, кандидат наук Сергей — жалок по сравнению с ними. Он не понимает своего отца, даже презирает его. И, когда он всё-таки, «родившись заново» (параллельно проходят роды новорожденного и «роды» филолога, когда его, в ужасе истерично упирающегося, выталкивают из «воронка», в котором увозят его арестованного отца), возвращается в 1987-й год, он видит себя в «зеркале» — только того, кем он мог бы быть, любящего и любимого отцом, настоящего — «живого», а не «мертвого» (отец в начале фильма назвал его «мертвым») 38-летнего циника-эгоиста.

Можно ли разглядеть посыл, который несёт в себе материал, если он практически утерян? В восьмидесятые, во второй половине «гласности», когда открыто уже вываливалась вся, так сказать, «правда»: в кино, к примеру — это «Холодное лето пятьдесят третьего» (того же 1987 года), в литературе — «Собачье сердце» (первая публикация того же года); и среди подобного прочего понимаешь, что не было тогда нормальной возможности услышать мнение, которое могло приостановить то общее настроение.

Чтобы самим понять те болевые точки, годом ранее многие смотрели другой «значимый» фильм тех лет — «Курьер» Карена Шахназарова. В урагане предстоящих перемен он был интересен и злободневен, он также как и раньше казалось, поднимал тему поколений, некую проблему разрыва смыслов, направлений; точнее их смену. И вот, среди тогдашнего мейнстрима (когда в тоже самое время Сергей Соловьев на интуиции снимает свой «перестроечный» фильм «Асса»), для какой-то совершенно непонятной рефлексии, сам может на тот момент не осознавая всего послевкусия, молодой Володя Хотиненко из фантастичной повести (по сценарию Надежды Кожушаной) сотворил в смысловом плане нечто более сложное, чтобы оценить это тогда, и даже после. И не только чтобы нам сравнить это со всем известным «Днём сурка», внешне действительно схожим… Герои те, также необъяснимым образом застревают во временной петле: где один, зная наперёд свой день, каждый раз вживается в новую для себя роль; второй, считая происходящее нелепой игрой со стряхаемым градусником, лучшее из того что делает — отправляется в путешествие по Союзу. Чтобы оценить масштаб, так сказать, «трагедии»…

Через год на экраны выйдет более жёсткий протест в лице «Меня зовут Арлекино», а через каких-то десять лет мы получим «культового» «Брата» Бодрова-Балабанова. С тем же Наутилусом на съёмочной площадке в начале, эхом войны и последними параллелями. Ещё чуть-чуть и кино уже практически перестанет отражать социальную и нравственную тематику современности, по умолчанию забудем, что его цель (как искусства) — направить и убедить зрителя в том, что справедливость торжествует, и что борьба его — всегда осмысленна и верна.

Молодой кандидат наук Сергей Пшеничный и инженер-шахтер Андрей Немчинов случайно попадают в 8 мая 1949 года, из которого не могут выбраться… Но один из них пытается изменить реальность, а второй — не верит в изменения…

Сценарий Надежды Кожушаной — лучшее, что случилось с советским перестроечным кино. На фоне антирепрессивного, экзистенциального и чисто жанрового кино (с плохими историями) сценарий с нормальными людьми и неэкстремальными ситуациями эпохи сталинизма сейчас кажется чем-то нереальным. Не говоря уже о Дне сурка, использовавшем не просто сюжетный ход повторяющегося дня, но главную фабулу — изменение своей жизни. Конформизм при этом более характерен для молодого психолога, а инженер всё же пытается кое-что поменять… Тоже небанальный, но по-своему логичный ход.

Заодно страна узнала и о режиссёре Хотиненко, который предложил не столько разгром прошлого, сколько изживание рабов в самих себе, и вспомнила об актёрах Колтакове и Бортнике. Вот и получилось: спастись сам и вокруг тебя спасутся тысячи…

«Это не люди, это — куклы. Убей их, а завтра они снова встанут, как живые, и пойдут в свою шахту Пьяную, и их снова и снова завалит породой. Куклы»

Уже в который раз попав в историю, начинаем чесать затылки: опять за рыбу деньги, deja-vu, если по-ученому. Но мало того, что всё это уже с нами когда-то было — вновь и вновь, будто звон звенит, случается то же самое в мельчайших подробностях. Как будто проживаем множество раз тот самый украинский исторический день. Правда, иногда просыпаешься, и кажется, что дадут немного пожить вне истории. Долго это никогда не продолжалось. Раз — и сурок свистнул, историческая весна. Вновь Шевченко, вновь псалмы Давиду. И всё наизусть.

И фильм такой был года 1993-го — «День сурка» (Groundhog Day). Рассказ придумал один буддист. Там никчемный герой застревает в одном ненужном дне скудной своей жизни. И пока не исправит он всей своей кармы, домой никто не пойдет, сами себя задерживаем. Но Билл Мюррей всё улаживает. И очень мило! Одним словом — лирическая комедия.

Вот и у нас опять — «день сурка», крылатое выражение по всему миру летает. Но оказались ли мы в лирической комедии? Видное дело, оно так в понимании определенных зрительских кругов, но мы в кино, нам не слышно.

Думаю, полузабытая лента тоже по своему бурного года Божьего 1987 «Зеркало для героя» — рубашка ближе к нашему телу. Мы — не сурки, и, казалось-бы, это доказали. И героев, слава Богу, снова имеем.

Я очень люблю то, что делает Хотиненко в кино. Это профессионально, это здорово. Но фильм «Зеркало для героя» даже для него стоит особняком. Знаю людей, которые в далёком 87-м году выходили из кинотеатра и входили туда (сразу!) снова! Почему? Фантастический приём, когда повторяется один и тот же день, был, гораздо позже, повторен в «Дне сурка». Но там это был приём комедийный, приём инструментальный. «Как сделать так, чтобы человек стал лучше, понял, что он не так уж и хорош, чтобы на что-то рассчитывать, и дать ему шанс»? Речь шла о человеке.

В фильме Хотиненко речь идёт о народе. Два человека из восьмидесятых попадают в сороковые. И не просто в сороковые, а в сороковые своего детства, своего рождения, в свою, если так можно выразиться — колыбель. Там они родились, там их начало, там их Родина. Но, один из этих людей, так называемый «интеллигент», гуманитарий, сосредоточенный на собственном пупке, а второй… второй — технарь, человек, делающий конкретное ДЕЛО, добывающий конкретный уголёк, знающий, что значат пот и РАБОТА. И им даётся шанс — изменить один единственный день собственного (прОклятого или славного?) прошлого. День, повторяющийся вновь и вновь. Пока что-либо не сдвинется (или они сами не сдвинут) с места.

То, что происходит далее — потрясающее прозрение авторов фильма! Это кино знаменитого в Москве украинца Владимира Хотиненко — совсем не об украинстве, но создатели фильма, а, следовательно, и всё, что нужно для его создания — не без нашей подоплёки. Здесь герой Сергея Колтакова тоже переживает один и тот же день без конца и без края, и задолго до работы немилых Москве американцев, которые первыми были, конечно же, только на Луне, но и там не без греха. Созерцая себя в зеркале времени, герой приходит к выводу, что справедливо прожить прошлое невозможно, можно лишь его полюбить. Для героя и авторов фильма Украина — тоже прошлое подкошенного СССР.

