Спираль (1978)

Вчера выдающийся режиссер Кшиштоф Занусси, последний живой классик польского кино, отметил свой 80-летний юбилей. Смотря «Спираль», поражаешься, что, как это не парадоксально, в условиях цензуры Занусси умудрялся не просто хитро протаскивать христианское содержание, но делал фильмы скрупулезно и дотошно, чего нельзя сказать о большинстве его работ 1990—2010-х (с исключениями, конечно, достаточно вспомнить блистательные картины «Жизнь как смертельная болезнь…», «Дополнение» и шедевральный упрек современному глобалистскому миру «Инородное тело»).

«Спираль» — лента во многом архетипическая для кино так называемого «морального беспокойства, которым прославилась Польша в 1970-е. Здесь нравственный конфликт неуспокоенного героя с его конформистским окружением решается иначе, чем, например, в «Константе» или «Все, что мое»: озлобленность героя, его отчаяние и страх смерти встречает отнюдь не стену непонимания жестокого мира, а наоборот теплоту и участие людей, которым небезразлична его судьба. Если в «Константе» нравственная непреклонность героя становилась источником трудностей в жизни, преследований и травли, то в «Спирали» (как и, например, в «Тонкой нити» Поллака) люди всячески стремятся помочь разуверившемуся в жизни герою и даже в прямом смысле спасают его.

«Спираль» отчетливо делится на три части. Первая и самая убедительная, раскрывает неуживчивое мировоззрение героя, не желающего видеть ничего кроме своего «Я», зацикленном на собственных проблемах, но задающего непраздные вопросы о смысле жизни, обесценивающие материалистический взгляд на мир с его ценностями социального статуса, карьеры и признания. Герой провоцирует других, рассоривается буквально со всеми, для него невыносима онтологическая пустота, к которой он пришел, как к жизненному итогу. Вторая часть посвящена той самой помощи, которая и уподобляет фильм «Тонкой нити», и, на мой взгляд, малодостоверна, ибо, если общество состояло лишь сплошь из альтруистов, в нем не было бы стяжательства, возведенного в культ, насилия и угнетения.

Третья часть напоминает лучшие эпизоды «Жизни как смертельной болезни…» с одним только отличием: герой «Жизни…» был циником и острословом, в то время, как персонаж «Спирали» раним и напуган жизнью. Занусси снимает фильм, чтобы не только разоблачить социалистическое мировосприятие большинства, которое в 70-е стало мещанским и непоправимо буржуазным, он противопоставляет ему своего рода антигероя, почти экзистенциалиста, убежденного в окончательном торжестве смерти и страдающего от абсурдности горизонтально ориентированной жизни. Режиссер достаточно мудр для того, чтобы нестандартно разрешить конфликт одиночки и толпы, показав окружающих героя отзывчивыми к чужой боли людьми.

Люди не так плохи, как нам кажется, порой мы воображаем, что наши проблемы исключительны по своей важности, что нас никто не понимает, что мы отрезаны от мира окончательно и бесповоротно. Это свойство глубоко укоренившейся в нас душевной болезни, отнюдь не только клинически понимаемой. Вылечить от нее нас мир не может, потому что несмотря на большое число отзывчивых людей, невероятно плосок и одномерен. Помочь здесь может только вера в Высший Смысл, и католик Занусси подводит к этому зрителя, лишь Божественная реальность способна излечить душу от экзистенциальной пустоты. Но подводит скрыто, тайно, неявно, не только для того, чтобы обойти цензуру, но, чтобы не выглядеть ригористом и проповедником.

«Спираль» — кино очень умное, оно не дает черно-белых решений жизненных конфликтов, потому что и вера не равна душевному спокойствию, скорее наоборот: вера — это поиск постоянства вопреки человеческой изменчивости длиною в жизнь (постановке этого вопроса посвящено «Дополнение»). Нешаблонное раскрытие ситуации морального беспокойства, когда никто не виноват, и в то же время виновны все (ведь герою пытаются помочь, только он отказывается эту помощь принять) делает фильм эстетически многомерным и убедительным. Закрытость человеческого сердца от сочувствия, озлобленность на мир, нежелание жить, отчаяние и депрессия делают индивида столь неуживчивым, что требуется психиатрическая помощь. И это, как показывает фильм, вовсе не желание общества оградить себя от нежелательных элементов (как считали, например, Лэйнг, Фуко и Кен Кизи), а часто просто желание помочь. Но помочь пациенту против его воли невозможно. Этого не может даже Бог.

Однако, «Спираль» хоть и заканчивается трагически, но все же лишена пессимистического послевкусия, как, например, «Блуждающий огонек» Луи Маля: просто персонажи сделали все, что могли, но надо, как говорил Иван Ильин, не только «благо-дать, но и благо-взять», а для этого нужен свободный выбор, к которому может принуждать кто-угодно, но никак не Бог. Спасибо Вам, мэтр, за «Спираль» и другие Ваши фильмы, которые дарят надежду, и с днем рождения!