Пространство для маневра (1982)

К явным достоинствам фильма я бы отнёс актёрский состав. Конечно — это не звёзды первой величины, но лица достаточно узнаваемые и ставшие популярными. Со временем. Благодаря этому лента не провисает, смотрится органично. Анатолий Ромашин и Зинаида Шарко, Евгения Уралова и Николай Караченцов, Александра Яковлева и Николай Гринько, Андрей Толубеев и Владимир Ерёмин. Вот такое многообразие. Причина такого «митинга» — сюжет в двух сериях с минимальными образами-характеристиками персон. Их мало показать — их надо одушевить. Придать форму, «причесать». Очеловечить. И плюс к этому — подтанцовка. Многоликая. С репликами и без.

Вниманию зрителя — конструкторское бюро. Инженерия. Мозг промышленности. Коллектив советской эпохи. Предзакатное время строительства коммунизма. Последний год правления Л. И. Брежнева. Время застоя, как говорят теперь. Некая заторможенность. Общая. В мыслях, делах. И даже в людях.

Итак, заторможенность. В полной развертке мы наблюдаем это в данной картине. А что вообще мы наблюдаем? Производственную драму? Да. Новый начальник отдела, только что назначенный и представленный руководителем, знакомит подчинённых со своими методами работы — больше доверия нижнему звену, разумное делегирование, умеренная свобода. Мерило — личная инициатива и ответственность. Творите. Дерзайте. Вы — боги. Так? Да. Для начала 80-х это определённый прорыв, новизна. Поначалу может показаться, что лента — новаторская, живая. С некой отличительной особенностью от своих «одноразовых» собратьев соцреализма, где «варят» сталь, выкашивают поля. Наверное, это так и есть. И в этом её примечательность. Некая незаурядность личности «босса».

Однако, «второй слой начинки», на мой взгляд, более глубок и более интересен. Не явно, а скрытно, он проступает. Как? В чём это выражается? Правильней будет, для начала, переформулировать вопрос. Так производственная ли это драма? Нет. Никоим образом. Это и не драма вовсе. Жанр совершенно иной. Это ТРАГИФАРС! Вот так вот. ЗЛАЯ САТИРА! Зашифрованная смелость, если хотите. Упрёк-насмешка. Время такое, что иначе и преподнести нельзя. Не пропустят. Изомнут, изрежут. Оплюют ещё до похода к зрителю. В кабинетах художественного совета. Вновь та самая изнанка политического вывиха. Да, да застой. Пик явления. И для фильма нужны очки с ОПРЕДЕЛЁННОЙ ДИОПТРИЕЙ. Или микроскоп. Тогда явления станут явными. Перестанут ускользать. И их можно будет рассмотреть. Во всей красе.

Застой. Отсутствие движения. Гнилостное болото. Всё это здесь. В этом мирке. И все наши горе-герои дети своего времени. Они несут отпечаток на себе. Олицетворяют чумные коридоры. Помилуйте, какие это к чертям собачьим конструкторы, воскликнул бы представитель социометрии, погружённый в эту среду и наблюдающий происходящие в ней процессы. И был бы совершенно прав. Чем они заняты на работе? Работой? Не смешите меня. Автор живописует данное общество широкими мазками, без приглаживания и без проборов. Дамы — сплетничают. Мужчины — спорт, кроссворды, учёт потери полезного времени. Трёп, трёп, трёп. Шарашка бездельников. О чём можно говорить, если ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР, одёргивая «стукача», замечает ему, — позвольте, наконец, мне самому заниматься моей работой, — и добавляет, — администрированием. ВО КАК!

Есть ли искренняя увлечённость работой хоть у одного из этих «типов»? Пожалуй, у одного, действительно есть — кажется, Лаврецкий. Тот, что «двигает» всю эту «свору» — кандидатов, докторов своей светлой головой. И чьи идеи, все они присваивают, а разработки приписывают себе, ему отдавая должное как светочу их дела.

История с мигающей, не загорающейся лампочкой, неправильно подсоединёнными проводами-кабелями выглядит как издевательство над инженерией, а ответственный за это персонаж Н. Караченцов, своим образом, отношением, багажом знаний, лишь усугубляет впечатление. Такова впрочем, характеристика и на его приятеля по КБ, персонаж В. Ерёмина — история с письмом.