Но хронотоп — Донецкая область. Мы же теперь знаем, что в Донецкой области прошлое — вечно живое. К тому-же, донецкое прежнее — это, как теперь оказалось, наше общее украинское наследство. Где-то там, под терриконами лжи, спит чуть ли не вечным сном истинная правда всех угнетенных и бедных… нашей Украины. Отбросим то, что стало на повестку дня, и пересмотрим то кино. После той — вновь той. Напомним козе смерть — и, даст Бог, еще поживет… будем иметь геройство заглянуть в героевское зеркало.

Фильм провидческий, фильм щемящий. Я думаю, что каждый из нас должен посмотреть это кино. Посмотреть дважды и трижды. И сделать для себя выводы. Позже Хотиненко снял кино не менее многоплановое. Снял своего «Попа». Но об этом мы ещё поговорим.

От вступления щемит сердце, и серенада тщетной лаской ступает вслед за ходом камеры. На миг зацепившись взглядом за скульптурную группу — не атланты, шахтёры, держащие Землю на плечах — камера плывёт по тихому городу, скользя мимо множества одиноких балконов, на которые никто не выйдет. Донецк, — ещё просто советский, просто шахтёрский, неважно; к чему эта музыка? Неужели фильм про любовь?

Любовь — как иначе назовёшь тихую радость старика, которого навестил сын? Вот она — спокойная мужская нежность, без лишних слов, то, что так обоим — отцу и сыну — всегда нужно. Не снисхождение, не раздражение — только понимание. Нет, это только музыка, которая, похоже, обманывает.

Ибо фильм всё же — про время. Про то самое библейское последнее время, когда любовь оскудевает. Никто не любит ни место, в котором живёт, ни тех, от кого родился, ни самих себя. В комнате-раритете о сдержанной нежности и речи нет: взаимное раздражение висит в воздухе, и не одна оса мучительно ищет выход. Визгливый пафос и оскорбления с одной стороны, циничное ёрничанье с другой. Слово «вера», нечто родное слову «любовь», вспыхивает и гаснет: одному истинную веру подменили ложной, у другого и ложной нет. Другая картина — из прошлого: покупка дачи, куда можно приселить отца, не рядом, но поближе, некогда красивая женщина, будто выдыхающая с дымом сигареты разочарование. Девочка со сложившимся репертуаром кухонного пения, которая пока привязана, но потом осудит, неважно за что, — за то, что сможет или не сможет отец в грядущие девяностые. Мерзость запустения, памятники — память — в земле. Что должно случиться с человеком, чтобы он прозрел, чтобы опомнился, чтобы не пришёл однажды в отчий дом и не нашёл его опустевшим навсегда?

Фильм Владимира Хотиненко опирался на книгу Святослава Рыбаса, но не было в повести такой пронзительной ноты, такой щемящей жалости, такой глубины. Это сошлись режиссёр, выдающий в лучших фильмах не столько ответы, сколько вопросы, в житейском и безбожном измерении не решаемые, и сценарист, Надежда Кожушаная, умершая, кажется, так рано не от болезни — от передозировки мысли и чуткой силы. Может, идея о петле времени и была высказана до сценариста, но она её не слышала — сказала сама, возможно, первой. И фильм получился не просто повествованием, пусть и фантастическим, — нервом, одной огромной нежностью и одним огромным милосердием, и всё стало тому в помощь — искренность актерской игры, воссозданная действительность послевоенной Донетчины, без фальшивой пылинки и звука, до такой степени, что документальные кадры просто логично продолжают картину, музыка, конечно. Песни юного «Наутилуса» — о том, что мы не будем никогда ни там, в выдуманной нами Америке, ни в том прошлом, где наши родные смотрели «Встречу на Эльбе» и грезили, что Джеймс будет помнить. И те песни, «где нет войны», так нужные слепому танкисту с его слезой несбывшихся надежд; и то, сокровенное, вырвавшееся из груди слепого же военнопленного — из «Тангейзера», песнь странников, что возвращаются на Родину не просто так, а с подаренным Богом покаянием. И бессмертный вальс, неслучайный, как всё случайное: покидая ваш маленький город… И эта петля времени, вечное восьмое мая сорок девятого года, родной обоим шахтёрский городок, где застряли интеллигент Пшеничный и инженер Немчинов, — петля, в которой один обречённо висит, боясь нарушить равновесие, другой отчаянно дёргается. Герои обживают прошлое, как пришельцы, знакомятся со знакомыми, как с аборигенами, внося в их лексикон свои словечки, привыкая к абсурду творимого с людьми и правде творимого людьми. У одного там отец, про которого он, оказывается, почти ничего не знал, и мать, которая ещё жива и носит его же под сердцем; у другого там шахта, за аварию на которой он же через тридцать лет и сядет, да ещё он сам — пока пацанёнок, смотрящийся в себя, как старящее зеркало, не узнавая. Нет, это не рай, со всей этой тишиной ночи, снопами свежей зелени, синевой курганов, остовом арки будущего сада и хрупким деревцем, посаженным старухой и ребенком, но и не ад, — здесь не актёры, не статисты, здесь нет идеальных, но, возможно, нет и тех, в кого можно плевать, кого можно высмеивать и поносить. Недаром Сергей Пшеничный, проколесив на поезде не по стране, но по бесконечному отрезку конечного времени, вернулся в родной дом, недаром сквозь удалой цинизм пробились тоска и умиление; разве не прав он, этот новый Сергей, что время — тот же родной дом, где ты родился? Что никто не выбирает не только где, но и когда, — а потому может упрекать только себя, но не время, не прошлое, не путь, ухабы которого он и те, кто после него, и представить себе не могут?

Но фильм не разворачивает лежащую на поверхности мысль, не двигает камеру только от события к событию, даже от лица к лицу, будто желая у лиц выпытать нечто, от уголка к уголку по мере активного и пассивного освоения героями; в фильм входит присутствие незримого и всевидящего ока, и камера будто всё время немного сверху, с высоты. Порой с новой точки, но всё время этот рассвет, игра солнца, однажды перешедшая в пламя взрыва. И тогда подходит час, вскрывается пласт другой правды — правды того, кто пытался менять прошлое, спасать изо дня в день изо дня в день же погибавших и не помнивших с утра ничего. И не странно ли, что усилия неожиданно не пропадали зря, что люди менялись? Не странно, ибо автор сценария и режиссёр знали, что времени — нет. Что у Бога перед глазами вся вечность со всеми многочисленными петлями, дорогами наших бесчисленных жизненных выборов, все миры, все временные и пространственные измерения; а значит это только одно — все мы влияем друг на друга, все мы можем изменить не только наше будущее, но и наше прошлое. Ведь это «Ныне отпущаеши», что звучит в конце, означает не дарование блаженной смерти после многотрудной и наскучившей жизни: узревший Бога получает выход из одномерности жизни в ту самую многомерность, в ту свободу, которую может увидеть сам. И тогда однажды соединятся разбитые на части наши выборы, сойдутся ребёнок и умудрённый взрослый, потерявший себя и преодолевший себя; и мы поглядим сами в себя, как в зеркало. И наше покаяние соединит наши части в единое целое. Фильм об этом, ведь та полнота и называется — любовь.

