День зеркал (1978)

Утро 11 ноября 1938 года надолго запомнилось жителям Германии. Насколько хватало глаз, улицы были усеяны битыми стеклами, витрины магазинов зияли гигантскими дырами, а некогда монументальные синагоги превратились в искореженные домики. Таковы были последствия печально знаменитой Хрустальной ночи — беспрецедентных по своим масштабам погромов с массовой резней евреев. Самое жуткое во всей этой истории — непонятно даже, кто был ее инициатором: сам фюрер, или его ретивые приспешники.

Память о тех печальных событиях подсказала итальянскому режиссеру Джакомо Баттиато идею для фильма, в котором нашлось сразу несколько подтверждений известному суждению о том, что люди не меняются. «День зеркал», или, точнее, «Хрустальный день» — двухсерийный детективный телефильм, посвященный проводившемуся в Триесте конгрессу коммунистов.

За несколько лет до картины Баттиато, Лилиана Кавани показала в своем «Ночном портье», какими живучими бывают нацисты, не говоря уже об их убеждениях. Нюрнбергский процесс щедро «вознаградил» большинство фашистов по их делам, но далеко не всех. Передел Европы никак не сказался на многочисленных организациях и группировках, чья деятельность просто-таки кричала о неистребимости идеологической ненависти. При такой диспозиции международный террорист Янезич претендует на звание современного лица мирового экстремизма. На стильного героя Станко Мольнара давно ведется охота со стороны итальянских спецслужб, и планируемый теракт в Триесте приказано предотвратить агенту Микеле Паите, которого исполнил некогда известный Витторио Меццоджорно. В противостояние преступника и силовика оказывается замешанным некий синьор Розенберг со своей женой и ее слабоумным братом. Этот «замечательный» господин, с виду обычный предприниматель, и стал той самой фигурой, которая заставляла по ходу действия ощущать приближение крупного конфликта.

Как довольно скоро дает понять режиссер, готовящаяся акция — лишь формальный повод для демонстрации хаоса, который, будучи хорошо законспирированным, шагает по Европе. Рейх разбит, война окончена, но остаются мелкие столкновения, вспыхивающие по любым, подчас неожиданным, поводам. Встреча Розенберга и Янезича становится подтверждением, что хоть жизнь и меняется, но не становится от этого лучше или спокойнее. Горящие фанатичным огнем глаза Мольнара выдают в нем типаж истового наемника, для которого каждый организованный взрыв — словно концерт классической музыки в филармонии, такое же чувство прикосновения к великому. А что это великое может быть и ужасным — кого же волнует? Строго говоря, агент Паита также не выглядит святым, что, впрочем, не умаляет его волчьей хватки и дотошного профессионализма. Неожиданная встреча с женой Розенберга, которая когда-то была ему не просто знакомой, превращает фильм в ожесточенную драму, лишь контурно схожую с детективом.

Губительную сущность войны как-то не принято ассоциировать с музыкой, а вот напряженное ожидание чего-то страшного и непоправимого — запросто. Проникновенные партитуры Руджеро Чини помогли режиссеру в передаче состояния, которое охватило участников триестовских событий. Каждый из героев не привык долго размышлять перед принятием решения, и сцена, где Янезич демонстрирует свое презрение к Розенбергу, выставляя его прислугой, не должна вводить в заблуждение. Секретные сведения могут оказаться губительными для каждого, кто ими обладает, и потому неказистому с виду владельцу магазина музыкальных инструментов отведена особая роль. Баттиато отлично удалась переброска акцентов с Паиты на Янезича, с Янезича на Розенберга, а с него самого — на его семью. Правила классического детектива любопытным образом оказались изменены: внимание зрителя смещается с вероятного убийцы на человека, от которого исходит наибольшая опасность. Яркой итальянской экспрессии уделяется немало места на экране, и, глядя на эмоционально выясняющих отношения героев, не остается и тени сомнения, что им по силам устроить не только масштабное битье стекол, благо повод легко найдется.

Если где-то в канализации один безумец говорит другому, что война — самая лучшая в мире игра, а тот его внимательно слушает и поддакивает, то не приходится удивляться живучести террора. «Хрустальный день» — совершенно забытое и мало кому известное в наше время итальянское кино, но поднятые в нем темы сейчас выглядят даже более актуальными, чем это было в семидесятые. Меняются названия стран и городов, на смену одним фанатикам и алчным наемникам приходят другие, и только цель та же самая — видеть мир пылающим. Сегодня кто-то захочет нанести урон коммунистической организации, завтра кому-то крепко не угодят глобалисты, послезавтра под удар попадут демократы — и так далее. История, как известно, движется по спирали, и картина Джакомо Баттиато дает очередную возможность это понять. Когда один выстрел из пистолета в чью-то грудь или голову способен стать актом избавления, это говорит о тяжелой болезни нашего мира. Излечения не предвидится, стало быть, и жизненности в таких лентах будет гораздо больше, чем художественного вымысла.

P.S. Огромная благодарность Ирине за помощь с переводом фильма.