| Рейтинг фильма | |
Кинопоиск
|
5.6 |
IMDb
|
5.5 |
| Дополнительные данные | |
| оригинальное название: |
Ночь охоты |
| английское название: |
La nuit des traquées |
| год: | 1980 |
| страна: |
Франция
|
| режиссер: | Жан Роллен |
| сценарий: | Жан Роллен |
| продюсер: | Monique Samarcq |
| видеооператор: | Jean Claude Couty |
| композитор: | Philippe Brjean |
| монтаж: | Гилберт Кикуэн |
| жанры: | ужасы, драма, криминал |
|
Поделиться
|
|
| Финансы | |
 Бюджет:
|
40000 |
| Дата выхода | |
Мировая премьера:
|
20 августа 1980 г. |
| Дополнительная информация | |
Возраст:
|
18+ |
Длительность:
|
1 ч 28 мин |
Нажмите на изображение для его увеличения
Классик Эдгар Аллан По умел романтичней всех воспеть красоты декадентства, так восхитительно изящно сочетая несочетаемое из готических образов, ставших неотъемлемой частью его поэзии. Пожалуй, в кинематографе ему был более близок Жан Роллен. Несмотря на несправедливый ореол создателя лишь низкого эксплуатационного кино и нередко с приставкой «для взрослых», месье Роллен был художником с кинокамерой, любовно взятой в руки в двадцать лет, а в тридцать создавший свой первый полнометражный фильм, который уже возмущал публику и навешал на автора ярлык «безумец». От гениальности до безумия – один шаг, помните? Конечно, не гений, однако режиссёр был невероятно самобытный, очень тонко чувствующий эстетику мрачной романтики. Его авторское (коммерческие проекты оставим за скобками) творчество удивительным образом пронеслось неизменным на протяжении всей жизни, оказавшись неподвластным времени и тенденциям моды. Вот и рассматриваемая картина пролегает во всё той же неповторимой плоскости вселенной Роллена. В ней нет места одному-двум строгим жанрам. Она словно диковинный тревожный сон, наполненный фирменными слагаемыми из красивых девушек и смерти подле них, что становится неотъемлемой частью их самих, превращая в поэтичные образы живых мертвецов девятнадцатого века, запечатлённых на киноплёнке двадцатого. Поэтому забудьте о зомби, каких породила американская массовая культура. Роллен рос на родном кинематографе, Гран-Гиньоль, Гастоне Леру и полотнах Поля Дельво.
Всё начинается с Её Величества ночи, где под призрачные завывания ветра или женского голоса во тьме дороги блуждает, удирая от опасности, красивая беглянка Элизабет, забывшая подругу в лесу. Светловолосую сомнамбулу, точно бледное приведение, подбирает случайно проезжающий на автомобиле парень, решивший помочь незнакомке, давший ей кров и свою любовь. Она ничего не знает, потому что не помнит прошлое и не вспомнит настоящее уже чрез пару мгновений. Каждое событие ей в новинку, как и лица, чувства, мысли, места, ладони, поцелуи, объятья. Она как чистый лист, куда невозможно написать заново. Нет памяти – нет личности. Без личности нет и человека, становящегося полуживой тенью, отторгнутой миром людей, которую каждый может использовать податливой куклой-вещью по своей прихоти. И это жутко. Тем более, когда вместо отлучившегося по делам свежеиспеченного возлюбленного приходят загадочные доктора, уводящие обратно в старый-новый чёрный небоскрёб, где насильно содержатся больные без памяти, заторможено бродящие в опустошённых коридорах, как мертвецы, не обретшие покой…
Режиссёр в свойственной манере упрощает диалоги, пропись персонажей, мотивов, в чём-то избегая логику, взамен чувствам и буйным краскам кроваво-красной бутафории, ввергая зрителя в сюрреалистическое наваждение, полное некой пугающей тайны, где загнанно – всё-таки заглавие у фильма «Ночь загнанных», как обречённых - блуждают изящные силуэты смертельно больных девиц по заветам По, поэтично воспевшего трагедию отмирания красоты. Именно этому уделено основное внимание, смакующее демонстрацию планомерного превращения героини в фантом. Роллена всегда привлекало пугающее очарование этим процессом. Неважно использовал