Венцеславе — Эмили Джейн — Татиане, постфактум, но с любовью и на память

От вступления щемит сердце, и серенада тщетной лаской ступает вслед за ходом камеры. На миг зацепившись взглядом за скульптурную группу — не атланты, шахтёры, держащие Землю на плечах — камера плывёт по тихому городу, скользя мимо множества одиноких балконов, на которые никто не выйдет. Донецк, — ещё просто советский, просто шахтёрский, неважно; к чему эта музыка? Неужели фильм про любовь?

Любовь — как иначе назовёшь тихую радость старика, которого навестил сын? Вот она — спокойная мужская нежность, без лишних слов, то, что так обоим — отцу и сыну — всегда нужно. Не снисхождение, не раздражение — только понимание. Нет, это только музыка, которая, похоже, обманывает.

Ибо фильм всё же — про время. Про то самое библейское последнее время, когда любовь оскудевает. Никто не любит ни место, в котором живёт, ни тех, от кого родился, ни самих себя. В комнате-раритете о сдержанной нежности и речи нет: взаимное раздражение висит в воздухе, и не одна оса мучительно ищет выход. Визгливый пафос и оскорбления с одной стороны, циничное ёрничанье с другой. Слово «вера», нечто родное слову «любовь», вспыхивает и гаснет: одному истинную веру подменили ложной, у другого и ложной нет. Другая картина — из прошлого: покупка дачи, куда можно приселить отца, не рядом, но поближе, некогда красивая женщина, будто выдыхающая с дымом сигареты разочарование. Девочка со сложившимся репертуаром кухонного пения, которая пока привязана, но потом осудит, неважно за что, — за то, что сможет или не сможет отец в грядущие девяностые. Мерзость запустения, памятники — память — в земле. Что должно случиться с человеком, чтобы он прозрел, чтобы опомнился, чтобы не пришёл однажды в отчий дом и не нашёл его опустевшим навсегда?

Фильм Владимира Хотиненко опирался на книгу Святослава Рыбаса, но не было в повести такой пронзительной ноты, такой щемящей жалости, такой глубины. Это сошлись режиссёр, выдающий в лучших фильмах не столько ответы, сколько вопросы, в житейском и безбожном измерении не решаемые, и сценарист, Надежда Кожушаная, умершая, кажется, так рано не от болезни — от передозировки мысли и чуткой силы. Может, идея о петле времени и была высказана до сценариста, но она её не слышала — сказала сама, возможно, первой. И фильм получился не просто повествованием, пусть и фантастическим, — нервом, одной огромной нежностью и одним огромным милосердием, и всё стало тому в помощь — искренность актерской игры, воссозданная действительность послевоенной Донетчины, без фальшивой пылинки и звука, до такой степени, что документальные кадры просто логично продолжают картину, музыка, конечно. Песни юного «Наутилуса» — о том, что мы не будем никогда ни там, в выдуманной нами Америке, ни в том прошлом, где наши родные смотрели «Встречу на Эльбе» и грезили, что Джеймс будет помнить. И те песни, «где нет войны», так нужные слепому танкисту с его слезой несбывшихся надежд; и то, сокровенное, вырвавшееся из груди слепого же военнопленного — из «Тангейзера», песнь странников, что возвращаются на Родину не просто так, а с подаренным Богом покаянием. И бессмертный вальс, неслучайный, как всё случайное: покидая ваш маленький город… И эта петля времени, вечное восьмое мая сорок девятого года, родной обоим шахтёрский городок, где застряли интеллигент Пшеничный и инженер Немчинов, — петля, в которой один обречённо висит, боясь нарушить равновесие, другой отчаянно дёргается. Герои обживают прошлое, как пришельцы, знакомятся со знакомыми, как с аборигенами, внося в их лексикон свои словечки, привыкая к абсурду творимого с людьми и правде творимого людьми. У одного там отец, про которого он, оказывается, почти ничего не знал, и мать, которая ещё жива и носит его же под сердцем; у другого там шахта, за аварию на которой он же через тридцать лет и сядет, да ещё он сам — пока пацанёнок, смотрящийся в себя, как старящее зеркало, не узнавая. Нет, это не рай, со всей этой тишиной ночи, снопами свежей зелени, синевой курганов, остовом арки будущего сада и хрупким деревцем, посаженным старухой и ребенком, но и не ад, — здесь не актёры, не статисты, здесь нет идеальных, но, возможно, нет и тех, в кого можно плевать, кого можно высмеивать и поносить. Недаром Сергей Пшеничный, проколесив на поезде не по стране, но по бесконечному отрезку конечного времени, вернулся в родной дом, недаром сквозь удалой цинизм пробились тоска и умиление; разве не прав он, этот новый Сергей, что время — тот же родной дом, где ты родился? Что никто не выбирает не только где, но и когда, — а потому может упрекать только себя, но не время, не прошлое, не путь, ухабы которого он и те, кто после него, и представить себе не могут?

Но фильм не разворачивает лежащую на поверхности мысль, не двигает камеру только от события к событию, даже от лица к лицу, будто желая у лиц выпытать нечто, от уголка к уголку по мере активного и пассивного освоения героями; в фильм входит присутствие незримого и всевидящего ока, и камера будто всё время немного сверху, с высоты. Порой с новой точки, но всё время этот рассвет, игра солнца, однажды перешедшая в пламя взрыва. И тогда подходит час, вскрывается пласт другой правды — правды того, кто пытался менять прошлое, спасать изо дня в день изо дня в день же погибавших и не помнивших с утра ничего. И не странно ли, что усилия неожиданно не пропадали зря, что люди менялись? Не странно, ибо автор сценария и режиссёр знали, что времени — нет. Что у Бога перед глазами вся вечность со всеми многочисленными петлями, дорогами наших бесчисленных жизненных выборов, все миры, все временные и пространственные измерения; а значит это только одно — все мы влияем друг на друга, все мы можем изменить не только наше будущее, но и наше прошлое. Ведь это «Ныне отпущаеши», что звучит в конце, означает не дарование блаженной смерти после многотрудной и наскучившей жизни: узревший Бога получает выход из одномерности жизни в ту самую многомерность, в ту свободу, которую может увидеть сам. И тогда однажды соединятся разбитые на части наши выборы, сойдутся ребёнок и умудрённый взрослый, потерявший себя и преодолевший себя; и мы поглядим сами в себя, как в зеркало. И наше покаяние соединит наши части в единое целое. Фильм об этом, ведь та полнота и называется — любовь.

Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу

1 Кор. 13:8.

