Кояанискатси (1983)

Беспечные Боги просыпали пепел, оставшийся от более могущественных вселенных, в некогда заброшенное ими пространство, томившееся триллионы лет под крышкой «закупоренного небытия» — там, где нет времени, в предвкушении эпохи великого Возрождения. Ожившая пустота вдохнула темноту, разбавленную тусклым освещением бесчисленных звезд. Галактические часы, вновь зашагали в ожидании заселения миров новорожденными цивилизациями. Однако, Боги были заняты более глобальными вопросами созидания, неподвластного пониманию смертных существ, не замечая случайно просыпанного пепла, впоследствии ставшего хаосом, предоставленным самому себе. Они еще не скоро узнают, что Богом для всех забытых вселенных, в их отсутствие стал Хаос, заполучивший в свое распоряжение еще миллиарды лет, до тех самых пор, пока увлеченные великими делами Создатели, не обратят взоры вниз и не исправят столь ничтожную по их меркам оплошность. А до тех пор, забытые миры — новоиспеченные дети Хаоса, затерянные в мириадах галактик, будут довольствоваться пугающими взгляд творениями слепого Космоса. Живые существа станут детьми природы, творящей жизнь согласно своему бескомпромиссному видению совершенного равновесия. Но равновесию свойственно нарушаться, особенно когда обитатели планет, созданные для жизни, а не для познания, приобретают в процессе эволюции разум, не рассчитанный самим космосом на столь ничтожных по галактическим меркам существ.

Живая картина без слов, порой способна сказать больше, чем тысячи других картин, с чрезмерным обилием реплик. Настоящее кино, иногда можно встретить там, где меньше всего ожидаешь. В представшей взору картине, спокойное погружение в недра первозданной природы, завораживает с первых минут, чему способствует величественная музыка, неторопливо шагающая по спящему подсознанию, ожившими наскальными рисунками, пробуждая давно забытую в генетической памяти историю мира. Иллюзорные призраки тумана растворяются в небесном холоде, вечно бодрствующем под эфемерными покрывалами облаков. Грандиозные пейзажи сменяют друг друга в океане незыблемой монотонности, не предвещающей конца тысячелетней идиллии. Но камера неожиданно разгоняется в полете над красочными цветами полей, музыка приобретает привкус металла, и уже летит вслед за камерой над пропастью, отрезвляя рассеянный взгляд, не без труда поспевающий за внезапно ускорившимся темпом, прямиком в промышленный век, переживший мировые войны, и не раз испытавший ядерное оружие. В век сверхзвуковых самолетов, атомных электростанций, металлургических предприятий, небоскребов и высоковольтных проводов, «натянутых струнами» над головами пешеходов, бегущих в ногу со временем, пытаясь от него не отстать. В век фантастических открытий в области высоких технологий, и в век отходов, льющихся рекой.

Картина набирает обороты. Путешествие достигает критической скорости. Полет над гнездом прогрессирующей цивилизации, превращается в бесконечную смену кадров, тонущих в трясине торжествующей урбанизации — там, где автомобильные фары проносятся по ночной магистрали миллионами огоньков, исчезая в темноте подобно искрам. Там, где человек, утративший свою идентичность в беспокойной суете мегаполиса, растворяется в несущейся навстречу прогрессу толпе. Там, где обезличенный человек, несется по кругу инертной массой, исчезая в пучине цивилизованного рая. Музыка достигает сумасшедшей скорости. События проносятся по экрану сверкающими молниями. Толпа несется дальше, еще дальше, дальше по кругу, дальше вверх и дальше вниз, дальше во всех направлениях. Станки, печатающие микросхемы, заводские конвейеры, фабричные конвейеры, мигающие светофоры. Вновь конвейеры, конвейеры с сосисками, конвейеры с авто, конвейеры с деньгами, конвейеры с телевизорами. Люди растворяются в океане рекламных вывесок. Фастфуд, газеты, кофе, бег, терминалы, карточки, кофе, фастфуд, газеты, бег. Люди несутся дальше, исчезая в дебрях метро, поглощая на ходу тонны ненужной информации, «съедая» сокращенные до состояния анекдотов статьи из журналов. В спешке переключают тысячи каналов, встречаясь и тут же навсегда расставаясь с людьми, продолжающими нестись живыми потоками по «накатанным рельсам» повседневного расписания. Быстрее, еще быстрее, запредельно быстро, невозможно быстро, без возможности остановить слетевший с катушек ритм комфортабельного рая. Люди несутся и не видят людей. Люди несутся и не видят себя. Люди несутся по рельсам глобального конвейера, превратившись в бесконечный ресурс, обеспечивающий безостановочное движение шестеренок государственных механизмов.

В апогее безостановочного сумасшествия, раздается внезапный «взрыв тишины». Музыка, подобно бегуну на дальние дистанции, тяжело дышит за финишной чертой. Камера, вновь пристально рассматривает наскальные рисунки, будто не замечая недоумевающих взглядов, требующих разъяснений. Путешествие вернулось к старту и осталось лишь отделить зерна от плевел — правильно расставив ударения и запятые, в поисках золотой середины между «реальной современностью на грани трагедии» и «морализаторством на грани мракобесия». Истина где-то посередине, как и равновесие, на поиски которого, у человечества еще много времени. Благо, впереди еще целая «вечность».

С вашего позволения, я порекомендую — для наилучшего восприятия картины — позаботиться о качественной аудиосистеме с полнозвучными басами, будь то объёмистые наушники или колонки с сабвуфером; по возможности потушите свет и зажгите благовония. «Кояанискатси» следует смотреть неотрывно, погружаясь в гипнотический транс. Впрочем, после десяти минут просмотра оторваться самовольно будет невозможно: настолько завораживает, захватывает дух это симфополотно. К сведению, целых три года ушло на то, чтобы написать музыку и контрапунктом ввести её в ткань картины. Итоговое сплетение превосходит всё, что я видел-и-слышал на экране. Музыка в совершенстве оттеняет волокна визуальной компоненты.

Кратко говоря, фильм повествует о превратностях прогресса, о его тенденциях, лейтмотивом которых выступает лозунг «Всё больше и больше, всё быстрее и быстрее», о жизни, слетевшей с катушек. Однако, как ни очевиден идейный вектор фильма, направленность последнего определяется главным образом воздействием на глубинные пласты души, на первобытную бессознательную грань. Действительно, всякие вербальные средства постижения картины излишни. Одной только музыки — а подлинная музыка соткана из чистейших эмоций — достаточно, чтобы произвести на психику неизъяснимое метафизическое впечатление. Что же касается изображения, оно наполнено не только потрясающими кадрами, но и тончайшей метафоричностью. Сцены время от времени вступают в перекличку и создают параллели.

Начинаясь неспешно и неярко, фильм постепенно набирает темп, двигаясь строго выверенным ритмом. К середине фильма чуткий зритель будет всецело поглощён происходящим. Когда же темп достигает апогея, психоделический эффект фильма сравним разве что с финальной частью «Космической одиссеи» Кубрика, озаглавленной «Бесконечность», помноженной на кульминацию «Echoes» Pink Floyd. Глаза широко разверсты от восторга, по жилам бежит электричество, по коже — мурашки, в мозгу совершается феерическое коловращение. Правда, оканчивается фильм в менее живом ключе и, уж конечно, не внушает оптимизма. Однако, подобно эстетической ценности глубочайшей меланхолии, присущей, скажем, «Прелюдии и смерти Изольды» Вагнера или «The End» Doors, сумрачная концовка фильма, внося художественную завершённость, не противостоит чувству прекрасного. Во всяком случае, глаза раскрываются шире, и остаточное свечение фильма, а также грозовые тучи общечеловеческой будущности, занимают прочное место в нашем мировосприятии.

Имеется небольшой ряд общепризнанных шедевров получивших заслуженное внимание мировой публики, кинокритики, и просветлённых, внимательных зрителей любящих исскуство кино, после открытия, которых чувствуешь себя не иначе как первооткрывателем неизведанного мира. Их имеющиеся особенности, характеристики, краски и даже отдельные мельчайшие детали остаются с тобой на всю жизнь, до самых последних минут, до последнего вздоха. Именно такого типа и является документальная музыкальная картина Годфри Реджио, результат кропотливого труда шести лет.