ли он вампирские, призрачные или зомби образы – всегда были вечно молодые болезненные красавицы, застрявшие где-то меж жизнью и смертью, сном и реальностью, возвышенные над повседневными заботами и моралью, ведь они уже не люди. «Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор! Каркнул Ворон: Невермор!» - писал классик готической литературы, так и героини фильмов автора неминуемо уходят в забвенье, становящееся единственно возможным пристанищем для них, о которых позабыла жизнь и смерть вместе взятые. Отдельно следует упомянуть об исполнительнице главной роли Брижит Лаэ. Можно долго дискутировать, в каких фильмах она играла достоверней – художественных или «для взрослых», став знаковой фигурой в обоих направлениях эксплуатации тех лет. Но у французского чудаковатого романтика она справлялась превосходно, ведь требовался минимум. К слову, знакомство с которым ей и вселило уверенность пробовать свои силы не только в узком амплуа актрисы с приставкой «порно». От Лаэ не требовалось никаких актёрских талантов, а нужна была природная привлекательность и уже профессиональная смелость (ханжа прочтёт «наглость») гармонично чувствовать себя в кадре без одежды. Поэтому её персонаж отлично воплотил симбиоз жалости к себе за беспомощность, симпатию за девичью наивность с добротой, и некий пугающий нерв за непредсказуемые действия, точно загнанный зверёк в моменты опасности. Не менее важен в постановке весьма колоритный фон, становящийся неоготикой современного урбанистического мира, где бетонные блоки асфальта напоминают каменные надгробья, высотное здание – заколдованный замок, техногенная катастрофа – зловещее колдовство, а забывающие даже самих себя больные кажутся безмозглыми зомби. Они, эти призраки когда-то живых людей, не имеют прошлого, будущего, и даже настоящее всего лишь тщетная попытка отсрочить забвенье. Некоторые зрители могут отнести фильм к жанру эротики, но это не совсем верно, ведь множественные пикантные сцены используются автором для усиления эффекта общей воронки пустоты, засасывающей всех и вся внутрь себя. Мы, люди, к сожалению, редко вступаем в близость от любви, всё чаще движимые инстинктом-страстью, чтобы самоутвердиться, понравиться или достигнуть чего-то, а иногда от экзистенциального страха, как эскапизм от пугающих мыслей о тщетности бытия. Герои фильма, осознающие бессмысленность всего и вся, если они неминуемо уходят в пустоту, точно так же хватаются за хрупкие попытки вновь чувствовать жизнь чрез любовь или её имитацию. Поэтому эротика своеобразна в фильме, нередко кажущаяся холодным и почти механическим процессом. Как же сложно отыскать любовь в устрашающей от своей пустоты многоэтажной постройке, словно она огромный продолговатый ящик со скелетом, уходящий в хмурое небо. Безразличные лиминальные пространства одинаковых этажей, пустых окон, безликих комнат, тусклых ламп на иррациональном уровне вселяют ужас, дополняя метафору стерильного безжизненного вакуума.
Но, постойте, каким бы ни был показан обезлюдевший экранный мир серого бетона и стекла, бездушные живые, полумёртвые больные, напоминающие опустошённые сосуды, да даже сам режиссёр, строящий из себя фаталиста-циника под медицинской маской в эпизоде, а всё-таки старина Роллен безнадёжный романтик! Итог картины вселяет твёрдую уверенность, что везде найдётся место настоящим чувствам, ведь стреляющая рука обязательно дрогнет пред объединением ладоней двух влюблённых, идущих вместе назло неизлечимой болезни и самой смерти! И для чувств вовсе не нужен разум, исчезнувший под воздействием радиации или разрушенный пулей, когда оба готовы идти вдвоём по мосту в общую бесконечность. Ненастные завывания холодного ветра обязательно перекроет трагический, но одновременно красивый музыкальный мотив под трогательные кадры, уже смакующие это торжество любви. Не жизни, а любви. В этом весь Роллен.