От вступления щемит сердце, и серенада тщетной лаской ступает вслед за ходом камеры. На миг зацепившись взглядом за скульптурную группу — не атланты, шахтёры, держащие Землю на плечах — камера плывёт по тихому городу, скользя мимо множества одиноких балконов, на которые никто не выйдет. Донецк, — ещё просто советский, просто шахтёрский, неважно; к чему эта музыка? Неужели фильм про любовь? Любовь — как иначе назовёшь тихую радость старика, которого навестил сын? Вот она — спокойная мужская нежность, без лишних слов, то, что так обоим — отцу и сыну — всегда нужно. Не снисхождение, не раздражение — только понимание. Нет, это только музыка, которая, похоже, обманывает.

Ибо фильм всё же — про время. Про то самое библейское последнее время, когда любовь оскудевает. Никто не любит ни место, в котором живёт, ни тех, от кого родился, ни самих себя. В стареющей комнате о тепле и речи нет: взаимное раздражение висит в воздухе, и не одна оса мучительно ищет выход и воздух. Визгливый пафос и оскорбления с одной стороны, циничное ёрничанье с другой. Слово «вера», нечто родное слову «любовь», вспыхивает и гаснет: одному истинную веру подменили ложной, у другого и ложной нет. Другая картина — из прошлого: покупка дачи, куда можно приселить отца, некогда красивая женщина, будто выдыхающая с дымом сигареты разочарование. Девочка со сложившимся репертуаром кухонного пения, которая пока привязана, но потом осудит, неважно за что, — за то, что сможет или не сможет отец в грядущие девяностые. Мерзость запустения, памятники — память — в земле. Что должно случиться с человеком, чтобы он прозрел, чтобы опомнился, чтобы не пришёл однажды в отчий дом и не нашёл его опустевшим навсегда?

Фильм Владимира Хотиненко опирался на книгу Святослава Рыбаса, но не было в повести такой пронзительной ноты, такой щемящей жалости, такой глубины. Это сошлись режиссёр, выдающий в лучших фильмах не столько ответы, сколько вопросы, в житейском и безбожном измерении не решаемые, и сценарист, Надежда Кожушаная, умершая, кажется, так рано не от болезни — от передозировки мысли и чуткой силы. Может, идея о петле времени и была на слуху, — высказала сама, возможно, первой. И фильм получился не просто повествованием, пусть и фантастическим, — нервом, одним огромным милосердием, и всё стало тому в помощь — искренность актерской игры, воссозданная действительность послевоенной Донетчины, без фальшивой пылинки и звука, до такой степени, что документальные кадры просто логично продолжают картину, музыка, конечно. Песни юного «Наутилуса» — о том, что мы не будем никогда ни там, в выдуманной нами Америке, ни в том прошлом, где наши родные смотрели «Встречу на Эльбе» и грезили, что Джеймс будет помнить. И те песни, «где нет войны», так нужные слепому танкисту с его слезой несбывшихся надежд; и то, сокровенное, вырвавшееся из груди слепого же военнопленного — из «Тангейзера», песнь странников, что возвращаются на Родину с покаянным сердцем. И бессмертный вальс, неслучайный, как всё случайное: покидая ваш маленький город… И эта петля времени, вечное восьмое мая сорок девятого года, родной обоим шахтёрский городок, где застряли интеллигент Пшеничный и инженер Немчинов, — петля, в которой один обречённо висит, боясь нарушить равновесие, другой отчаянно дёргается.

Герои обживают прошлое, как пришельцы, знакомятся со знакомыми, как с аборигенами, внося в их лексикон свои словечки, привыкая к абсурду творимого с людьми и правде творимого людьми. У одного там отец, про которого он, оказывается, почти ничего не знал, и мать, которая ещё жива и носит его же под сердцем; у другого там шахта, за аварию на которой он же через тридцать лет и сядет, да ещё он сам — пока пацанёнок, смотрящийся в себя, как старящее зеркало, не узнавая. Нет, это не рай, со всей этой тишиной ночи, снопами свежей зелени, синевой курганов, остовом арки будущего сада и хрупким деревцем, посаженным старухой и ребенком, но и не ад, — здесь не актёры, не статисты, здесь нет идеальных, но, возможно, нет и тех, в кого можно плевать, кого можно высмеивать и поносить. Недаром Сергей Пшеничный, проколесив на поезде не по стране, но по бесконечному отрезку конечного времени, вернулся в родной дом, недаром сквозь удалой цинизм пробились тоска и умиление; разве не прав он, этот новый Сергей, что время — тот же родной дом, где ты родился? Что никто не выбирает не только где, но и когда, — а потому может упрекать только себя, но не время, не прошлое, не путь, ухабы которого он и те, кто после него, и представить себе не могут?

Но фильм не разворачивает лежащую на поверхности мысль, не двигает камеру только от события к событию, даже от лица к лицу, будто желая у лиц выпытать нечто, от уголка к уголку по мере активного и пассивного освоения героями; в фильм входит присутствие незримого и всевидящего ока, и камера будто всё время немного сверху, с высоты. Порой с новой точки, но всё время этот рассвет, игра солнца, однажды перешедшая в пламя взрыва. И тогда подходит час, вскрывается пласт другой правды — правды того, кто пытался менять прошлое, спасать изо дня в день изо дня в день же погибавших и не помнивших с утра ничего. И не странно ли, что усилия неожиданно не пропадали зря, что люди менялись?

Не странно, ибо автор сценария и режиссёр знали, что времени — нет. Что у Бога перед глазами вся вечность со всеми многочисленными петлями, дорогами наших бесчисленных жизненных выборов, все миры, все временные и пространственные измерения; а значит это только одно — все мы влияем друг на друга, все мы можем изменить не только наше будущее, но и наше прошлое. Ведь это «Ныне отпущаеши», что звучит в конце, означает не дарование блаженной смерти после многотрудной и наскучившей жизни: узревший Бога получает выход из одномерности жизни в ту самую многомерность, в ту свободу, которую может увидеть сам. И тогда однажды соединятся разбитые на части наши выборы, сойдутся ребёнок и умудрённый взрослый, потерявший себя и преодолевший себя; и мы поглядим сами в себя, как в зеркало. И наше покаяние соединит наши части в единое целое. Фильм об этом, ведь та полнота и называется — любовь.

Я думаю, что многим знаком тот период жизни, когда у детей возникают конфликты с родителями. Это очень сложный период и он обычно происходит в подростковом возрасте, но если это случилось в зрелом возрасте, то столкновение вовсе неизбежно. Из-за своих личных взглядов, принципов, обе стороны не смогут уладить проблему, но что же делать? Ответ прост: понять и простить.

Главный герой — Сергей Пшеничный, пренебрежительно отнёсся к взглядам отца, заодно крепко с ним поссорившись. Волею судьбы, неведомым образом, протагонист вместе со своим случайным знакомым Андреем Немчиновым попадает в 1949 год. Теперь у Сергея появился шанс понять своего отца, а у Немчинова закрыть шахту, которая может повлиять на него самого в будущем.