Вы только себе представьте! Шесть лет, группа неизвестных тебе людей снимающих по своей сути музыкальный клип, разделённый на несколько глав, лишённый так такого привычного сюжета, который был, к примеру, у великой «Космической Одиссеи», люди постаралась в него внести не только свою душу, а также внести душу своей планеты. Ни какого излишнего непонятного символизма, всего лишь уйма движущих картинок говорящих о шатком балансе окружающей среды, созданных с желанием предоставить человеку, сидящего у себя дома, возможность увидеть то, что он сотворил своими руками. И если космическая эпопея Кубрика являлась структурированной историей о борьбе человека с искусственным разумом, заставляла поразмыслить о том, — откуда мы пришли, кто мы такие. То «Кояанискатси» думают, о доме в котором мы с тобой живём, простой истине, доказательством которой служат отчёты ученых об экологической, неблагоприятной ситуации. Да и уже ни для кого не секрет, сердце нашей «матери» может сломаться, а починить его будет как всегда труднее.

При просмотре, ты как будто ощущаешь себя в невесомости, и глядишь на всё с высоты, оператор меняет ваш ракурс и круг обзора. Эти потрясающие виды богатств земных недр, сменяемые нищетой, разбитыми окнами, огнями городов, лицами людей, ритмичное постоянное движение, пульс учащается. У тебя захватывает дух, музыка Филипа Гласса гипнотизирует, и ты уже во власти этого грандиозного зрелища, чувствуешь себе иначе как богом. Величественная мозаика, вобравшая в себе воедино все смыслы, сказанные ранее, и повторяемые различными режиссёрами, их они повторяют разными способами, меняю подачу и способы проекции на экране, вам самим это хорошо известно! Её невероятной силы формула потрясает, важнее всего она помогает, а главнее всего, после такого эффекта, чувствуешь себя сильнее, и каким-то образом даже очищенным.

Американец Голдфри в 1983 году выразился фильмом, полностью лишённым без слов, намного громче и чётче о проблемах нашего дома, чем это делали до него. И как я думаю, и, наверное, многие со мной будут согласны, в этом и заключается великая магия кинематографа. И тут ещё хочется уточнить, что посыл Голдфри заключается не в том, чтобы люди бросили развивать технологии, науку, электронику, он же всего лишь художник нарисовавший портрет Земли, какой она и является на самом деле, прекрасной и израненной её же детьми.

Надеюсь, вы его посмотрите!

Лично я его уже успел посмотреть уже три раза, и с каждым разом от просмотра радуюсь и просто получаю удовольствие от просмотра.

Спасибо за внимание, смотрите кино.

Ознакомился с этим фильмом после того, как посмотрел Накойкаци (2002). Из трилогии каци этот фильм наиболее новаторский и интересный. Вместо того, чтобы поступать, как режиссёры своего времени — просто снимать природу, людей, что можно увидеть в фильм Барака (1992) — Годфри вложил свои чувства в фильм, то, как он видит мир. И, фактически, в фильме мы смотрим на мир глазами одного человека.

Этот мир ускоренного движения, несущийся в ведомом лишь ему направлении. А режиссёр, как улитка, медленно за ним наблюдает со стороны. Иногда, действительно, со стороны виднее.

Впервые посмотрел на Староместскую площадь с башни Астрономических часов, внизу были люди. Что понял, не нужно знать каждого человека, чтобы увидеть, куда они идут. С высоты было прекрасно видно, куда они направляются, и где они будут.

И вот, смотря фильм, видишь, что режиссёр говорит: «У вас два пути, либо вы одумаетесь, либо погибнете». Собственно, это прямиком заимствовано из верований хопи, небольшого народа на северо-востоке Аризоны.

Бенджамин Уорф, лингвист, занимался изучением языков индейцев и написал интересные статьи о непосредственном влиянии языка на мышление.

«Нам, для которых время есть движение в пространстве, кажется, что неизменное повторение теряет свою силу на отдельных отрезках этого пространства. С точки зрения хопи, для которых время есть не движение, а «становление более поздним» всего, что когда-либо было сделано, неизменное повторение не растрачивает свою силу, а накапливает её. В нем нарастает невидимое изменение, которое передается более поздним событиям. Это происходит так, как будто возвращение дня воспринимается так же, как возвращение того же самого лица, ставшего немного старше, но несущего все признаки прошедшего дня».

В русском языке что-то подобное так же есть: «повторение — мать учения».

То есть можно сказать, в том, что их цивилизованные соседи делают день ото дня, хопи видят накопление несущее угрозу. Но, кроме того, видят и второй путь. Так же можно отметить, что режиссёр недопонял этого момента, хопи не говорят: «будет либо то, либо это». Они говорят: «будут два пути, одни пойдут по одному, другие по другому».

Финальная сцена, кстати, очень запоминающаяся — отклонение ракеты от курса, и её уничтожение — под музыку, словно от Ханса Циммера для Интерстеллар (2014).

Эта картина — первая из трилогии «Катси» от необычного и ярко выделяющегося на фоне остальных коллег по цеху американского режиссёра Годфри Реджио. Вышедшая в далёком 1983 году, она производит сильное впечатление уже с первых минут. Начинается фильм с тяжёлой композиции, написанной Филипом Глассом, поначалу наотрез отказавшимся создавать музыку для этого проекта. В итоге, после долгих переговоров, Филип согласился приступить к работе. Композиция, играющая в первые минуты, создаёт эффект, если не близкий к трансу, то нечто отдалённо напоминающее бесчувственное состояние. Добавляет остроты в процесс произнесённое несколько раз мужским голосом с низком тембром название самого фильма. Это отлично сочетается с первым эпизодом, в котором демонстрируются крупным планом наскальные рисунки и взлёт ракеты.

На протяжении почти полутора часов друг за другом следует множество эпизодов и каждый со своим музыкальным сопровождением. Величественные скалы и горы, стоящие неподвижно и, освещаемые лучами восходящего и садящегося Солнца сменяются кадрами с формирующимися высоко в небе облаками и, обрушивающимися вниз, на берег, гребнями волн. И так до тех пор, пока не появляется ядерный взрыв и управляемая человеком техника. Даже музыка меняет свой характер и темп. Дальше уже появляется во всей красе человек с его пристрастиями. Огромные очереди на вокзалах, посещение кафе и получение наслаждения в неспешном или быстром употреблении приготовленного здешними работниками на скорую руку фастфуда. А после длинный эпизод, демонстрирующий постоянную занятость человека и его спешку по очередным важным делам. На этот раз быстрое музыкальное сопровождение как нельзя кстати подчёркивает суету, присущую для большинства представителей человеческой расы. Эти кадры прекрасно характеризуются одним из значений переведённого слова «Кояанискатси», что означает сумасшедшая жизнь или жизнь в беспорядке.

Как к человеку умному и наделённому некими знаниями, к Годфри Реджио стоит отнестись с пониманием и, по крайней мере, прислушаться к его словам. Сделать это стоит хотя бы потому, что этот человек, ушедший в возрасте четырнадцати лет в монастырь и, провёдший следующие четырнадцать лет, если верить фактам, в молитвах и в молчании, не может не произвести своими поступками впечатление и создать образ просветлённой личности. Его стремления показать в фильме желание людей возвыситься над природой, при этом не замечая её, обзавестись новыми технологиями, получить в своё распоряжение последние технические разработки, способные уничтожить или подавить влияние и рост окружающей природы, отчётливо видны. Не говоря уже про то, как не может не пугать, хотя кого-то и радует, современный и крайне быстрый рост мощности компьютерных технологий, внедрение всяческих гаджетов в повседневную жизнь ненасытного человека и развитая глобальная сеть.

10 из 10

Мчится бешеный шар и летит в бесконечность,

И смешные букашки облепили его,

Бьются, вьются, жужжат и с расчётом на вечность

Исчезают как дым, не узнав ничего.

А высоко вверху Время, старый обманщик,

Как пылинки с цветов, с них сдувает года…

Замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Этой песни нам лучше не знать никогда, никогда!

(Вертинский)

Пожалуй, один из самых потрясающих и самых близких к мировосприятию документальных картин из всех, какие мне довелось увидеть.