27 сентября 2024
Ночь. Красивая девушка. Приятный спаситель. Страстный секс. Красивая грудь Брижит Лаэ готова компенсировать все бессвязные элементы картины. Вместе с блондинкой, страдающей от амнезии мы будет путешествовать по странному небоскребу. На своем пути она встретит подобных себе людей — несчастных, страдающих от головной боли, подвергающихся сексуальному насилию, не помнящих и стремительно забывающих свое прошлое. Середина фильма пройдет как в годаровском «Альфавилле» — это будет по сути просто зарисовка о странном тоталитарном обществе с массой неизвестных деталей. Единственная реальность, которая будет понятна — это мир боли и насилия в котором окажутся главные герои, преимущественно женщины. Роллен не станет уподобляться Жозе Марике Мариншу и фиксировать все ужасы и пытки, которым подвергались люди. Ему важно другое — подчеркнуть одиночество и обреченность. Все действующие лица делятся на жертв, за которыми объявлена охота и «ястребов». Да и не важно уже, что будет с главной героиней. Тут просто интересно узнать причину. И Роллен ее раскроет.
Не раскрывая карты подчеркну, что финал оправдает все сюжетные компромиссы в виде насилия и секса, убийств и бессвязной нелепицы. Очевидно, что этим ходом создатель решил лишь усилить осознание слабости человека перед «Системой». И не важна ведь по сути причина. Не важно и кто именно объявил охоту — корпорация ли, правительство ли или мафия. Важно, что одни разумные люди могут признать других биомассой, мучая и уничтожая.
Таким я увидел этот фильм Роллена — острым и резким, фактически пропагандирующим идеалы биоэтики права, а совсем не эксплуатирующим насилие. Тут нет никакого трэша — даже не антиутопия, а лишь вольная жестокая фантазия.
7 из 10
7 мая 2014
Всю свою жизнь Жан Роллен снимал кино о смерти. Пожалуй, трудно назвать в мире кино человека, более очарованного этим состоянием жизни (ведь смерть и жизнь — близнецы-братья, n`est-ce pas?), чем этот француз. Только не надо вспоминать Джорджа Ромеро — его мертвецы и мертвецы Роллена обитают в совершенно разных вселенных. И уж точно никто не романтизировал смерть столь искренне и беззастенчиво, как monsenieur Rollin. Совершенно неважно, кого вы увидите в его фильме: вампиров, зомби, призраков — все они будут гораздо живее живых персонажей (простите за невольную игру слов). И их любовь, страдания, ненависть и прочая, прочая, прочая… станут движущими чувствами, ведущими за собой мертвецов прочной путеводной нитью, которой живые, вынужденные ютиться в юдоли придуманной ими морали лишены априори. Мертвым мораль не нужна — они делают то, что хотят здесь и сейчас, не оглядываясь на прошлое и будущее…
Вот и героиня «Ночи гонимых» Элизабет держит в этом мире только внезапно обретенная любовь к случайно встреченному ей на пути своего бегства Роберу. Она не способна запомнить ни его имени, ни обстоятельств встречи, ни даже внешности — ее умирающий мозг не способен удержать в памяти ничего, кроме любви… И это смутное чувство удерживает ее на краю столь долго, как это только возможно в разлагающемся теле, попавшем вместе с другими несчастными под смертельное радиоактивное облучение. Роллен никогда не был особо оригинален в описании причин появления на свет безбожный своих мертвых героев: современная химия с радиацией еще и не на то способны, так что отстаньте, и просто смотрите кино. Пострадавшие содержатся под присмотром некоего доктора в таинственной башне, где медленно, но верно расчеловечиваются. Удержать жизнь в уже мертвых телах способна только любовь: плотская ли, духовная — не важно. Само собой, плотская пациентам безумной клинике доступней. Да и Роллен никогда не отказывал себе в удовольствии показать на экране лишнюю эротическую сцену… Но для мертвых (или, как в «La nuit des Traquées» — почти мертвых) секс — это способ удержать себя по эту сторону черты. Может быть, самый главный способ. Любовь мертвеца невозможна вне плоти — только так он может обрести подобие души…
