Средь бела дня... (1982)

Три пары взрослых мужчин и женщин, с детьми и без оных, решили справить пикник на берегу реки. Желание, между прочим, вполне обоснованное. На календаре лето, отличная погода плюс беззаботное воскресенье. Взяли, как водится, сухого, дефицитных продуктов всяких и айда.

Дети купаются, мужья наслаждаются природой, супруги и любовницы строгают припасы. И вдруг чистый небосклон затмевается неприятностью в лице четырех пьяных подростков, решивших покуражиться за счет отдыхающих. Их желание обосновано простыми причинами: «Агдам» без закуски и плохое воспитание.

Тревожный разговор медленно, но верно перешел в беспорядочную стычку. Досталось и женам, и даже детям. На мольбы о помощи откликнулся проплывавший мимо плейбой, которому удалось раскидать подвыпивших смутьянов и склонить перевес на сторону туристов. Шпана ретировалась, но пообещала вернуться. Плейбой же посоветовал компании свернуть праздник. От греха подальше. И снова нырнул в реку.

Но, увы, гордость самцов взяла верх над голосом разума. Как же так, мы, взрослые, состоявшиеся мужчины, да убоимся каких-то сопляков? Да не бывать этому. А сопляки тем временем накатили еще бутылочку портвейна и решили подать месть в качестве горячего блюда. Вернувшись на берег, они недвусмысленно направились в сторону «обидчиков» с явным намерением если не убить, то покалечить.

Мастер-наладчик Мухин, в страхе за себя, за свою жену и малолетнего сына, пригрозил лидеру этой кодлы палкой и громко, но искренне попросил не приближаться. Зачинщик не послушал совета и, получив два точных удара в лоб, упал на придорожную траву. Да там и остался лежать. Проще говоря, умер.

Мухина, само собой, нашли. Всё-таки не в темной подворотне мальчишку он порешил, а средь бела дня, при всем «честном» народе. Народу, кстати, всё ясно. Паренек-то местный, хоть и хулиган известный. Свидетелей тьма. Опытный следователь тоже не сомневается — убийство умышленное, тем более что Мухин, в конце концов, признался. Один прокурор мечется. Не может он понять, как семейный человек с незапятнанной репутацией мог вот так хладнокровно лишить жизни человека? Есть ли у честного гражданина права, на основании которых он может довести свою самооборону до фатального исхода? И как поступить? По совести или по закону?

Картине Валерия Гурьянова в этом году исполнится ровно тридцать лет, а поднятая в ней проблема актуальна до сих пор и, вероятно, будет таковой еще долгое время. Ибо закон — что дышло. И в нашей стране люди, что при советской власти, что сегодня, склонны верить только себе и не полагаться на случай. А уж доверие к органам правопорядка так и подавно миф сказочный.

Уголовный кодекс РФ однозначно трактует порядок самообороны и призывает граждан прибегать к оной, если их жизни и здоровью угрожает реальная опасность. Проблема не в том, чтобы применить силу к обидчикам и хулиганам. Нюанс в том, что эту силу (по закону) нужно соизмерять. А еще лучше — и вовсе избегать конфликтов, ибо далеко не всегда вы сможете доказать свою правоту постфактум.

Специалисты советуют: если нет другой достойной возможности — бегите. Иначе на скамье подсудимых окажется не пьяный самодур, свора гопников или толпа укуренных в дым наркош, а вы сами, собственной персоной. Что особенно неприятно в случае летального исхода со стороны нападающих.

Другими словами, закон есть, но как им пользоваться? Как доказать, что толпа безоружных подростков собиралась нанести вам увечья, несовместимые с жизнью? А вы лишь хотели упредить драку, помня о том, что лучшая защита — это нападение? Как теперь смотреть в глаза матери, потерявшей плохого, но сына? Как самому жить, зная, что убил человека, пускай и в обстоятельствах непреодолимой силы? Все эти вопросы в ленте Гурьянова обсуждаются, но вскользь.

Если верить финальным титрам, создатели ленты руководствовались материалами подлинного судебного дела. Во что, если честно, сложно верится. Понятие «справедливости» в нашем государстве так долго втаптывалось в грязь, что безмолвный вопрос прокурора к Мухину «Вы не верите в справедливость?» кажется риторическим.