Until now, you`ve never really seen the world you live in. Думаю, так и есть — многие и вправду никогда по-настоящему не видели того мира, в котором живут, этого чудовищного противоречия с самой природой, частью которой мы являемся и не являемся в то же самое время, бессмысленный изнуряющий бег жизни, ведущей в никуда, саморазрушительность цивилизации. Чтобы увидеть такое, как следует прочувствовать и задуматься, нужен неординарный взгляд со стороны. И режиссёр даёт нам такую возможность.

Понравилось как первые и последние кадры фильма, перекликаясь, придают ему завершённость. Мы видим самые ранние свидетельства нашей цивилизации (наскальные рисунки наших древних предков), внезапно прерываемые рёвом и пламенем двигателей ракеты, взмывающей ввысь для покорения космоса. В конце фильма ракета взрывается, и камера долго фиксирует в замедленной съёмке её падающие обломки. Весьма символично! Предки оставили наскальную живопись, а мы — гору обломков. Человек создал свалку, как говорит один из героев апокалиптического опуса К. Лопушанского «Посетитель музея».

Картина состоит из двух частей, крайне резко контрастирующих друг с другом. Величественные картины природы, вечного безмолвия и шёпота вечности внезапно прерываются грохотом взрывчатки и рёвом строительной техники. Постоянно задавая себе вопрос «как?» (как покорить природу, космос, расщепить атом и т. д.), человечество как-то совсем позабыло куда более важный вопрос — «зачем?». Результат налицо — неведомо кем направляемый (как вы думаете кем?) бессмысленный бег людей, словно электронов по проводникам в бездушных, грохочущих городах, похожих на изделия электронной промышленности. Это очень удачно иллюстрируется съёмкой с вертолёта и со спутника — города удивительно похожи на печатные платы, а бешеный бег жизни — на какую-то компьютерную гонялку, которой от нечего делать забавляются дети у игровых автоматов. А зачем бежим, всю жизнь суетимся, производим весь этот бесполезный шум, если сами себя давно загнали в ад и не видим выхода? Что ж, если говорить и думать о жизни действительно глубоко и серьёзно, весело на душе не станет. Нет ничего страшнее жизни, если подлинный смысл её давно потерян.

10 из 10

Первый вопрос, который возникает после просмотра: «А где-то там, за какой-то высоткой, действительно прячется… такая… луна?». В этом фильме приковывает все, даже самые безумные картины безумной жизни, чарует даже разрушение, как бы это отвратительно ни звучало. Разрушение находит свои этимологические корни в движении — и здесь этот момент передан с такой точностью, как нигде до этого.

Статические картины, сменяющиеся динамическими, заставляют остановиться и подумать о невыносимой скорости движения, полета, ходьбы человека, луны, ракет, самолетов, машин, танков, высотных зданий. Да-да, не избежали движения и они, разрушаясь, шевелясь, сотрясаясь. Параллельные ряды разноцветных машин и монохромных танков, полных жизни высоток и разрушенных домов

Выискивать гармонию в содержании фильма не стоит. А вот в его форме — сколько угодно.

1. Обрамляющая наскальная живопись встречает нас в самом начале картины и провожает перед титрами.

2. Присутствует четкая композиция, заключающая в себе семь эпизодов.

3. Музыка Филипа Гласа. Позвольте, господа, что может быть гармоничнее, стройнее, мелодичнее музыки Филипа Гласа. Только вот не совсем понятно, чем же все-таки руководствовались создатели сериала «Клиника», помещая эту музыку фоном тяжелого взгляда уборщика. Еще более затрудняет вопрос о том, зачем она понадобилась Звягинцеву в «Елене». Оставим.

Жизнь за гранью, жизнь вне баланса, сумасшедшая жизнь. Она не на полтора часа`Кояанискатси», а камнем на всем человеческом существовании.

Посмотрел этот фильм сразу после прочтения книги «Голая обезьяна», призванной пересмотреть взгляд человека на свою мнимую величественность. В итоге получился своеобразный тандем, еще более укореняющий меня во мнении о человечестве, как о малоперспективном проекте со слабыми шансами на выживание.

Некоторое время назад в размеренную жизнь природы, где секунда и век не имели никакой разницы, семимильными шагами ворвался Человек, затеявший Большую игру. Период от каменного топора до космического корабля по меркам истории ему удалось пробежать удивительно быстро — однако и темп жизни ускорялся в арифметической прогрессии. Он многому научился — производить, потреблять, создавать, уничтожать, строить, взрывать… Однако если показанная в фильме игра «Pacman» хоть и похожа на хаотичную беготню людей, все же имеет какой-то смысл и цель, то можно ли то же самое сказать о нашей с вами игре в Человека? Может быть лица людей смогут дать ответ, к чему все эти бесконечные потоки, высокие скорости, царства бетона и стекла, в джунглях которых существо, когда-то передвигавшееся на четвереньках, продолжает жевать банан? Но вместо ответа я увидел растерянность, слабость, непонимание. Кто знает, будет ли этот общечеловеческий марафон обозначен финишем в виде счастливого будущего или окажется таким же неудачным, как запуск ракеты, потерпевшей крушение? И лететь обломкам цивилизации по коридору времени… Покажет время, а свидетелем тому будут огромные скалы, безмолвно наблюдающие за течением жизни испокон веков.

10 из 10

Я видел лучшие умы моего поколения разрушенные безумием,

умирающие от голодa истерически обнаженные… (А. Гинзбург «Вопль»)

Уже много слов сказано о мире, прогрессе, войне, экологических бедах, социальных угрозах, неравенствах, о поколениях, павших от безумия — много красноречивых, пугающих, правдивых и не очень правдивых слов. СМИ атакуют нас каждый день новыми страшными новостями, вещают о передовых сверх-сверх-сверх открытиях, что человек «тонет» в болоте информации, не знает чему и кому верить. А верить нужно всегда своему сердцу и интуиции.

Годфри Реджио — фигура в кинематографе особенная. Во-первых, ему потребовалось 6 лет терпения, чтобы выпустить «Койяанискацци»: чуть ли не до последних моментов снимая полулюбительски, лишь в самом конце он получает поддержку Ф. Ф. Копполы. Во-вторых, режиссер долго уговаривать Филиппа Гласса, чтобы именно этот композитор написал музыку к ленте. В-третьих, итог получился очень впечатляющий и «галлюциногенным», Годфри Реджио и его команда осуществили новаторскую идею, которая с годами стала только лучше, не потеряв «вкус» и актуальность.

Картина, название которой с языка индейцев племени хопи переводится как «жизнь вне равновесия» или «сумасшедшая жизнь», вышла в свет в 1982 году. Она является первым из серии фильмов, которую негласно называют «Трилогия Кацци». У ленты есть свой определенный стиль: 1) она без закадрового текста и актерской речи, но с музыкальным сопровождением, которое играет немаловажную роль, 2) повествование в виде видеоряда.

Сложно вписать «Койяанискацци» в какие-то определенные жанры. Картина, с одной стороны, документальная; с другой — музыкальная. Когда задаешься вопросом, «что автор хотел этим сказать», осознаешь, что это «поток мыслей», «поток сознания». Конечно, термин «поток сознания» применяют в литературе (один из ярчайших представителей Вирджиния Вульф), а не в кино, но именно это выражение лучше других подходит к «Койяанискацци» и другим подобным фильмам, если попытаться их классифицировать. Лента воспроизводит переживания, ассоциации, чувства, кадры, увиденные взглядом, запечатлевающим парадоксы, столь частые в нашем мире. Видно с первых секунд, что за этот фильм болели всей душой и взялись профессионалы, не лишенные эстетического чутья и понимания художника.

Итог: Кинопоэма, построенная на контрастах, предлагающая посмотреть на эпический размах нашего мира, временами тошный, временами забавный, местами достойный слез и сожаления, порой и восхищения. Кино под совершенно другим углом — таким, какой не предложит ни Дискавери, ни БиБиСи.

Присутствуют: ядерный взрыв, заброшенный город, каньоны, Лас-Вегас, привлекательная геометрия.

Отсутствуют: любовный треугольник, машина времени, ангелы, эльфы, Том Круз и Джонни Депп.

