Слишком поздний послеполуденный отдых фавна (1983)

В данной картине (также известной под названием «Слишком поздний послеполуденный отдых фавна») сардоническая усмешка Хитиловой становится весьма зловещей: взяв за основу пародию на «Синдбада» Золтана Хусарика (на преемственность этих лент указывает короткий монтаж и планы палой листвы под атональную музыку), постановщица превращает своего возрастного героя в сексуального хищника, гоняющегося за молодыми девушками. Также как и у Хусарика, среди них есть одна, которую этот стареющий донжуан любит по-настоящему, впрочем, как и она его, за героем также гоняется смерть (ведь она – тоже женщина). В общем, фильм получился не столько феминистским обвинением мужчинам-казановам, использующих женщин для удовлетворения своей похоти, сколько философским исследованием влечения полов. Не в последнюю очередь вспоминается и картина Трюффо «Мужчина, который любил женщин», только в ней французский мастер сочувствовал своему герою, чего у Хитиловой нет. Возобновленное спустя почти пятнадцать лет сотрудничество с Крумбаховой усилило формальную экспериментальность картины (короткие планы, острый монтаж, карикатурные герои).

«Предвечерняя резвость фавна» - во многом квинтэссенция хитиловского подхода к кино, способность рассказывать комедийные истории в резкой и едкой манере, в то же время это подготовка и к «Турбазе Волчьей» - единственном хорроре чешской режиссерши. Если в «Ставке – яблоко» главный герой был инфантильным нарциссом, то здесь это донжуан на пороге смерти, тщетно и лихорадочно ищущий основу бытия, однако, он не способен ее найти, ведь всю жизнь провел в погоне за женщинами. Еще один интертекстуальный след – «Казанова» Феллини, но все же у Хитиловой получилось хоть и саркастическое кино, но ни в коей мере не мрачное. Что и говорить, постановщице из фильма в фильм удавалось рассказывать весьма невеселые истории, но так, что они выглядели как трагифарс. Не согласен с мнением, что в «Предвечерней резвости фавна» все построено на комиковании, ужимках и аффектах, это достаточно многослойное кино, не уступающее в глубине ни «Осеннему марафону», ни «Полетам во сне и наяву».

Данный эффект психологической глубины при всех внешних признаках карикатуры и фарса получился во многом благодаря работе Леоша Сухаршипы (в частности, когда его герой разговаривает сам с собой или комментирует происходящее, зрителю становится не по себе, столь зловеще это воспринимается). А то, что Хитилова и Крумбахова смотрели «Синдбада» Хусарика, очевидно с самого начала их картины: здесь есть даже прямые заимствования, как на визуальном, так и на монтажном уровне, но то, что вызывает у Хусарика печаль, режиссерша «Предвечерней резвости фавна» превращает в смех, карикатуру, шарж. Самое удивительное, что женщины не выглядят в этом фильме всего лишь жертвами: Хитилова показывает их как соучастниц жизненной комедии героя Сухаршипы, им нравится такое отношение к ним, оттого они и соучаствуют в любовной игре. И происходит это отнюдь не из-за наивности, женщины вообще, как показывает их Хитилова, и не только здесь, любят поиграть в любовь (оттого другой перевод названия «Ставки – яблоко» «Игра в яблоко»).

В «Предвечерней резвости фавна» постановщица рассказывает отнюдь не частную, но архетипическую историю. Да, свободную от политики и социальной критики, но сразу приобретающую онтологическое измерение. Это кино о битве полов, о почти театральной игре в соблазнение, предшествующей (а иногда и заменяющей) секс: что мужчина, что женщина хотят в ней иметь самодовлеющее значение. «Это я тебя соблазняю, а не ты меня», - будто говорят они друг другу, и чем эта игра изощреннее, тем больше удовольствия получают обе стороны. Можно даже сказать, что это эротическое кино, если под эротикой понимать не откровенность в подаче постельных сцен, а игривость, фривольность в описывании сексуальных приключений. Очередной раз удивляюсь, как такое кино можно было снять в условиях социалистической цензуры, но Хитилова на то и мастер, что смогла вновь нетривиально рассказать в общем-то банальную историю старения и поиска себя в любовной игре. А то, что это получилось нескучно, весело и даже зловеще – результат не только совместной сценарной работы с Крумбаховой, но и ее неповторимого режиссерского таланта, той самой сардонической насмешки, которая будучи разлита в фильме, становится меткой стиля постановщицы.