Володя большой, Володя маленький (1985)

О, это фирменное чеховское презрение к женщине!.. Он и мужчин-то не жаловал, а женщин и вовсе за людей не считал. Привлекательные недостаточно умны и духовны, умные и духовные недостаточно привлекательны. Будь его воля, он бы нас всех распихал по монастырям да по борделям, лишь бы не взаимодействовать с женской душой, оскорбляющей мужское эго самим фактом своего наличия и отличия от мужской.

Несмотря на такой недобрый взгляд автора, Ольга Мелихова умудряется вызвать сочувствие к своему персонажу. Трогательное, слабое существо, запутавшееся в паутине серых будней, не ей сплетённой паутине, уготованной ей 'по праву пола'. Какая её вина, что тысячелетиями женщина предназначалась в игрушки мужчине? В качестве жены ли, любовницы - один чёрт: кукла. Кукла, обязанная 'соответствовать', следуя правилам не своей игры. Откуда там взяться поискам своего пути, там саму себя бы найти. В те годы ой как далеко было до победы феминизма, призывающего женское самосознание к пробуждению. Да что там в те годы - нынче феминизм победил, мужское сознание уничтожено, а женское так и не проснулось...

8 из 10

В течение жизни нам то и дело приходится сталкиваться с феноменом «слепого пятна» — некоторые явления, какими бы значительными они ни были, не находят ни малейшего отклика в душе — хоть ты тресни.

Нечто подобное у меня с рассказом Чехова «Володя большой и Володя маленький». Как сам текст прошел мимо меня, не задев даже плечом, так и экранизация — при всей своей атмосферности, продуманности и бережном отношении к первоисточнику — проплыла привидением, никак себя не обнаружив и не оставив в памяти никакого мало-мальски ощутимого следа.

Впрочем, вру. С эстетической точки зрения фильм весьма и весьма хорош, в этом плане он останется в моей фильмотеке чем-то вроде изящной вазы — игра формы, гармония линий, но не более.

Тема «слепых пятен» тут при том, что нутром чую — глубоко. Рассказ глубок, что-то в нем есть, что-то сложное, многоярусное. Кино же явило собой пример очень чуткой передачи текста на экране., а потому вполне разумно ожидать глубины и от него… но, увы, история Софьи Львовны, по плечи завязнувшей в пошлости и духоте — внешней и внутренней — написана красками из какого-то не знакомого мне спектра.

Посоветовал бы пылким девицам, которых в наш век цинизма-феминизма еще волнуют амурные вопросы (хотя сюжет, если разобраться, — сплошь цинизм и феминизм). Ну и почитателям АПЧ, конечно, — для ознакомления.

Из актеров — Машков и Мелихова, а эти фамилии, сами понимаете, уже многое говорят в пользу просмотра.

По обыкновению, читатель, встретивший свое любимое литературное произведение на экране, — человек, как правило, недовольный и ехидный. Читатель внимательный и любящий чтение, непременно обнаружит, внимательным своим читательским оком все неточности; подметит и останется в огорчении от многих досадных моментов киновоплощения. Как правило, основные претензии направлены на кромсание литературной основы или вообще настолько вольной ее трактовке, что источник выглядит лишь отсветом, совершенно застланным режиссерским своеволием. Такие случаи не редкость, но какую же чистую радость и настоящее удовольствие получает читатель при встрече с тем режиссерским творением, что не только перекладывает литературу на экран, но и углубляет ее восприятие. Такие фильмы-шедевры оставляют по просмотру неизгладимое ощущение наиболее полного «прочтения» и лучшего узнавания текста; а чего еще желать?

Таким шедевром выступает и фильм Вячеслава Криштофовича « Володя большой, Володя маленький» по одноименному рассказу Чехова. Максимально бережное отношение к тексту Чехова — вот истинная заслуга режиссера, позволившая уже за одно это симпатизировать фильму. Боясь впасть в банальное перечисление всех достоинств картины, осмелюсь просто рекомендовать ее к просмотру всем любителям русской классики, как яркий образец удачной экранизации.

Но отдельным и очевидным плюсом данной картины, — что подкупает особенно,- явилась та точная передача атмосферы и состояния прозы Чехова, точное попадание в настроение чеховского мира, что и позволило стать не только отображением рассказа, но его живописным воплощением. Безупречно подобранные декорации, цвет, мелкие детали, передающие состояние героев: унылость красок, звуков, движений…

Героиня рассказа Софья Львовна, на которой и сконцентрировано повествование,- олицетворение бессмысленности жизни. И здесь Криштофовичу удалось сыграть на этих зыбких полутонах полуправды, полурадости, полугоря, полужизни… Медленное угасание еще во цвете лет, медленное растворение в серых буднях без желаний, без чувств, без надежды на счастье… Тягостный эрзац жизни, вечный ее паралич, обусловленный бесцельностью существования героини. Откуда и скука, и жалкие попытки внести разнообразие, придать хоть какое-то подобие смысла…

Случайный человек со своей случайной жизнью, так свойственный позднему Чехову, нашел свое абсолютное выражение в образах, воплощенных актерами в этой ленте.

И как заключительная метафора — постепенное перерождение красок и цветов в скорбный монохром и распад — тот завершающий штрих грустной прозы Чехова, грустного фильма Криштофовича, как символ печали и бессмысленно прожитых дней в пустой суете мелких будней…

Редкая удачная экранизация, деликатно дополненная деталями самого режиссера, тонкими нюансами, вплетенными в гениальный рассказ Чехова. Рассказ, в чьем неспешном и малособытийном повествовании, внешне очень спокойном, живет тихая драма чеховских героев.