Но я скажу, в чем сомнений точно нет. Не удивляют нас десятки людей, сытых, довольных жизнью, пригретых летним солнцем, и взирающих, как на их глазах творится беспредел и беззаконие. Не удивляют местные алкаши-заступники, одной рукой спаивавшие молодежь, а другой — поминающие убитого. Нет сомнений в искреннем горе матери-старушки, для которой нет большей трагедии в жизни, чем потеря единственного сына.

И если местами ленту таки пробивает на фальшь и морализаторство, то касается это в первую очередь главных героев. Я очень уважительно отношусь к Валерию Золотухину, но его Мухин периодически ставит в тупик своим поведением. И особенно своим великомученичеством. Оно понятно, не дай Бог кому-нибудь оказаться в подобной ситуации, но ведь и желания убить в его душе не было. Да, он испугался. Да, он прогневался. И если и бил, то в отчаянии. Зачем было разыгрывать в кабинете прокурора этот спектакль с признанием, сознательно попирая свою правоту?

Прокурор тоже персонаж хоть и положительный, но крайне неправдоподобный. Спору нет, чудеса случаются, но пойти против общественного мнения, своих друзей, коллег и суда в целом, опираясь только лишь на собственные догадки и моральные установки? Вопрос не в том, что таких людей не существует. Сколько из них сумели дослужиться до должности прокурора?

Так всё-таки, как жить? По закону джунглей, где прав тот, кто сильнее или по законам государства, которое эффективно защищает только тех, кто может доказать/купить свою невиновность. «Средь бела дня» не дает ответа и на этот вопрос, но обнадеживает вердиктом.

Таки непонятно, что хотел сказать своим произведением режиссер Гурьянов. Что праведный гнев товарища Мухина способен создать юридический прецедент? Что слезы матери, оплакивающей своего сына — это лишь грамотный пиар-ход? Что судебная система, несмотря на свою, якобы, косность и безучастность, способна периодически давать слабину? Социальный заказ Гурьянов исполнил прилежно, отчетливо выписав характеры и разделив мир на черное и белое.

И даже, несмотря на то, что фильм «Средь бела дня», в отличие от множества советских фильмов, не заставляет зрителя додумывать концовку самостоятельно, после просмотра остается ощущение недосказанности. Как будто бы и не реальная эта история вовсе, а мрачный фельетон, сочиненный на злобу дня.

5 из 10

Умер Валерий Золотухин. А мне как жалко… У него было немного смешное и странноватое, а оттого легко запоминающееся амплуа. Он дружил с самим Володей Высоцким. А ещё — мне он слегка напоминал моего покойного деда: и говорком, и манерами. Ведь он тоже, как и мой дед, был простым восточносибирским мужиком, русским, но с чуть заметной примесью крови коренных народцев (только мой дед — из Бурятии, а он — с Алтая), приехавшим в Европейскую Россию, чтобы выбиться в люди и остаться человеком до конца дней…

Когда-то мама рассказала мне, что фильм о самосуде «Средь бела дня…» в момент своего появления вызвал широкий общественный резонанс. Сейчас это подзабытый фильм, и у него даже успел появиться аналог («Ворошиловский стрелок» с Ульяновым в главной роли), и в связи с темой самосуда в отечественном кино скорей вспоминают именно говорухинского «Стрелка». Но я всегда мечтал посмотреть именно старенький советский мини-шедевр, да всё как-то не было повода. Но как моя личная эпитафия великому актёру пусть сегодня появится мой отзыв на одну из самых необычных и, не побоюсь этого слова, шокирующих его работ в кино!

Абсолютно глянцевое, образцово-показательное советское кино. Ничуть не менее парадное для нашей правоохранительной системы, чем «Внимание! Всем постам…» Даже железный Феликс и плакат «Грудью на защиту Петрограда!» (для тех, кто не в курсе: на защиту от белого генерала Юденича!) идеально вписываются в интерьер. Казалось бы: агитка, показуха, а потому — справедливо вызывающая ропот ложь. Но кто сказал, что советская правоохранительная система — это целиком и полностью «кровавая гэбня», что нет и никогда не было в ней самых натуральных «человечных человеков», которые входят в положение, а не всегда только пускают несчастных по конвейеру бездушной репрессивной машины?!