Удивительно, насколько сильно сыграли актёры, попавшие в столь необычную ситуацию. Всё просчитано до мелочей, но в тоже время есть место для импровизации. Безусловно, это неотъемлемая часть советского кинематографа. Атмосфера фильма постоянно держит в напряжении и в надежде на наступление следующего дня, поскольку фильм затрагивает тему «петли времени». Всё выполнено на высшем уровне и остальные мелочи даже не обсуждаются…

Концовка просто поражает и дабы обойтись без спойлеров я, пожалуй, закончу. Господа зрители, это пример того, насколько многосторонним может быть советский кинематограф. Я надеюсь, что вы сможете понять замысел картины и, пожалуйста, не ссорьтесь с родителями. Просто попытайтесь их понять… Ведь именно об этом нам и говорит «Зеркало для героя».

10 из 10

Оказавшись на съёмках фильма, Сергей Пшеничный познакомился с Андреем Немчиновым. Случайно зацепившись за проволоку, упал и оказался вместе со своим новым знакомым в шахтёрском городке, где родился и провёл детство. Оба далеко не сразу сообразили, что перенеслись из 1987-го в 1949-й год. И прожив в нём один день, обнаружили на следующее утро, что он начался снова. И все несколько месяцев, что они пребывали в прошлом, повторялся один и тот же день — 8 мая 1949 года — день «повышенной дОбычи».

С утра — в шахту «Пьяная», через час — авария в забое, следом — телеграмма из министерства, после смены — собрание по поводу 70-летия Сталина, ограбление кассы, а вечером — воскресник. На следующий день всё опять точно так же с самого начала. Оказалось, что в этот день чудес можно запросто пообщаться с собственной матерью, тобою же, Сергеем Пшеничным, беременной, и даже самого себя, маленького Немчинова, покатать на мотоцикле.

Но авторы решили не ограничиваться одним лишь фантастическим экскурсом в прошлое (хотя уже одна эта гипербола достойна быть сопоставимой, например, со свифтовским перемещением Гулливера в Лиллипутию), которое, по определению, не может пропустить в себя, которое можно разглядывать, разгадывать, комментировать, но невозможно изменить. Они усложнили правила игры и усилили сюжет ещё более смелым допущением — повторением одного и того же дня, будто заезженной пластинки.

Благодаря такому материализованному дежа вю картина перебралась в иную весовую категорию, обретя незаложенный в повести Рыбаса смысл. Так разоблачительное ретро о рядовом дне 1949-го года, того самого, когда образовали ГДР, изобрели атомную бомбу и где-то там в Москве боролись с безродными космополитами, обернулось метафизической притчей о преодолении, времени, где два основных героя занимают две диаметрально противоположные позиции.

И в то время как Немчинов становится «деятелем» без рефлексии, способным запросто раствориться в окружающем мире и проживать один и тот же день без серьёзных душевных потерь, Пшеничный остаётся чувственным созерцателем, пытающимся разгадать временной казус и правила этой загадочной игры, которым все упорно следуют. Но парадоксальным образом именно органичный «великой эпохе» Немчинов начинает менять образ мыслей этих ограниченных людей и пробуждает сознание спасовавшего поначалу друга, в итоге всё-таки преодолевшего временной коллапс.

Удивительный фильм! В этом фильме нет ничего героического, ничего эстетичного, ничего остро психологического, короче сплошная нудная обыденность и разруха послевоенного Советского Союза, за исключением одной мелочи — правды!

Весь фильм пропитан запахом того времени, когда поколение победителей, израненное физически и духовно, вернулось с полей битвы Великой войны и стало строить, в нищете, новую мирную жизнь. И это поколение, в неустроенной обыденности, любило, страдало, работало, отстаивало убеждения, воспитывало детей совершенно просто, без какого либо намека на героизм. Великое поколение без прикрас и показухи.

Режиссерская работа гениальна, а актеры великолепны! Обожаю Ивана Бортника, он в кадре не играет, он естественен как свободное, дикое животное, которое никогда не подвергалось влиянию человека. Искренность, душевность этого актера ценил и его близкий друг, который как то написал, обращаясь к Бортнику

Ах милый Ваня!

Я гуляю по Парижу

И то что вижу, и то что слышу

Записываю впечатлениям вдогонку,

Когда состарюсь — издам книжонку!

Про то что Ваня, Ваня, Ваня!

Мы с тобой в Париже нужны как в бане — пасатижи!

Режиссеру Хотиненко удалось снять авторский фильм для массового зрителя. Сюжет «обгоняет» другую похожую ленту «Мы из будущего» аж на 20 лет. Он даже интереснее. Ностальгия — самое подходящее синонимичное название. Все пропитано какой-то легкой тоской и любовью к местам, где развиваются события, ко времени и людям того времени (или точнее временам).

Один из самых светлых и атмосферных наших фильмов. Именно наших. Я не жил в силу возрастных причин в советское время. В памяти остались лишь разрозненные обрывки воспоминаний раннего детства. Хорошие воспоминания, я бы даже сказал, самые лучшие. Но это все, конечно, на уровне трудноуловимых сновидений. Благодаря таким фильмам как «Зеркало для героя», которым еще удалось сохранить дух тех лет, видения становятся намного явственнее и реальнее.

9 из 10

Фильм «Зеркало для героя» создавался в эпоху, когда советское общество созрело для перемен и готово было посмотреть на себя как бы со стороны.

В нём мы видим, что СССР умел сплотить миллионы людей одной общей целью, ради которой они жили, трудились, умирали. И это делало нашу страну великой и непобедимой.

Ещё мы видим, что в погоне за победой великих идей коммунизма власть не считалась с человеческой жизнью: могли сослать за своё мнение, противоречащее мнению партии; могли погубить сотни людей, не обеспечив их безопасность, да много чего могли…

Фильм особо выделяет тех людей, которые боролись с несправедливостью системы, рискуя своими жизнями ради благополучия и счастья других людей. Это и горный инженер Андрей Иванович Немчинов и отец главного героя Кирилл Иванович Пшеничный. Им не суждено было добиться справедливости, но они отстаивали её как могли.

Этот фильм из разряда тех, которые хочется пересмотреть 2-й раз после 1-го просмотра. Это хочется сделать по той причине, что в нём заложено очень много разных мыслей, посылов, ходов, зацепок, которые просто не успеваешь переварить с 1-го раза.

Два главных героя по иронии судьбы оказываются в прошлом: из 1987-го — в 1949-м году. И время играет с ними злую шутку, где каждый новый день начинается одним и тем же числом, то есть повторяется заново.

Для чего всё это? Ведь ничего изменить нельзя, всё это уже было прожито, и сейчас просто история. Это как кино, которое смотришь, но изменить ничего не можешь.

Однако, несмотря на то что зритель в кино изменить ничего не может, он может под его влиянием измениться сам. Например, пересмотреть своё отношение на некоторые жизненные ценности и открыть для себя новые истины, которые полностью или частично изменят его отношение к окружающей действительности.