9 из 10

Этот фильм с первого же кадра вводит зрителя в состояние какого- то необъяснимого, даже пугающего транса. Небольшая проблемка в том, что, наверное, не все смогут СРАЗУ настроится на «нужную волну» или поймать правильный ритм. Со мной было именно так: после действительно впечатляющих первых трёх минут фильма (где нам показывают какую- то пещеру с древними рисунками под напевы сурового, если не угрожающего, голоса «кояанискатси», что приблизительно переводится как: «жизнь, дошедшая до той точки, на которой непременно надо остановится, если не хочешь погибнуть») я погрузился, минут на двадцать, в скуку… Казалось, чего я здесь не видел? Всяких документалок, иллюстрирующих близкий крах земли, пруд-пруди (да и какое, в принципе, мне дело, что появились они после этого фильма?)! Глаза начали слипаться, но фильм я не выключил…

После первых двадцати минут, посвящённых жизни на земле, какой она была до появления человека, начинается ДЕЙСТВИТЕЛЬНО шедевр… Машины мельтешат туда и сюда (но, глядя глазами вселенной, только бросают хаотичные, бессмысленные, разноцветные блики фар, в кругу себе подобных), люди, в какой- то нереально быстрой, едва уловимой для глаза перемотке, зачем- то бегают, как муравьи, с левой части экрана в правую и наоборот (а, глазами какого- нибудь Бога или Рока, мы, конечно, действительно ничем не отличаемся от стаи муравьёв); нам показывают взрывы, понатыренные ото всюду, откуда только можно (как минимум четверть хроникальных кадров, представленных в этом фильме, я уже где- то видел раньше, но дословно припомнить могу только финальную сцену со взрывающейся меблировкой под незабвенных Pink Floyd из Антониониевской «Забриски Пойнт») и самое что ни на есть бессмысленнейшее прожигание жизни миллионов людей. Самое страшное (и забавное!), что один из них- ТЫ… Ни одним, даже самым напыщенным, словом не отобразить то, что происходит в уме зрителя в этот момент! Подобный катарсис может сравниться только с… нет, пожалуй, ни с чем (из продуктов кинематографа) и не сможет, ибо «Кояанискатси», ни с того-ни с сего, как-то стал лучшим фильмом, который я когда-либо видел (может, не любимым, но точно самым глубокомысленным, философским и открытым на различные интерпретации, что, по- умолчанию, делает его, наверное, и лучшим!).

Особенно меня впечатлил один эпизод. В кадре мельтешат (а почти весь фильм состоит из ускоренных раз в десять кадров) человек пять-шесть учёных и что-то анализируют. Зритель, конечно, думает, что объект их мыслей, как минимум, глобален. И вот они отходят в сторону и мы видим, что всё это время они обдумывали… какие-то принципы нового конвейерного приготовления сосисок и прочих колбас! ЧЁРТ, НА ЧТО МЫ ТРАТИМ НАШУ ЖИЗНЬ!

Причём (есть в фильме и такой момент), люди совершенно утратили возможность радоваться обычному и подмечать необычное: по дороге проезжает самолёт, но этого в упор никто не замечает, несмотря на несколько тысячную толпу и ещё больший поток машин; какой-то китаец внезапно начинает бриться среди улицы — всем, также, всё равно…

Но больше всего в этом фильме убивает то, что как бы ты ни старался, а ничего в этой жизни, увы, не изменится. Автор безжалостно открывает глаза и удаляется за кулисы. В реальной жизни фразу «кояанискатси» больше никто под ухом не пропоёт, а жаль, ведь стоило бы…

10 из 10

Коянискатси — фильм о двух мирах. Первый в нем — первозданный, созданный природой, а возможно, и богом. По другую сторону — мир, где правит человек, главным образом за счет природы. Мир человека, человечества — урбанизированный муравейник, где преобладает сумбур на фоне автомобильных огней и зданий до неба, похожих на зияющие блеском микросхемы.

Масштаб взгляда режиссера — невероятен. Уникальные ракурсы, контраст картинки приводит зрителя в транс. Вот умиротворенное отражение облаков на лицах каменных джунглей — мгновенье, и в кадре уже целые кварталы-призраки, готовые уйти под землю, оставив после себя лишь облако пыли. Самоубийство цивилизации в угоду техническому прогрессу — перед вами на сцене, в голубых полутонах…

И как же тонко показана безнадежно падающая на глазах публики ракета «Атлас», так напоминающая шаттл «Челленджер». Она, как и тот самый первозданный мир, потоптанный человеком — танцует вальс и медленно умирает, срывая с себя металлические куски, будто плоть.

Все это, от начала и до конца — под аккомпанемент Филипа Гласса, флагмана минимализма. Удивительно, насколько складно эти протяжные, повторяющиеся мотивы неспешно разыгрывают партитуру медитативного транса.

Это уникальнейшая авторская работа, склеенная, как мозаика, из тысячи кадров, снятых на пленку. Каждый отдельный ракурс — самостоятельное произведение искусства, достойное самых высоких оценок в журналах типа National Geographic. Таких фильмов больше не будет. Коянискатси — отпечатанный намертво рисунок человечества, как и те каменные джунгли, что они сами себе возвели.

В относительно далеком 2010-м году просматривая список новых добавленных в хостинг фильмов для скачивания, я обнаружил непонятные для себя названия трех фильмов с одинаковыми окончаниями. Втроем они образовывали так называемую трилогию «катси». Так как я любитель непонятного и неизвестного, долго не думая, решил посмотреть данную трилогию. Безусловно, предварительно я узнал общую информацию о трилогии. Что ж, конкретно и спокойно я решил ознакомиться с этими творениями Годфри Реджио только сейчас.

Первый фильм — «Кояанискатси». Слово «катси» можно перевести как «жизнь». Да, жизнь, как она есть. И в первой части трилогии жизнь демонстрируется сумасшедшая. Жизнь беспокойная. Жизнь, выведенная из баланса. В погоне за прогрессом, за нескончаемым потреблением, за порабощением природы человек давно уже перешел всевозможные границы. Хоть картина и вышла в 1982-м году, и поныне Земля продолжает ощущать все небезопасные для неё деяния людей, как и в фильме того года. Взрывы гремят, реки загрязняются, деревья рубятся. Флора и фауна всё больше страдают от посягательств человека. На вопрос «когда же это всё закончится?» никто определенного ответа дать не сможет. Человек все равно и дальше будет потреблять, производить, разрушать, создавать, а еще и уничтожать.

До сих пор нет официальной версии о том, как появились люди на Земле. То глина, то обезьяна, то Сила Божья. Но это как-то теряет свою значимость по сравнению с тем, что людям дарована возможность пользоваться разумом, то есть мозгами. И до чего только не додумаются же эти мозги…

Годфри Реджио воистину создал уникальное кинополотно, которое без каких-либо слов понятно передает всё то, что оно хотело передать. Конечно, каждый зритель, сумевший достичь финальных титров и принять для себя «Кояанискатси», поймет фильм исключительно по-своему. Он, уверен, на то и создан, чтобы вызывать у зрителей эмоции, чтобы они не зевали во время просмотра, чтобы они чуть ли не с открытыми ртами наблюдали за ускоренными передвижениями объектов на экране. Не считаю, что «жизнь, потерявшая равновесие» стремится раскрыть всем глаза на то, что творит человек, и к чему это приводит. Фильм демонстрирует одновременно и страх, и трепет. И ужас, и восхищение. И оцепенение, и возбуждение. Нет никакого покоя — есть лишь эмоции. А свои эмоции вряд ли будут обманывать вас.

6 лет. Это время, потраченное на создание данного документального кино. Только вдумайтесь! В наши дни студии-мэйджоры стремятся так поспеть к своим срокам, что требуют от режиссеров «скороспелый продукт». Не всегда приводит это к ожидаемому успеху. Но все-таки до чего нужно быть таким вот профессионалом, чтобы терпеливо и кропотливо собирать по кусочкам фильм, идущий всего лишь 1 час и 22 минуты! Много ли таких преданных своему делу мастеров, не ждущих от своих творений многомиллионных кассовых сборов, а ожидающих обратной связи от зрителей, которые сумели выстроить «диалог» с создателем произведения?