Весьма колоритны представительницы прекрасного пола. Блистает Зинаида Шарко. А роль у неё крошечная — поражая собеседника откровениями его подруги. Происходящее в его спальне, оказывается, — достояние отдела. И широко обсуждается. И удивлённая оторопь в мужских глазах. И раскрытый рот выброшенной на берег рыбы — кислорода, кислорода… Мне плохо.

Вторит занозистостью Евгения Уралова — как питон заглотившая, предварительно удушив своими кольцами привлекательной обёртки внешности, двух птенцов-начальников, по всей видимости, людей, совершенно не искушённых в «подковёрной» борьбе — доносы, сигналы руководству, кляузы и поклёп. Мила. Мила. И хороша внешне. Но берегись, каждый сюда входящий. Готовит «сани для отъезда» третьему боссу. Смазывает их для скорости. Готовит его под откос.

А Александра Яковлева? Что ж, здесь типаж известный, — «женись на мне солдатик».

Из мужчин нельзя не отметить Николая Гринько. Наверное, как какая-то дополнительная шарада — это два голоса, которыми он говорит. Актёр частично переозвучен. В тех местах, где он боек до чрезвычайности — ни он. А где покоен — оставлен как есть. Самим собой. Это первое. А второе, самое-самое это его потуги на профессиональной почве. Ни кульмана тебе, ни ватмана. Фиксация происходящего. Окружение — на карандаш. Кто и что творит. Едва ли не по минутам. Ухохочимся.

А в заключении о персонаже Анатолия Ромашина. Так кто он такой? Радикал? Прогрессивное начало? Мыслитель? Нет, нет, нет. Да, он, скорее всего способный инженер. Этим и выбился «в люди». Но он просто ПРИСПОСОБЛЕНЕЦ. Персонажа Н. Гринько, в его далёкой от истинной стези отдела «работе», он даже защищает. А почему? Понимает — перед ним ставленник «верхов». И с ним надо жить миром. Где же Ваши принципы, милейший? Куда они делись? Их нет. И не было никогда. А защита диссертации? Впервые решил «побуянить», а потом «голову в песок». Испуг. Спрятался «в домик» — свой мирок. А девочки, обманом ушедшие с работы в кино? Выговор? Поставил на вид? «Отшлёпал»? Ну, что Вы. Как можно? Единственная твёрдость — ПОСТАВИЛ НА МЕСТО зарвавшуюся «мегеру», заставил её бежать к покровителю с жалобой-челобитной. Вот здесь, БРАВО. Преуспел. Снимаю перед Вами шляпу.

Необычное, недооцененное, забытое кино. Почти забытое.

Приятного просмотра всем.

7 из 10

Никто не может сказать о человеке лучше его самого: «Возможно, вы никогда обо мне не слышали, и потому сначала расскажу о себе. Я закончил Московский авиационный институт, в настоящее время работаю как профессиональный литератор, то есть пишу прозу, киносценарии и статьи, некоторые из которых вы могли читать в последних номерах альманаха «Лебедь» выходящего в Бостоне, а в разные годы в «Литературной газете», «Независимой газете», «Культуре», а также «Известиях».

Печатать прозу я начал в начале восьмидесятых, когда в журнале «Новый мир» вышли две мои повести «Пространство для манёвра» (12 номер 80 года) и «Бригада» (номер 9 за 83 год), а также рассказы по различным изданиям. В то время мне звонили из редакций и киностудий, все просили что-нибудь дать, но потом произошел необъяснимый для меня казус. Я был приглашен в редакцию «Известий» для дискуссии с директором института философии при ЦК КПСС Смирновым Г. Л., который потом был референтом у М. С. Горбачева.