Героям фильма не дано изменить своё прошлое, но им выпал шанс увидеть и понять его. Ведь для того чтобы двигаться дальше, нужно осознать свои ошибки и не повторять их, зажить по-другому. Иначе застрянешь на одном месте, и всё будет повторяться снова и снова.

И это определённо послание народу, власти, всем людям, чтоб они взглянули на себя и своё недавнее прошлое со стороны и сделали выводы.

Иногда складывается впечатление, что и наша страна сегодня тоже застряла на одном месте, в одном дне и никак не двинется дальше. Везде коррупция, воровство, обман народа, развал образования, медицины, промышленности.

Когда совсем становится невмоготу, делают какие-то выводы, наказывают виновных, дают громкие обещания, но на следующий день всё повторяется заново: воровство, коррупция, развал…

Про это тоже можно уже фильм снимать, как про «трагедию страны, застрявшей в одном дне …».

10 из 10

В конце просмотра этой картины у меня даже ком в горле встал. Неплохой фильм. Я не хочу проводить ниточки между этим фильмом и «Днём сурка» или «Назад в будущее». Я хочу рассмотреть его, как отдельный пирог.

Поначалу фильм мне показался скучным. Я смотрел и пытался понять, что происходит. И даже не понял, как два главных героя, Сергей и Андрей, попали в прошлое. Я поясню, перед просмотром я стараюсь не читать описание и рецензии, чтобы у меня сложилось полное своё мнение. Было забавно наблюдать за всем этим, как наши герои пытаются влиться в этот мир, уже другой для них. Но потом мне стало грустно от осознания того, что по версии создателя фильма, вернувшись в прошлое ты ничего не можешь исправить в один миг. Грустно от того, что ты вроде есть в этом прошлом, но вроде тебя и нет.

Несколько слов об актёрском составе.

Он хорош. Было приятно смотреть на игру актёров. Но только мне кажется, что Виктор Смирнов, который сыграл начальника шахты Тюкина, немного перестарался со своей игрой. Уж больно он был драматичен и эмоционален. Я думаю, что начальники шахт не такие. Это моё субъективное мнение, мои мысли, вы можете не согласиться.

В целом фильм неплохой. И не надо его сравнивать с американскими похожими катинами, это хороший советский фильм, который можно посмотреть. Мне он понравился.

Я ставлю 7 из 10, т. к. фильм немного, местами, затянут и чуть-чуть скучен эпизодами, а в целом неплохо.

7 из 10

«Зеркало для героя» — уникальный трагикомичный художественный фильм безусловно талантливого режиссёра Владимира Хотиненко, воплотивший на экране достаточно оригинальный сценарий. Постановка имеет свои качества — снята честно, открыто, без ужимок и рассказывает о том, как и чем мы живёт, как и чем живёт наша страна на примере конкретного шахтёрского города Донецк. О том, как легко потерять «внутренний стержень» стать безликим, и как невыносимо тяжело оставаться живым человеком, способным дарить людям добро.

Сколько было надежд, самоотверженного труда в счастливую «будущую» жизнь накануне 9 мая 1949 года, сколько?! И вот настал тот день, 8 мая 1987 года, а счастливое светлое будущее так и не наступило. И в том же самом городе остались только кроха надежды, ещё меньше труда, отчаявшиеся, сломленные люди молодого поколения. Главные герои — серьёзный психолог-лингвист Сергей (С. Колтаков) и юморной горный инженер, отсидевший в тюрьме Андрей (И. Бортник) забыли о смысле жизни. В сердцах молодых людей, и в воздухе присутствует только одно — «унылость» — серая унылость их мыслей, сердец, лиц.

Идея фильма — жить вопреки обстоятельсвам, вопреки подлости корыстного начальника шахты Тюкина, и оставаться всё же светлым человеком, как, например, отец Сергея (Б. Галкин). Персонажи прорисованы просто превосходно, все актёры живут создаваемыми образами — недальновидного шахтёра-стахановца, симпатичной одинокой девушки Розы, её брата инвалида войны, простодушной мамы Сергея, незатейливого молодого шахтёра Фёдора.

Герои вернулись «назад в будущее» в 9 мая 1987 года с чувством благодарности к старшему поколению, и на их лицах радость от такого светлого, памятного дня, и слова поздравления Сергея к ветеранам звучат свежо и, не в коем случае, не обыденно, в жизни героев появилась осознанность.

8 из 10

Фильм-настроение, фильм-проблематика. В отличие от своего американского внебрачного сына упрощенной и комедийной направленности (который «День сурка»), работа Хотиненко — уникальная отечественная картина с тонким социальным подтекстом, дающая понимание о вечном конфликте «отцов и детей» и разности общества, формируемого прошлыми поколениями, и общества нынешнего поколения. Если ранее это был действительно «цельный колхоз» в хорошем смысле этого слова — все делалось всеми свободными руками сообща, без вопросов, то теперь социум превратился с конгломерат индивидуализированных личностей. А понятие индивидуализации подразумевает некую меркантильность и оторванной от общей цели, что на самом деле печально. Для достижения великих целей и великих результатов нужен тот самый ушедший в прошлое «цельный колхоз» — иначе здравствуй, дедушка Крылов с его векторным трио перетягивателей телеги нулевой продуктивности. Хочется верить, что ушедший не безвозвратно…

Я надеюсь, что впечатления от этой глубоко философской картины не пройдут бесследно и будут по достоинству оценены зрителем, а не будут говоря словами ее героев «встряхнуты, как градусник».

И еще одно. Утесов гениален вне времени.

Главный герой фильма современный зрелый человек не может найти взаимопонимание со своим отцом. Случайным образом он оказывается в другом времени, в прошлом, в советском шахтерском поселке послевоенной сталинской эпохи, где видит жизнь людей того времени и жизнь своего отца.

Мы опять видим разрыв между поколениями. Я не так давно писал про это, посмотрев фильм Хуциева «Послесловие». Мы обязаны знать и понимать наших отцов, должны быть лучше их. Но сложно до конца понять какие-то, кажущиеся уже абсурдными вещи, не прочувствовав их на себе лично. Вот для этого авторы отправляют героя в советское прошлое.

Этим приключения не заканчиваются, герой попадает в бесконечно повторяющийся майский день 1949 года, накануне своего рождения. Он проживает один и тот же день, и не верит в возможность изменений. Только когда герой начнет понимать своих родителей, всматриваться в их жизнь глубже, только тогда время двинется дальше, герой получит шанс родиться и оказаться в «своем» времени. Он возвращается в восьмидесятые 9 мая, и оказывается в парке среди ветеранов, отмечающих праздник, …. но после этого путешествия герой стал уже другим человеком.

Яркие актерские работы, живой юмор, отличная музыка, здорово передано ощущение лета, фильм наполнен теплотой, хотя вроде бы историческое время к этому не располагает. (Это похоже на воспоминание режиссера о детстве, и на историческую достоверность не претендует, …контекст фильма в другой плоскости.) Ну и конечно оригинальный сценарий.