Признаюсь, я действительно сидел с раскрытым ртом, когда, не моргая, наблюдал за тем бешеным ритмом жизни этаких цивилизованных людей, показываемой по ту сторону экрана. Люди каждый день так копошатся по огромным мегаполисам, что аналогия с цивилизацией муравьев всплывает разом. Люди успевают делать всё. Вот абсолютно всё. Передохнув всего ничего, они дальше продолжают что-то создавать да что-то и разрушать. Эпизоды со взрывом огромных пустых многоэтажек пугают хорошенько так своей масштабностью. А также своим лейтмотивом, заключающимся в следующей простецкой фразе: не парься. Современная западная модель постоянно выдает свои постулаты о том, что нужно успевать везде и всегда. Успеть позавтракать, успеть узнать новости, успеть отвезти детей в школу, успеть посидеть в туалете, успеть пообедать, успеть поработать, успеть заняться с кем-нибудь сексом, успеть на презентацию, успеть оплатить счета, успеть заказать столик в ресторане. И все равно, что может возникнуть стресс. Важно успеть сделать всё до этого стресса.

Выстроив себе бетонные джунгли в виде громадных мегаполисов, люди стараются отделиться от природы. Да чем дальше, тем лучше. Ведь в мегаполисных домах есть интернет, микроволновка, стиральная машинка, мобильная связь и много чего другого. И достигло человечество такого уровня, что без технологий никуда. Но об этом подробнее в третьей части трилогии — «Накойкатси». В таких закрытых инкубаторах люди стремятся рваться вперед, еще дальше за прогрессом, чтобы человечеству жилось легче. А не кажется ли вам, что с каждыми новыми десятилетиями людям живется не легче? И это не касается денежных вопросов.

Фильм «Кояанискатси» создан для размышлений. Он создан для пробуждения эмоций. Он создан для людей. Прошло уже 30 лет с момента выхода фильма в прокат. Но в чем сомневаться не приходится, так это в том, что творение Годфри Реджио никогда не постареет и не покроется пылью. Никогда. И еще раз: никогда. Кинематографу нужны такие «детища». Они нужны и всему человечеству.

10 из 10

Шесть лет кропотливой работы. Тридцать пять тысяч метров израсходованной кинопленки. Натурные видеосъемки, исследование архивов в поисках уникальных кадров, монтаж, создание оригинального саундтрека… Итог — экспериментальное новаторское кинооткровение, созданное усилиями режиссера Годфри Реджио, оператора Рона Фрика и композитора Филипа Гласса. «Кояанискатси», полностью лишенный диалогов и закадрового текста, оказывает магическое воздействие на подсознание идеальным видеорядом и мощным музыкальным сопровождением. Фильм как гипноз. Фильм как полуторачасовое резюме результатов человеческой деятельности. Фильм как приговор беспорядочной жизни, жизни, утратившей равновесие в ее сумасшедшем ритме.

Конфликт между непознаваемым совершенством законов мироздания и человеком порабощающим вытекает в тенденциозное противопоставление гармонии Природы безумию больших городов. Медитативное интро демонстрирует естественную красоту пустынных каньонов и сияющих рек, но с ускорением темпа съёмки меняется и изначальный ландшафт. Так идеальное в своей первозданности тело Земли постепенно покрывается шрамами скоростных дорог, уродливыми папилломами небоскребов и незаживающими ранами, нанесенными ресурсодобывающими предприятиями. То пришел человек. Агрессор. Завоеватель. Хозяин мира, живущий по олимпийскому принципу «Citius, altius, fortius!» В бешеном ритме люди перемещаются по урбанистическим локациям, безостановочно работают конвейеры, автомобили сливаются в неразличимый поток.

В наш век высоких технологий и больших скоростей, человек утратил связь с природой. Он перестал быть любящим сыном вскормившей его матери, утратил почтение к ней. Человек перестал с благодарностью принимать то, что ему даровалось, взамен чего начал, подобно наркоману со стажем, бесстыдно отбирать бережно отложенное на «черный день». Родительская любовь слепа, но любому терпению рано или поздно приходит конец. Нарастает активность природных катаклизмов: землетрясений, извержений вулканов, цунами, наводнений, ураганов. Вероятно, человечество исчерпало свой лимит доверия, и природе остается только нанести ответный удар. А опыт, наработанный на истреблении не в меру обнаглевших динозавров, уже имеется. Остается наблюдать, какая казнь уготована homo sapiens’ам.

Хотя, может, все не так просто. Одно из пророчеств индейцев хопи, на котором режиссер делает акцент, гласит: «Если мы будем выкапывать богатства из земли, мы навлечем беду». Что ж, беду мы навлекли. Но велика вероятность того, что матушка-природа не станет насильственно избавляться от человечества, нарушившего симбиотический баланс, начав паразитировать на теле третей планеты Солнечной системы. Возможно, нам позволят самоустраниться, выполнив предназначение, сформулированное Ламарком: уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания. Все, что создается человеком, так же успешно им разрушается, и этот процесс наглядно показан в фильме Реджио: целый жилой квартал отдается под снос, военная авиация бомбит города, и — апофеозом всего — величественно распускается ядерный гриб.

Но человек разрушает не только объекты материального мира — он разрушает себя, становясь рабом новых технологий. Прогресс до чего только не дошел. Тем, что чью-то маму и там, и тут показывают, уже никого не удивить. Перистые облака вспарывают железобетонные стрелы небоскребов, небесную синь полосуют своими брюхами авиалайнеры, и весь мир открывается перед глазами одним нажатием клавиши на компьютере. И этого мало, нужно больше. Ритм жизни в мегаполисах с каждым годом лишь ускоряется. Бесконечный круговорот производства и потребления, хаотичные миграции толп людей, ведомых какими-то целями, но в глобальном смысле, при отстраненном взгляде извне, лишенное всякого резона. Заработать, чтобы купить, заработать больше, чтобы купить больше. Упаковать себя в изготовленные на конвейере джинсы, как на близлежащем мясокомбинате упаковывают в целлофан одинаково целлюлозные сосиски. Стать обезличенным электронным компонентом на микросхеме города. Бежать, лететь, бояться опоздать, бояться не успеть, бояться перестать соответствовать молниеносно меняющемуся духу времени. Творить, совершенствовать, ломать и выбрасывать устаревшее, создавать новое… Быстрее, выше, сильнее…

Ближе к финалу картины фантастическая скорость, с которой перемещаются частицы урбанистического муравейника, оказывает психоделическое воздействие. И тем сильнее оказывается эффект резкого замедления повествования. Семь минут, чтобы вглядеться в пустые, растерянные лица людей, вырванных из привычного круговорота сиюминутных потребностей. Семь минут для того, чтобы вспомнить, что есть вещи на порядок выше… Еще бы вспомнить, что это за вещи. И пять минут, чтобы проследить за свободным падением горящего двигателя взорвавшейся ракеты. Пять минут как знак, что Икар подлетел слишком близко к Солнцу, Страшный Суд грядет, и мир, в котором отношения обесцениваются, а Сникерс дорожает, скоро полетит в тартарары.

И посмотрел Господь на Землю. И не понравилась она ему. И поставил он этой планете ноль.

Глазами Всевышнего в 1982-м стала камера Годфри Реджио и его оператора Рона Фрике, которые на протяжении семи лет совершали вояжи по всему свету, охотясь за редкими и уникальными кадрами. В итоге при посредничестве композитора Филипа Гласса удалось сотворить нечто, что можно назвать «Взглядом на Землю извне».

Сегодня, когда образная мощь Koyaanisqatsi несколько поблекла, поскольку за истекшую четверть века фильм был так активно растаскан на кадры клипмейкерами, все это время кормившимися и паразитировавшими на нём, что, казалось, его воздействие должно было заметно снизиться. Однако чем сильнее мир продолжает преклоняться перед цивилизацией, а процесс этот идет по нарастающей, тем сильнее оказывается впечатление от творения Реджио.

С тех самых пор — вот уже тридцать лет — Реджио стал едва ли не самым тиражируемым режиссером мирового кино: его наработки и приемы пустили в обиход многочисленные телеканалы, повсеместно задействовав их в заставки, клипы и ролики. Поэтому, «Кояанискаци» можно назвать «самым эксплуатируемым фильмом» мирового кино, именно по этой причине не производящим изначального неотразимого эффекта на зрителя.