Элизабет всеми силами пытается удержаться по эту сторону — она цепляется за своих соседок по азилуму Катрин и Веронику, она пытается вспомнить последнего живого, кого видела в этой жизни (не считая демонического доктора и его ассистентки), наконец, она убивает тех, кто пытается остановить ее на пути к возвращению к жизни. Убийство — еще один способ для мертвецов вернуться к жизни, столь трепетно романтизируемый Ролленом. Но все тщетно. Смерть всегда будет сильнее жизни… Единственное, что могут мертвые — это забрать с собой живых. И Жан Роллен как никто другой умел романтизировать этот уход. Причем, так, что я до сих пор искренне не понимаю, почему его имя не стало иконой для современных «готов» — какой уж там Тим Бёртон, не говоря уже о «Сумерках» или как там именуется это недоразумение.
Да, конечно, «Ночь гонимых» — это трэш, как и все, что снимал французский маэстро. Небрежная режиссура, примитивная актерская игра, кочующие из фильма в фильм архетипичные образы — две полу- или вовсе обнаженные девушки, невинно держащиеся за руки… Несчастные и смертельно опасные. Ау! Где вы там, «готичные» художники… Но умел месьё Роллен увлечь своими незатейливыми (чего уж там) картинами душу. Хотелось бы верить, что не в ад, вслед за своими героями…
Ох, пойду послушаю что-нибудь из Мортена Веланда или DRACONIAN какой… Глядишь, полегче станет.
26 декабря 2010
Люди всегда будут платить двум видам граждан: тем кто их развлекает, и тем кто их пугает.
(Марк Аврелий)
Что может узнать об этой ленте пользователь Кинопоиска? Не много: рецензий нет, трейлера нет, похожие фильмы не указаны, рейтинг (невысокий) сформирован аж целым десятком зрителей. Все, что имеется — невразумительный постер да шесть строк описания. Можно ознакомиться с фильмографией режиссера, но не знаю кому по душе придутся его картины, на плакатах к которым сплошь полуобнаженные окровавленные вампирессы с впечатляющими клыками и еще более впечатляющими женскими прелестями. Жан Роллин умудрился поучаствовать даже в проекте Эммануэль. (Представляете, как высоко нужно ценить свой творческий дар, чтобы согласиться снимать «Эммануэль 6»?) Одно отрадно — вампиры в этом фильме присутствуют только в замечательной трешевой заставке студии Redemption. А дальше нам предстоит стать свидетелями экранного воплощения необычной смеси из человеческих страхов, грязи и любви.
Страхи
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума.
(А. Пушкин)
Чего боится современный человек? Ну уж не вампиров, это точно. И вряд ли страшилок из теленовостей, вроде экономического кризиса или иранской ядерной программы. Зато человечество небезосновательно опасается творений рук своих. Кинематограф может представить эти опасения в форме анекдота, вроде восстания машин в Терминаторе или Матрице. Другим подходом будет снять кино о молчаливом и безликом восстании мирного атома. Страх обитателей города на Сене, эксплуатируемый Роллином в 1980 году, обернется шесть лет спустя паническим ужасом двухмилионного города на Днепре. А еще люди боятся анонимных, и от того кажущихся еще более всесильными, спецслужб: сегодня они тихонько читают твою электронную почту, а завтра, получив отмашку, снова начнут бросать ненужных обществу граждан в топки крематориев. И, конечно, помещенный в бренную плоть человек, обречен во веки веков бояться болезней, отвратительнейшую из которых назвал еще Александр Сергеевич Пушкин. А что может тронуть душу сильнее, чем юная, прекрасная и безнадежно больная девушка?