А посмотрев начальные эпизоды фильма, я убедился, что всё сумели снять действительно реалистично, до слёз убедительно и убийственно точно. Без каких-либо сглаживаний (что было редкостью в пуританском кино того времени), но и без лишних кроваво-матерных мерзостей (как снимают в России сейчас). А также без неуместных в жестокой драме приколов, характерных для фильма Говорухина, где подчёркнуто жестокое обращение со срамными местами как спереди, так и сзади. Дальше — больше. Чем дальше смотришь фильм с Золотухиным, тем больше убеждаешься в таланте всех актёров и съёмочной группы, сумевших сделать на экране — всё, как в жизни. У всех — свои житейские горести и радости, свои семьи и образ жизни. «Могут раздеть, — это чистая правда, ребята…» (как пел прославленный друг Валерия Сергеевича), а могут и укокошить средь бела дня, прямо на глазах у множества прохожих и свидетелей — и ведь мало кто вступится, и это тоже чистая правда! Как же честно, без прикрас, показаны простые советские люди! Герои фильма, словно не стесняясь отступить от идеологии и раскрыть кинозрителю не выгодную политическому режиму правду, рассказывают друг другу, что многие вещи просто так не купить (приходится доставать); что внебрачная связь и запятнанная на товарищеских судах репутация вредны для карьеры в дружественных странах дальнего зарубежья; что заступничество местного населения за «своих» вполне может привести к стихийным бунтам против милиции и органов власти. Благодаря этому фильму я узнал также и то, что при Советской власти тоже существовали фирмы: об одном из персонажей говорится, что он — управляющий в какой-то фирме. Не знаю, может, здесь сказывается многолетнее антисоветское промывание мозгов мне, человеку, большая часть жизни которого проходит в нынешней Антисоветской России… Но мне почему-то всегда казалось, что в любом официально выпущенном при правлении КПСС фильме должны были замалчиваться любые реальные факты, противоречащие тому, что продекларировано догмами советизма. Да, наверно, это чистая иллюзия, внушённая мне антисоветской пропагандой. А на самом деле жизнь — она и тогда была жизнь: догмы догмами, а реалистические (и порой сатирические!) произведения искусства своим чередом.

А насчёт поднятой в фильме проблемы я так скажу. Во-первых, ставить оценку здесь бессмысленно, потому что окажись мы в ситуации героев фильма (не дай нам бог, впрочем), каждый из нас поступил бы по-своему! И я бы очень не рекомендовал кому-либо заранее бить себя в грудь и горячо утверждать, что поступил бы именно так, а не иначе! Не хвались, едучи на рати, а хвались только, едучи с рати. Но возможно… я бы тоже убил. Да, возможно! Потому что поползновения уже делал. Я действительно несколько раз в своей жизни самым ужасным образом впадал в гнев на своих обидчиков и бил, не думая о последствиях. При этом, конечно, ничем добрым это не заканчивалось. Всяко-разно кончалось, но никогда — ничего хорошего. Получал от меня и невиновный, попавший под горячую руку; получал, конечно, я и сам; получал и непосредственный обидчик; но уже тот факт, что несколько раз чистое везение спасало меня от чрезмерно сильного вреда либо для самого меня, либо для окружающих, теоретически говорит о том, что я не застрахован от того, чтоб оказаться на скамье подсудимых, как «лирический» герой Золотухина…

Вот почему я всегда умоляю: уходить, буквально бежать надо от тех, кто ищет драк. Имидж — ничто, здоровье и целостность семьи — всё! И никакого геройства тут нет, чтоб, чувствуя себя оскорблённым рыцарем, броситься на хулигана с карающей дланью! Слишком, слишком велик шанс. Либо себя погубишь, либо в тюрьму за самосуд угодишь. Даже самбист в плавках настоятельно советовал не связываться с драчунами, а просто-напросто валить. Ну что ж, он единственный, кого можно назвать «добром с кулаками». Ведь он в бою не только ловок, но и выдержан. У него высокий боевой дух, но при этом он ещё и умеет не бить насмерть, а только обезвреживать негодяев. Всем остальным — только три пути: в больницу, в тюрьму, либо (что считаю самым разумным) — ретироваться под улюлюканье хилиганов, празднующих свою победу.

Ну а во-вторых, плох тот автор, который не жалеет своего героя и приводит его к плачевному финалу. Если это положительный герой, то пусть ему будет позволено хотя бы в произведении обрести счастье! И вот золотухинский персонаж — в уникальной ситуации: прокурор решает опротестовать приговор… в меньшую сторону, а не в большую, ну это ж просто ангел-хранитель, а не прокурор!