Показательно, что за этим новаторским творением стоит человек, не имеющий специального киношного образования и оттого (по его собственному признанию) бесконечно счастливый. Визионер и пророк, нештатный гуру канала MTV, который продолжает вдохновляться именно магической аурой кинематографа, однако при этом оперативно задействует все визуально-музыкальные новации. Он терпеть не может компьютеры, но регулярно и использует этот ресурс в своих фильмах.

Он родился в 1940-м году в Новом Орлеане. В 14 лет был принят в католический орден Братьев Христа и намеревался стать монахом. Следующие 14 лет он провел в молитвах, постах и молчании. Но в 1968-м, в год студенческих волнений, 28-летнего послушника изгоняют из монастыря за …вольнодумство и антирелигиозную пропаганду. Еще через 14 лет (опять четырнадцать!) ослушник Реджио встает в один ряд с такими классиками неигрового кино, как Дзига Вертов и Артавазд Пелешян. Вместе с последним он исхитрился увидеть нашу планету как единое целое — от полюса до полюса — и показать ее через временные фильтры — замедленное и ускоренное течение жизни.

В «Кояанискаци» режиссер-неофит апеллирует к бытийному опыту, причем не только человечества, а как бы всего мироздания. Он совсем отказывается от слов и текста, отдавая предпочтение музыке, как более глубокой и совершенной форме коммуникации. Музыка произрастает из индуистских обрядовых песнопений, будто оплодотворяя изображение, равно и наоборот: видеоряд одухотворяет саундтрек.

Koyaanisqatsi — первая часть трилогии Реджио. Основное внимание концентрируется здесь не столько на людском сообществе, сколько на главном соблазне цивилизации — индустриализации. Мир фильма — текущее и стремительно изменяющееся «броуновское движение» людей-молекул, которые стали зависимы от достижений прогресса, как наркоманы, основательно подсевшие на кокаин, как киноманы — на … фильмы Реджио.

Образы, изъятые режиссером из реальной жизни, предстают в невербальной и нелинейной форме, превращаясь в эдакий киноконцерт, ключевые темы которого — органная прелюдия (написанная будто бы не современным композитором Глассом, а Бахом), сопровождающая движение облаков, взрывы домов…, и скерцо, наложенное на все стремительно двигающееся — конвейеры, автострады, само время… И хотя ритмы меняются, по мере приближения к финалу от этого аудио-видеоряда веет все более и более непереносимой тоской.

Реджио противопоставил руины древних цивилизаций современным небоскребам, еще за 20 лет до «второго пришествия» — атаки башен-близнецов — показав, как уязвим и непрочен современный мегаполис. Его многоэтажные дома складываются под взрывами и превращаются в груды пыльных камней так же легко, как падает на Землю устремленная в небо ракета. Из этого контраста, столкновения двух начал — природы и цивилизации — произрастает апокалиптическая картина мира.

Понятно, что это и есть тот самый «последний и решительный бой» человечества, вступившего в конфликт с самим мирозданием. И, скорее всего, эта война будет идти до полного уничтожения одной из сторон. Не трудно догадаться, какой именно…

Ты начинаешь сходить с ума, когда позволяешь себе быть уверенным, что ты не сумасшедший — считай, дело уже пошло. Находиться в схеме, участвовать даже вот сейчас в наборе букв — то есть в системности фактически, ставить галочки, обозначать цветом отношение к фильму, подчеркивать баллами, анализировать что кто-то что-то оценивает оценивая вместе с этим все, восхвалять фильм будучи под воздействием, а не под состоянием холодного космоса — это уже быть всем тем, что описывает Коянискаци. Веселость сознания в том, что если ты находишься под впечатлением этого — то есть придаешь значение испытываемому — оценке, величию, или ничтожности — собственно, снова оценке, ха, то ты явно не ощущаешь себя этой схемой. А только бегло понимаешь это, что есть высокомерие.

Это нормально, что мы такие. В буддизме есть одна веселая штука, которой нельзя долго поддаваться. Но, думаю, и мое время пройдет. Ты принимаешь все таким какое оно есть. Для начала. Если ты тугодум — надо это осознать и принять, а не восклицать к некоему кому-то. Ха. Если ты — выскочка, то и это нужно принять. Если за это тебе на улице и на форумах дают по роже — то и это нужно принять, и дело не в логике, что если ты попадаешь в неприятный район и начинаешь много болтать, то потом на асфальте рисунки сделанные каким-нибудь Пикассо твоей мордой появятся обязательно. Дело в осознании, что ты просто часть мира, громадного, и одновременно бесконечного и здесь в тебе. Но личностной важности не должно быть ни на секунду, иначе — Пикассо. Для этого в нашей Вселенной детей постоянно вырывают из себя и показывают на расстоянии 500 метров их поведение извне. Потом они делают это самостоятельно в каждый момент своей жизни.

Коянискаци — обычная структура, это структурный, схематичный фильм, сделанный из кусков музыки, из последовательностей смыслов, из нарезок Как у меня идут абзацы, или буквы, или предложения. Это нормальная матрица. Просто ее нужно видеть, что ты в ней, тогда ты будешь хоть частично снаружи. Понимать это мало, ее нужно «видеть», себя нужно в ней «видеть». Эмоциональность, действия, желания, цели, движения людей, рождение и смерть мамы и собачки, возникновение цивилизаций, ведь ты же не думаешь, что до тебя ничего не существовало? — все это система. Она живет везде, она не зависит от человека. Человек — это обычная сознательная структура равная всем остальным — дереву, ламинату, воздуху в районе Кош-Агача.

Любопытно, что авторы, пусть будут авторы, если учитывать, что все, кто участвовал в создании этой штуки — авторы, они довольно легко на поверхность выводят вопрос-ответы. «Смотрите, вот город с его траляляшками — домики и прочая прелесть. Смотрите, это все бегает, оно маленькое и вам нет дела до этого, вы муравьишки, в вас нет индивидуальности, потому что вы обречены на системность во всем». И потом раз, и камерой втык афроамериканцам, барышням из казино, парам, отводящим лица от кино, велосипедистам, моделям. «Это вы, ребята, вы — индивидуальны, вы живые, вы особенные» — говорят нам. Это мы, ребята, что удивляться и причитать?). Я купил кроссовки за 2,5 тысячи, купил велик за 40, купил трусы из хлопка с рисунком хлебных батонов оранжевого цвета — это я. Я запустил заводы, чтобы они мне это дали, я купил это. В чем подвох, друг мой? В Аль Пачино? Подвох в том, что ты всегда, твой мозг, думает, что он непричастен ко всему этому действу, что он особенный — ни к дыму из труб, ни к салфеткам. ха-ха, причастен, я видел. А как только показывают лицо твое по коробочке с усиками. ха? то ты сразу бежишь от себя «нет, мама, это не я», хлопаешь дверью и громко включаешь музыку. Твоя индивидуальность мнимая.

Прелесть человечества в том, что мы разные. Вроде бы неудобно — «Вавилонская башня», но при определенном обезличивании язык, дорогая моя, становится единым. Такой язык всегда существовал. О нем пишут писатели, но… хотя может и учат уже в школах. Зеленой, то есть неуверенной нитью ответ лежит в рисунках — мы все на этой планете вместе. Я — твой друг, будь ты хоть кем, потому что я был создан твоим другом, а ты моим. Земля так сделала. А то, что ты Газ Мерлутов, или Анастасия Кириенко, или Пердуча Фертолыскова, или Коспис Льюкортый — абсолютно неважно, даже если у тебя три сиськи — это даже на руку. Забудь про дедушку, который прошел Великую октябрьскую афганскую войну, ты — человек. Я не стал восклицательный знак ставить, патетики итак много кажущейся. «Работай» с людьми: чихнул убийца Сесиль Бернье — пересиль свое Я, пожелай «будь здоров!» — сердце испугается, разум будет противиться, но ты выйдешь ИЗ СЕБЯ. Тело нужно только для осознания себя участвующим в этом бесконечном процессе. А не для исполнения его требований.

Поэтому твое высокомерие всегда будет встречено улыбкой Бога — «хочешь улететь?) Ха. Ну, можешь, но до Луны и обратно!». — «Хорошо мама, я вернусь, мы с Петей на Марсе построим пару песочниц». — «Не забудь, вам скоро с остальным человечеством сдавать экзамен на эзотерическое восприятие мира и принятие всего сущего». — «Да-да, мам, хорошо». Чтооо???