Почему на улицах роллиновго Парижа так мало машин и людей? Их выдавил из кадра страх!
Грязь
Но тренье глаз о тела себе
Подобных рождает грязь.
(И. Бродский)
Фильм с такой эмоциональной подложкой не вызывает у вас отвращения? Читайте дальше, все впереди.
Это кино не стоит смотреть с детьми. И дело даже не в мелькающих то и дело обнаженных женских телах. Никогда бы у меня не повернулся язык негативно отозваться о великолепном ню, пусть и появляющемся на экране без видимой связи с сюжетом. Другое дело — трешевая кровожадность Жана Роллина. Если казенная стерильность помещений небоскреба с зеркальными окнами, «Черной башни», в равной степени подходящих и медицинскому, и научному, и режимному учреждениям, символизирует все вышеописанные страхи, то брызги крови и мозга, насилующие эту стерильность, ничего не символизируют. Просто такова эстетика режиссера, и вы либо в состоянии ее вынести, либо нет. Но самое гадкое даже не это: кого удивишь обилием кетчупа в кадре и проломленным черепом из папье-маше? Настоящей мерзостью для меня является непоколебимость, с которой славная блондиночка стреляет в затылок охраннику на рецепшн (лишь для того, чтобы позвонить по телефону), исполнительность людей в белых халатах, умерщвляющих своих пациентов, словно усыпляющих больных животных, службистская деловитость офицеров в штатском, бросающих теплые еще тела в печь котельной. Призрак Дахау по-прежнему бродит по Европе?
Любовь
Хозяин этого дома мертв. Хозяин этого дома находится в том единственном месте, где оканчиваются все железнодорожные линии, в том месте, которое все, находящиеся под землей (где бы то ни было), называют Эндсвилл.
(Стивен Кинг)
Сентиментальный человек не может не заметить, что любовь, она всюду. В том, чтобы подобрать на дороге полусумасшедшую попутчицу, и в том, чтобы мчаться по первому ее зову сражаться с черными башнями. В том, чтобы кормить с ложечки товарища по несчастью и придумывать для него спасительную ложь. В том, чтобы кинуться под пули ради человека из неясного видения-воспоминания, и в копне рыжих волос, укрывающих железнодорожные рельсы.
Рельсы. Еще задолго до того, как они появятся в кадре, мы понимаем, что в этом мире серого бетона и черного стекла двое не таких людей могут направляться лишь туда, где, если верить королю Хоррора, все земные пути, не исключая железнодорожных, собственно и заканчиваются. Но не все так просто. Ведь любовь еще и в дрогнувшей руке убийцы, и в железнодорожном мостике, по которому можно идти, взявшись за руки. Хотя бы и в Эндсвилл.
Фильм сугубо эксплуататорский. Нас даже не пытаются очаровать гипотетическими художественными достоинствами картины, актерской игрой (здесь такие термины просто неприменимы). Вместо этого режиссер атакует зрителя с трех сторон, нанося удары по страхам, низменным желаниям и банальной сентиментальности. Но вся штука в том, что желаемый эффект таки достигается: фильм челюстями пираньи впивается в ваш мозг, даря неповторимые амбивалентные ощущения отвращения-очарования. «Ночь гонимых» — кино, которое вы будете помнить много дольше, чем любой самый-самый страшный ужастик в своей жизни.
P.S. Да, именно «Ночь гонимых», такой перевод звучит в самом фильме. Буквально с французского «ночь тех, кого загоняют во время охоты». И эта история действительно о них.
8 из 10
5 февраля 2010