Всегда это кино смотрю с интересом, это один из тех фильмов, который готов смотреть многократно, но всегда чувствовал, что чего-то в нем не хватает, …то ли класса режиссера, то ли какой-то закадровой глубины. Есть ощущение приоритета в кадре визуальности (яркости происходящего) над смыслом… не знаю, но сходное чувство у меня от просмотра любого фильма Хотиненко и Михалкова. Это такая манера нравиться зрителю, и это несомненно ценное качество для коммерческого кино.

И все-таки это замечательное, близкое мне кино, наверное, лучший фильм режиссера, самый органичный и атмосферный… еще «Рой» мне у него очень нравится. В этих фильмах Хотиненко честен со зрителем, он не манипулирует его мнением, он так же в поиске, и сам задает себе вопросы. Вот это дорого, это не даёт ленте стать «пластмассовой ширпотребкой»… А все его последующие работы, это уже кинопродукция, нет в ней такой искренности, а есть расчет на продажу, желание понравиться зрителю. Хотиненко был бы успешным голливудским режиссером, с профессиональным уровнем не ниже «спилберговского», он прекрасно научился делать кино, знает что и как должно быть, всю эту механику кадровую и закадровую, смысл вложить в фильм, оживить его, доходность угадать, конъюнктуру почувствовать… только вот во всех его последующих работах, в том числе и о Достоевском, мне ясно видится четкий математический расчет, с небольшой конечной погрешностью. Очень жаль, что он повторяет творческую судьбу своего друга и учителя Никиты Михалкова. Но Владимир Хотиненко остается дорог мне, как автор двух любимых фильмов, тем что когда-то его можно было видеть на улицах Свердловска, и что я могу своим друзьям из других городов показать в каком доме на улице Первомайской жил поэт Макаров.

Это зеркало для всех нас, геройствующих, что мы, если не лучше их, то хотя бы изменились.

Каждое утро наша бедная страна дружно спотыкается через проволоку и всё повторяется раз за разом.

Чуть ли не в каждом номере «Новая газета» публикует откровения про наших мэров, губернаторов, министров, представителей президента, как они, пользуясь служебным положением, воруют (набивают мошну, тянут, обогащаются), но всё это как предложение о закрытии шахты Пьяная, никому не нужно — ни прокуратуре, ни общественности- никому. Даже фраза, что «стране нужен уголь» уже не требуется. И кто — нибудь обреченно, глядя на эти бесчисленные сериалы, тупые шоу, юмор ниже пояса, говорит- Всё бесполезно! Они же градусники, стряхнул и всё!

Господа Путин и Медведев ну никак не Сталины, но портретики, и обязательно оба, висят во всех кабинетах. Возникает вопрос — а вдруг будет третий приемник? Значит, портретов будет три: президент, премьер и глава партии? А ведь никаких репрессий, «воронков», но культы и хвалебные речи как в старые добрые времена. Шахта Пьяная говорите? Но в стране нет нормальных дорог, и каждый год гибнет 30 тыс. человек(Афганистан за 10 лет войны), а мы в субтропиках берёмся проводить зимнюю олимпиаду в стране, где есть Красноярск, Екатеринбург, Пермь, если она(олимпиада) нам вообще нужна.

Не развиваются наукоёмкие производства, не строятся новые предприятия, но мы всё гоним и гоним нефть и газ за границу и болтаем про нанотехнологии, нанопромышленность, кошмаренье и некошмаренье, а кошмарящих чиновников уже больше, чем в СССР и очередь туда, а не на заводы.

Так что, когда кому-нибудь захочется из себя строить героя, пусть посмотрит в это зеркало.

А фильм замечательный, возможно лучший фильм Хотиненко, лучшие роли Колтакова и Бортника. Возможно тот период концертов в клубах — лучший период Наутилуса и Бутусова. Страна жила надеждами перемен (1987г.! Какие мы были наивные! Ельцин ещё ездит на троллейбусе и москвиче, в болтологию Горбачёва все ещё верят, ещё нет двух чеченских войн, березовщины, олигархов, Дерипаска ещё учится в вузе, а Абрамович…, нет, я не знаю где был будущий владелец пароходов и губернатор Чукотки) А потом проволока, опять проволока и ещё раз проволока. Даже Хотиненко ещё был другой — он не опустился до «1612». Вы не поверите, но тогда Михалков ещё снимал хорошие фильмы! А потом проволока и опять проволока.

Отличная актёрская работа, великолепная музыка, невероятно точно переданная атмосфера послевоенных лет- короче шедевр!

ЗЫ Интересно: а шахту Пьяная всё таки закрыли, или нет?

1987-й. То, за что ещё три года назад сажали, теперь можно говорить совершенно свободно. Страна перевёрнута с ног на голову (а, может, и наоборот?). Между 37-летним психологом-лингвистом и его отцом разворачивается нешуточное препирательство. Вера, идеи, которые по мнению представителя старшего поколения всегда так нужны человеку, и, в особенности, современному поколению, у его сына вызывают не что иное как злую иронию. Потому что какие идеи? Вера во что? И ему ли, представителю тех, кто построил за эти 40 лет в стране не пойми что, поучать молодёжь? Имеют ли право заниматься нравоучениями те, кто лицемерно кричал ура, в то время как в стране творилось безобразие?

И вот парадокс — этот самый сын вместе со случайным знакомым, горным инженером попадает в год своего рождения — 1949-й и имеет там возможность воочию посмотреть, как и что было. Забавно окинуть взглядом эпоху и понять, что многое плохое, к сожалению, не изменилось. Что как тогда воровали, пили, и сдавали своих, так и сейчас. Может, разве что в меньших масштабах. А с другой стороны, воочию увидев вся тяготы, сложности того времени сынишка невольно начинает чуть больше его уважать, хотя бы тех же ветеранов войны. Да и вообще он встречает там своего же молодого отца, который, как оказалось, отнюдь не всегда был рупором советской идеологии, скорее наоборот, просто со временем и его система изменила, подмяла под себя.

Интересно, что помимо приёма переноса в прошлое вскоре в этом самом прошлом происходит и эффект зацикливания времени. Герои начинают заново проживать один и тот же день. А хвалёный американский «День сурка», вышедший на пару лет позже и использовавший тот же самый приём, 99% зрителей посчитали совершенно оригинальным и новаторским. Вот ведь несправедливость.

Очень нежное, чувственное, родное кино Хотиненко. Пожалуй, тот даже чересчур увлекается деталями, из-за чего сюжет время от времени слегка провисает. На определённых отрезках ленты кажется, что ничего особенного с героями не происходит. Это, конечно, не триллер, где напряжение должно постоянно возрастать, но и побольше драматических перепадов, картине, наверное, не помешало б. Да и всякого рода эффектных, например, панорамных съёмок можно было добавить. Плюс красивой музыки, которая, кстати, присутствует, но её могло бы быть ещё больше, тем более, что характер фильма этому только способствовал. Ставлю 8 из 10 и добавляю полбалла за то, как превосходно вжились в роли актёры. Впрочем, работы Хотиненко этим и славятся.