Кояанискатси (ko.yaa.nis.qatsi) на языке индейцев хопи означает: 1. сумасшедшая жизнь. 2. жизнь в беспорядке. 3. жизнь вне равновесия. 4. разрушение жизни. 5. состояние жизни, которое диктует новые условия существования.

В своё время Тайлер Дёрден продвигал в народ смелые идеи о том, что будет, если стереть большую часть человечества с лица земли и насладиться матушкой природой в её привычном состоянии; дать волю растениям, стихиям и животным, проснуться однажды утром и обнаружить себя в девственных джунглях, получивших наконец-то полную и заслуженную свободу. Никаких пыльных дорог и заблеванных переулков, никаких неоновых огоньков и пестрых вывесок, полное отсутствие шума машин и вечного людского нытья. Земля, такая, какой она, в общем-то и должна быть.»- Представь, — говорит Тайлер, — лося, бредущего мимо разбитых витрин супермаркета и гниющих куч красивых платьев и фраков на плечиках. Мы будем носить одну одежду из кожи, которой нам хватит на всю жизнь, и карабкаться по стволам лиан толщиной с руку, которые обовьют небоскребы. Как в сказке о Джеке и волшебном горошке. Вскарабкаешься выше крон влажного леса, а там воздух такой чистый, что можно рассмотреть крошечные фигурки людей, молотящих зерно и раскладывающих полосы кабаньего мяса вялиться на протянувшейся на тысячи миль и раскаленной августовским солнцем пустой восьмирядной скоростной автострады.» (с) Тайлер Дёрден

«Кояанискатси» — это взгляд не с чьей-то определенной стороны, это просто камера, повисшая где-то в вечности и сухо показывающая метаморфозы, происходящие на нашей планете. От обычных пейзажей до впечатляющих потоков облаков, которые ласково обволакивают вершины гор, от невероятно чистых озер до плотных туманов. Зритель просто погружен в этот волшебный и молчаливый мир, очарован и поглощен великолепным музыкальным сопровождением, которое, пускай, и представляет из себя всего одну тему, но здорово обыгранную в нескольких вариациях. Можно пойти дальше и представить себе нашу планету ещё во времена динозавров — с огромными хищными цветами, стрекозами длиной в метр и невероятными пейзажами, которые сейчас подойдут только в качестве декораций к фантастическому триллеру. А потом все резко меняется — появляется человек, который, само собой, начинает все портить. Заново отстроенный мир и красив и знаком, но он так сильно портит впечатление от тех минут, когда мы смотрели на нетронутые людьми места, живущие своей прекрасной, гармоничной жизнью. шум и развлечения, реклама и азартные игры, прогресс и техника — все это представляет собой медленный процесс саморазрушения. Простая истина, преподанная под необычайным соусом.

»- Представь себе, что ты сажаешь редиску и картошку возле пятнадцатой лунки заброшенного поля для гольфа. Или охотишься на лосей в сырых лесах на склонах каньона вблизи от развалин Рокфеллер-центра, или собираешь корнеплоды возле каркаса Космической Иглы, наклонившейся под углом в сорок пять градусов. Мы распишем фасады небоскребов и превратим их в наши гигантские тотемы и вампумы. Каждый вечер то, что уцелело от человечества, будет собираться в пустых зоопарках и запираться в клетках, чтобы не подвергнуться нападению медведей, диких кошек и волков, которые будут по ночам взирать на нас через прутья решеток.» (с) Тайлер Дёрден

Проект все-таки заинтересовал аудиторию, ибо каждый отзыв полон восхищения и едва ли не поклонения этой картине, которая не сказала ничего нового, но зато отразила крик души очень многих людей. Я по окончанию просмотра лишь вернулась мыслями к диалогу Мистера Дёрдена и подумала, что, наверное, не отказалась бы от того, чтобы снова увидеть Землю в первозданном состоянии. «Кояанискатси» не предъявляет претензий, а просто показывает, не обвиняет и не уличает, а ставит перед фактом. Может, поэтому, каждый пускается в свои размышления после этого чувственного и красиво сделанного кино.

10 из 10

Необычное название породило во мне закономерный вопрос — почему именно язык индейцев хопи выбран для заголовка этой картины? Как оказалось, этот народ, ныне живущий в резервации на северо-востоке Аризоны, изначально объединил в себе несколько племен, родственных по своим обрядам, традициям, культуре и религии. В переводе полное название народа означает «мирные люди», что и лежит в основе их существования: гармония, равновесие со всем, что их окружает, уважение к природе и ко всем ее явлениям. «Койяанискаци» на их языке означает отсутствие равновесия в жизни, ее разрушение, хаос, состояние, требующее новых условий существования.

Это фильм-зарисовка, видеоряд без единого комментария, однако прочно оседающий в сознании. Также как наскальные рисунки древних племен, показанные в первых кадрах, это своеобразное отображение современной действительности в масштабах планеты.

С первых звуков, таких низких и глубоких, фильм буквально приковывает к себе, гипнотизируя и не отпуская все 86 минут. Кадры с взмывающей ввысь ракетой сменяются видами с высоты птичьего полета, увлекают за собой, передавая удивительное ощущение полета над облаками. Хотя это и не совсем видовое кино, но вот эта первая треть фильма, состоящая из красивейших панорамных съемок, создает неповторимое созерцательно-завораживающее настроение.

Особое и весьма значительное место занимает здесь музыка. Автор ее — Филип Гласс, американский нью-эйджевый композитор, чье творчество часто относят к минимализму. И действительно, здесь нет нагромождения аккордов, нет множества инструментов, даже музыкальные фразы порой остаются незавершенными, будто наброски какой-то общей звуковой картинки. Впечатляет четкое, синхронное, идеально подобранное следование звука и кадров. Не уверена, что сама по себе эта музыка произвела бы такое впечатление, так же, как и фильм в отрыве от нее… Это тот случай, когда картинка и звук — одно целое.

Полет над белоснежными пушистыми облаками — и тут же «пейзаж» из бетонных коробок, вот он — мир, созданный человеком и полностью подчинивший его себе. Контраст ощутился почти физически — насколько притягательны были первые кадры, настолько отталкивают последующие… Небо в отражении стеклянных небоскребов или из иллюминатора самолета — что может быть прискорбнее… И глаза людей, в которых независимо от возраста — потерянность, бесцельный поиск чего-то или вообще пустота… Добавляет впечатление чередование ускоренных и замедленных кадров, таких же неестественных, как ритм этой жизни — то стремительно проносящейся куда-то, то замирающей и плывущей, как во сне, по каменным джунглям.

Съемки ночного мегаполиса — мастерский ход: камера медленно поворачивается, а потоки машин стремительно проносятся в сумасшедшем ритме — чувство, будто отрешенно, сверху наблюдаешь эту суету… Довольно комично выглядят людские потоки, хаотично, в бешеном темпе движущиеся во всех направлениях на улицах, вокзалах, в метро.

Это не просто документальное или пейзажное кино, это атмосферный фильм. И ощущение после него — смесь грусти и скорби по тому миру, который мы теряем. Такими фильмами мир не исправишь, но они нужны просто для того, чтобы изменить что-то в собственном сознании, хотя бы на миг взглянуть на свою жизнь с высоты птичьего полета…

Безусловно, это шедевр в своем жанре. Огромная благодарность его создателям!

10 из 10

Нестандартный для современного масс-культурного бэкграунда труд бывшего католического монаха Реджо демонстрирует нам приличное количество парадоксов, как по теме «труда», так и в содержании самого фильма.

Безусловно, традиция культурного пессимизма далеко не нова, потому Реджо в общем-то становится на подготовленную и удобренную почву. Базовым становится подспудно распространенное в 70—80 гг. ХХ в. в русле наступившего философского постмодернизма разочарование в идеалах возрожденческого гуманизма. Идея о центральном положении человека в природе ставится в «Койаанискатси» весьма резко и не менее резко проблематизируется. Фильм собственно и является кинематографическим ответом на претензии этики и философии Ренессанса и т. д. Властитель природы от нее отрекся, создав свою собственную. При этом полагается, что человек потерял нечто важное со своим окончательным разрывом с природой.