Наш разговор, перешедший в спор, происходил в присутствии Егора Яковлева, будущего прораба перестройки, тогда еще начальника отдела редакции, и записывался на японский диктофон. Разговор был долгий, я говорил все, что думал, но отнюдь не то, что он хотел бы от меня услышать. Впрочем, он показался мне мягким, интеллигентным человеком. Помню, Георгий Лукич в порыве откровенности жаловался, что вот у него в институте молодые философы больше заняты древнегреческой философией, нежели проблемами современного мира. Мы остались каждый при своем мнении, вежливо расстались, обменявшись телефонами, и меня отвезли домой на черной «Волге». Потом наш диспут был опубликован под туманным заголовком «Возвышение души». (1984 год, номер не помню, не сохранил). Я был в ужасе, прочитав то, что мне приписывалось.

Оказывается, на протяжении всего разговора я сыпал цитатами из выступлений К. У. Черненко, которых я никогда не читал, не говоря уже о том, чтобы их запомнить, если помните, был у нас такой доперестроечный генсек. Я не считал себя диссидентом, но живо себе представил, что обо мне подумают мои знакомые и читатели. Я звонил в редакцию Е. Яковлеву, требовал объяснений, и он как мог меня успокаивал: старик, иначе бы не напечатали, а так хоть что-то прошло, ты переиграл его в споре, а это, согласись, недопустимо. И ни о каких опровержениях не может быть речи. Мне ничего не оставалось, как возмущаться вслух, где только возможно, иными словами, доказывать, что я не верблюд. Но всем не объяснишь, да и не все поверят. Тем более, началась перестройка и Егор Яковлев оказался на коне… Внешне ничего не изменилось, я только заметил, как наши записные либералы стали меня сторониться, а потом в «Новом мире» выкинули из номера мою повесть на договоре «Стеклянный лабиринт», принятую на ура и даже оплаченную».

Задолго до сценария к великолепному фильму «На безымянной высоте» (2004) Юрий Вениаминович Черняков написал повесть «Пространство для манёвра», в которой коснулся очень важного аспекта внутри производственной темы. Захватывающее зрелище: новатор и энтузиаст, прогрессивно мыслящая передовая личность борется против косности и старых методов руководства. Это — экранная очевидность, за которой скрывается настоящий клубок противоречивых характеров. Кто работал в коллективе, тот знает, что не бывает двух одинаковых людей: даже закадычные друзья могут до хрипоты спорить, а заклятые враги могут во многом друг с другом соглашаться. Тема «правильного начальника» интересна сама по себе, а применительно к актёру Анатолию Ромашину интересна вдвойне, благодаря сыгранным им похожим ролям. В фильме он хоть и стержневая фигура, но далеко не главная. Главной я бы назвал персонаж Владимира Ерёмина.

Игорь Беляков — примечательная натура. Талантливый инженер-конструктор, он кажется слегка обиженным судьбой: и диссертацию мог бы уже защитить, и жениться мог бы на Лене Белозёровой (Александра Яковлева). Мог бы, но… есть в этом человеке некая недосказанность — словно двойное дно. Совсем иной типаж у Николая Караченцева. Его Алик Карелин — настоящий «рубаха-парень». За словом в карман не лезет, перед начальством не лебезит, одним словом — душа коллектива, вот только у самого Алика душа не на месте, потому что он понимает, что занимается совсем не тем делом. За 2 часа экранного времени режиссёр сумел раскрыть каждого из двух десятков персонажей. Одним досталось больше режиссёрского внимания, другим — меньше. От этого их роли не стали бледнее. Просто для отдельных типажей вполне достаточно исповеди в несколько минут, а для некоторых даже рамки всего фильма окажутся узкими.

Именно такой Александр Константинович Егоров. Придя в новый коллектив, он каждому своему сотруднику предоставил «пространство для манёвра». Он никого не собирался «учить жизни», он всего лишь хотел, чтобы каждый почувствовал себя на рабочем месте не винтиком, не подчинённым, а хозяином положения. Тогда и труд в радость и работа в удовольствие. Без сомнения — увлекательный фильм. Увлекательный прекрасной актёрской игрой и глубоким сценарием, который запросто расходится на цитаты: «Важно понять не то, что ты можешь взять у подчиненного, а то, что он может дать тебе». В общем, отличный «офисно-управленческий детектив» доказывающий мудрость высказывания: «Чтобы изменить человека — его нужно любить».