8,5 из 10

Фильм посвящен вечной теме — отцы и дети. Каждый человек, при желании, пристально всмотревшись в себя и своих близких может открыть много нового.

Прекрасно передана атмосфера послевоенного шахтерского городка и специфика горняцкой профессии.

Прекрасно подобрана основная музыкальная тема фильма. Серенада Дж. Смита из оперы Ж. Бизе «Пертская красавица» в исполнении незаслуженно забытого прекрасного русского тенора Пищаева Геннадия Михайловича, создает особую атмосферу фильма и располагает к размышлению. В титрах фильма, к сожалению, ни о певце, ни о произведении ничего не сообщается.

В целом фильм оставляет светлое впечатление. Если фильм не надоедает и его хочется пересматривать время от времени, то это один из признаков хорошей киноленты. «Зеркало для героя» — из этой категории.

Неизбежно сравнение с «Днём сурка», но «Зеркало для героя» первичнее, роднее и ближе неплохой американской комедии, которую до небес превозносят киноманы. Если оригинальность идеи фильма с Мюрреем является всего лишь подоплёкой для перевоспитания пренеприятного брюзги в романтически настроенного персонажа, то лента Хотиненко помимо естественного преображения героев ещё и способствует ностальгии по советским довоенным временам и предпринимает попытку определить причины непонимания людей разных поколений.

Актёры играют очень хорошо. Героям, которых они играют, невозможно не посочувствовать; весь фильм сопереживаешь им, ставишь себя на их место, анализируешь тот или иной их поступок. Они понятны и близки. Что у Бортника, что у Колтакова лучшей работы в кино я не видел.

После просмотра невольно приходиться переосмыслить собственную жизнь, под другим углом посмотреть на созданное и созидаемое, и вообще задуматься над глобальными вещами. Очень интересный и впечатляющий фильм. Шедевр конца 80-ых. Через каких то несколько лет Система рухнет и начнётся смута. Перспектива единиц обернётся бесперспективностью миллионов. Становится даже не по себе, что создатели, не подозревая о грядущих переменах, пытаются говорить со зрителем о совести, долге, предназначении. При этом без пафоса, интересно, с юмором, без нажима и перегибов, талантливо и с душой. Место этому фильму — в топовой «сотке», никак не ниже. Надеюсь, что его посмотрят или пересмотрят как можно больше людей и по достоинству оценят этот забытый шедевр «Свердловской киностудии».

10 из 10

Довольно смелое решение видения проблем поколений, странное время остановившееся в один день, постоянная сторублевка, мотоцикл, воскресник. Фильм создан в период светлых надежд, витавших в то время, да были люди как герой фильма равнодушно смотревшие на происходящее, их снобизм про то что хата с краю, но как так могло произойти от энтузиастов советской эпохи почти через 40 лет появились такие люди, склоняешься симпатией ко второму герою, который повстречал себя в детстве и ценой своей жизни прекратил круговорот времени. Показаны реалии шахтерских поселков, нищета, но несмотря на это конец 40-х годов ведь также воспринималось как время перемен (победители в одной из самых ужасных войн). интересен прием с рождением на свет. фильм отличный для любителей того времени и режиссера.

10 из 10

В фильме «Зеркало для героя» очень точно переданы три образа — три поколения. То пространство, куда они попали, это гиперболизированная советская жизнь, их жизнь, образ страны, но чуть более острый. И как же развивается их судьбы в таком обществе?

Один, молодой, это индивидуалист, предпочитающий ни во что не вмешиваться, помогать только себе самому, жив и ладно. Он относится ко всей этой жизни скептически и даже с иронией. «Давайте назовем этот сад именем Маркиза Де Сада!» Попав в прошлое, он только убеждается в своей позиции невмешательства, ведь все то, за что эти люди так яростно и суетливо борются заранее повально, он-то это знает!

Вот почему возникают небольшие споры с товарищем, делящим с ним сарайчик, в котором они живут: тот-то человек постарше, человек, являющий собой промежуточное поколение между Сергеем и его отцом. И поведение его как бы промежуточное, он пытается и себе самому помочь и людям вокруг. Он направлен не только на свои личные переживания, он направлен еще и на внешний мир. Сергей же целыми днями скучает вместе со своей меланхолией в сарайчике. Андрей же все-таки верил во все, что происходит, не так яростно как жившие в том, мире люди и преследуя свою выгоду, но верил хоть как. А третий герой отец Сергея — это яркий представитель Советского Союза.

Фильм начинается с его речей, о том, что человек должен жить на благо родине, во имя великого дел, он говорит про большие дела, про проблемы государства. Сергея же они не волнуют, он не слушает отца, уходя в свои внутренние переживания, в воспоминания. Он не воспринимает своего отца всерьез, считая его пережитком старого общества, частью прошлого и жизни, которые его никак не касается.

Но надо отдать должное герою, в конце фильма, благодаря своему приключению он проникается к отцу, но все равно не понимает его. Сергея просто растрогало то, что он видел, как его отец отчаянно боролся за то, во что по-настоящему всем сердцем верил. И теперь все то, что он слушал в пол уха не просто старческие упреки нотации, а нечто большее — символ несломленной веры в то, что давно уже сломлено.

Весьма символично и то, что попадают они в прошлое с концерта современного и бунтующего рок коллектива «Наутилус Пампилиус», и возвращаются на туже площадку, но уже со старомодной музыкой и танцующими ветеранами. Это тоже своего рода конфликт поколений. Музыкальных поколений.

10 из 10

В первой половине 90-х годов в США появилась комедия «День сурка» с Билом Мюрреем в главной роли. Это была неплохая, добрая, симпатичная комедия. Мало кто знал, что в СССР за десять лет до этого появился фильм «Зеркало для героя». Возможно, «День сурка» — это простой плагиат.

Один критик сказал, что «День сурка» — это «трагедия человека, застрявшего в одном дне». Ну, как этот фильм можно назвать трагедией, ведь это не более чем рядовая комедия. Пожалуй, слова критика в полной мере отражают фильм «Зеркало для героя».

Сюжет такой: два человека неожиданно попадают в прошлое, а именно в 8 мая 1949 года. Как только оба героя более-менее обустроились, день начинает повторяться снова, и так на протяжении многих дней, они переживают один и тот же день, пытаясь с каждым днем изменить прошлое, с целью улучшить будущее.

Фильм очень ярко отражает русскую душу и характер. Особенно запоминается сцена воскресника. Люди сажают растения, копают твердую землю — в общем, работают в поте лица после тяжелого рабочего дня. Им за это не платят, они работают за идею, с целью улучшить жизнь. Также запомнился в фильме День повышенной добычи — люди работают в свой единственный выходной лишь для того, что стране нужен уголь.

Режиссер картины — Владимир Хотниненко — славится созданием ярких исторических фильмов. Фильм «Зеркало для героя» — лучшее его творение, которое так много отражает и так много значит для простых людей. Жаль, что сейчас таких фильмов не снимают…

Великолепный, глубокий и проникновенный фильм, который каждого заставит задуматься.

9 из 10