Но вот и первый парадокс Реджо: он, христианин критикует современную цивилизацию за забвение природы. Однако он позабыл, что важным шагом на этом пути было именно христианство, провозгласившее приоритет внутреннего самосовершенствования над всем остальным. В те времена идеалом было достижение личной святости. Данная идея в том числе, и привела впоследствии к невниманию человека христианского к природе как основе основ. Секуляризация христианства повлекла за собой современную идеологию «царя природы». Путь был долог, и здесь нет времени его описывать, но он был. Получается, что католик критикует современное человечество с не совсем христианских позиций. А если точнее, то скорее с неоязыческих.

Другой парадокс заключается в следующем. Автор усиленно критикует иррационализм современного развитого капитализма, однако с «конструктивом» у него сложности. Что взамен — иррационализм Средних веков, первобытных времен, «развитого социализма»?.. Как написано в одной книге — «больная совесть просто болит, и все». Впрочем, некий идеал был нарисован в следующем фильме «Поваккатси». Неудивительно, что он типологически схож с идеалом руссоистским.

Ну и еще один парадокс, очевидный. Критикуя массовое общество, его технологизм, уничтожение «духа» и души современного человека, Реджо пользуется, как принято считать, одним из самых мощных оружий в деле такого уничтожения — кино. Возможно поэтому «Койаанискатси» настолько пассивно-созерцательно. Автор словно смиряется с собственным диагнозом, понимая, что ничего нельзя изменить.

Под стать идеям и методы. Выдерживание планов до одури, изматывающе-повторяющиеся фрагменты музыкальных композиций Гласса призваны истощить ресурсы восприятия зрителя. Реджо словно намеренно повторяет основные ритмы современной жизни в своем произведении, дабы не мытьем, так катаньем убедить смотрящего в своей правоте. Что ж, это получается, но ценой изматывания зрителя. Все-таки нехватка чисто киношного профессионализма сказалась. Хотя о необходимости катарсиса Реджо все-таки не забыл и последние минут 10 зритель расплывается как от внезапного «сброса давления», так и от нахлынувшей эмоциональной разрядки.

Безусловно, режиссеру удалось попасть в тренд своего времени, о чем выше было уже сказано. Помимо постмодернистских идейных параллелей, «Койаанискатси» созвучно другому движению конца ХХ века — «нью-эйдж», возвестившему возврат к мистике, интерес к восточным духовным практикам и прочим атрибутам «несовременного» человеческого опыта. Также выход фильма по времени совпал с первыми политическими успехами экологизма на Западе.

Собственно плюсы и минусы фильма очевидны. В непривычной манере подняты важнейшие вопросы человеческого существования. При всей спорности главное в данном труде Реджо, это конечно постановка вопроса, а не его решение. Но все-таки «Койаанискатси» в своей прямоте несколько примитивно. В нем нет намеренной провокативности, хотя она и достигается другими методами. Автор в «исполнении темы» излишне серьезен, и понятно почему. Однако проповеди читать с киноэкрана — способ не лучший. Всегда можно задать не менее провокационный вопрос: что такое «Койаанискатси» по сравнению с антропологическими исканиями Фейербаха и Фромма, Хайдеггера и Ницше?

Впрочем, надо отдать и должное — многие чисто кинематографические методы Реджо вошли в арсенал многих документалистов. Свою роль сыграла и музыка. Самые чарующие её фрагменты сходны с церковными хоралами и словно звуком иллюстрируют скорбь по человеку. Поэтому для многих ищущих «Койаанискатси» наверняка станет откровением и приглашением в мир другого кино.

8 из 10

В фильме Годфри Реджио мы видим документальные кадры современной Америки: ее величественные пейзажи, автомобильные трассы, портретные зарисовки. Картина очень впечатляет своей масштабностью, своими красками. Операторская работа плюс музыкальное сопровождение придают гармоническую завершенность картине в целом.

У зрителя создается ощущение трагического несоответствия между величием природы и суетностью человеческой жизни. Эта жизнь обрекает людей на одиночество, она опасна разрушениями и катастрофами.

В фильме нет даже закадрового текста — он не нуждается в каких-либо пояснениях. Все ясно и так, даже неискушенному зрителю.

Мы видим эпический размах, живое течение жизни, видим пристальное внимание к условиям человеческого существования, видим завершенность каждого кадра, точность и выверенность монтажа и смысловую насыщенность каждого стыка и абзаца. Вот в чем публицистический пафос фильма.

Итог:

9 из 10

Сколько слов уже было сказано о бездонной яме, в которую человечество так упрямо старается угодить. Сколько противоречащих друг другу трактатов было написано. В искусстве удобрения почвы словами человек был, есть и будет вне конкуренции. «Ты от зверей отличен слова даром — но лучше зверь, коль ты болтаешь даром»

Мне же посчастливилось посмотреть «Кояанискатси» именно в тот промежуток времени, когда слух мой просил и требовал таум-аут. Речь служит во благо лишь при правильном с ней обращении, слово испокон веков содействует человеку и как верный друг, и как оружие.

За шесть долгих лет работы над фильмом Реджио не утратил самое важное для режиссера — способность видеть. Кропотливо собирая из мельчайших деталей свое творение, он узрел то, что кому-то не дано заметить и с помощью микроскопа. Легко ли собрать многотысячный пазл, не имея перед глазами образца собранной картинки?

Работу оператора и композитора также нельзя обделить вниманием. Как алмазу необходима огранка, детищу Годфри необходимы были люди, способные продемонстрировать его подлинное сияние.

За полтора часа зрителю не задается ни один вопрос, перед камерой не выступает седовласый ученый с речью под кодовым названием «Приплыли». Будто это какая-то ошибка: актерам забыли раздать текст, не заплатили гонорар, вот они и разбрелись кто куда.

И в момент, когда зритель предоставлен самому себе, он имеет возможность посмотреть на свою жизнь со стороны. Контраст между дикой природой и еще более диким мегаполисом.

Это нужно видеть, ибо невозможно описать.

Годфри Реджио создал нечто удивительное. Он не ошибся ни в чем. Его документальный фильм далекого 1982 года не только не «выцвел», а, напротив, приобрел новый, стойкий, насыщенный окрас, пройдя проверку временем. Не самый ли это подлинный знак качества? Кинокритики переводят прицел с одной картины на другую, войны сменяют друг друга как манекенщицы на подиуме. Жизнь все набирает обороты, мы по прежнему летим сломя голову, зачастую ничего и никого не замечая вокруг. Незнакомцы остаются незнакомцами.

Ювелирная работа.

9 из 10

Что ж… Документальное кино, порой, способно рассказать и показать зрителю в семь раз больше чем художественное. В точку. «Кояаанискатси» — это полтора часа из жизни нашей дорогой и порядком подзагрязнённой Земли. Без слов и монологов, эта лента с потрохами выдаёт нас, землян, как явных и талантливых уничтожителей своей планеты. Массовиками-браконьерами. Бесспорно, так и есть. Что мы видим в начале? Изумительные ландшафты, радующие глаза и душу. Что происходит далее? Приходит самое дикое на свете животное — человек. Что он делает? Строит. Засыпая океаны, разрушая природные богатства. В кадрах мелькает эволюция. Появляются новые изобретения, оружие, бытовая техника, заводы. Остаётся всё меньше и меньше места для Матушки природы и её корешей: лесов, цветов, дельфинов, и всей остальной живности… Электростанции построены; провода протянуты через горы. Как неосторожный ребёнок, раскидавший нитки по всей прихожей, человек там и сям швыряет провода. Как неосторожный ребёнок, нечаянно включивший подстригательную машинку и выбривший себе клок волос, человек гладко и упорно выбривает Матушке природе её драгоценную зелёную роскошную бороду, превращая её в общипанную курицу.

А здесь и последствия: катаклизмы и всеразличные ненастья. Мать природа ещё насмеётся над своими обитателями. Её ранили в сердце, теперь она откусит вам пальцы.

Люди просто снимали окружающий мир таким какой он есть. Ни больше ни меньше. Поэтому вышло так хорошо и, вероятно, шедеврально. Никакие «2012» не рассказывали так отчётливо и ярко о неминуемой гибели планеты от рук коварных террористов (люди), как эта чудесная кино-лекция с замечательной музыкой и операторской работой (Роном Фрике). Без единого спецэффекта получилась очень специфическая и воодушевляющая картина.

9 из 10