Листомания (1975)

В «Листомании» Рассел окончательно отказывается от какой-либо сдержанности и контроля, всецело отдаваясь полёту своей фантазии: экстравагантность и вычурность на грани абсурда становятся доминирующими. Режиссёр эпохи телевидения, шоу и поп-музыки выстраивает причудливую постмодернистскую сказку, в которой Лист предстает в образе первой суперзвезды, идола для массового поклонения, более походящего на психоз. Не случайно на главную роль Рассел пригласил одного из лидеров группы The Who Роджера Долтри, которому здесь подыгрывают такие рок-мэны как Ринго Старр (в роли Папы Римского) и Рик Уэйкмэн.

Вульгарные дивертисменты Рассела вновь не обошли стороной царскую Россию: в максимально кичевом стиле a la russ показано пребывание Листа в гостях у сексуально озабоченной русской княжны, чьи придворные барышни развлекаются тем, что катаются верхом на гигантском надувном фаллосе, наверно, самом гигантском из всех, что когда-либо появлялись на экране. Рассел уже открыто следует здесь своему главному принципу — демонстрации исторической моды вместо исторической правды. «Пылающий мастер» сознательно перекраивает биографию венгерского композитора, вынуждая интеллект подстраиваться под кич, безвкусицу и пошлость.

Но что самое интересное: вымысел не грани безумия, неистовость стиля и взвинченность формы создают изысканное и неповторимое визуальное зрелище. А дерзость и ироничность режиссёра, его своеобразный саркастический маньеризм ставят всё с ног на голову и ниспровергают приевшиеся идеалы. В этом иллюзионистском галлюцинаторском калейдоскопе барочность скрещивается с поп-артом, симфоническая классика с рок-музыкой, «рисунки в манере Гойи» (как сам Рассел определял свой стиль) преобразуются в политический и даже оккультический эпатаж, когда главный антагонист Листа по фильму — немецкий композитор Вагнер — предстает в образе не только фашиствующего молодчика, но и вампира…

Фильм посвящен блистательной звезде поп-музыки, сводящему своими концертами с ума визжащих малолетних поклонниц и млеющих женщин более зрелых — самому Ференцу Листу! Такая трактовка персонажа неудивительно, если римского папу играет Ринго Старр, русская аристократка предстает в шапке Мономаха и длинном кафтане из прозрачной ткани на голое тело, а Вагнер-Антихрист живет в проклятом замке и создает свое «Чудовище-Франкенштейна» — сверхчеловека, омерзительную помесь Гитлера и Супермена. Наверное, самый отвязный фильм Кена Рассела, посвященный, как всегда, — девятнадцатому веку. Затруднительно говорить о творческом преломлении истории Листа в «Листомании», как можно говорить о творческом преломлении историй Байрона и супругов Шелли в «Готике» или другого композитора, Малера, в одноименном фильме Рассела. Скорее это все о роли музыки в культуре второй половины девятнадцатого века и о сложной семейной коллизии, столкнувшей между собой Листа и Вагнера, экзотерическое и эзотерическое понимание искусства, виртуозность и мистериальный театр, религию и новый, утопически-арийский миф.

Бывшая любовница Листа пишет разоблачительную книгу о нем, а их дочь, Козима фон Бюлов, становится подругой и затем женою Вагнера. Ницше писал: «Развратная женщина строит ему театр» — Байрейт, который, конечно, построен не женой дирижера фон Бюлова, соблазненной Вагнером, но сама фигура этой «развратной женщины», антисемитки, компрометировавшей и отца-аббата, и любовника, фигура, изображенная Висконти в «Людвиге», у Кена Рассела воплощает «листоманию». Листомания есть нимфомания. Подростковая любовь девочки к беспутному, легкомысленному отцу — один из многих случаев истерического увлечения женщин этим «поп-идолом». Истерическое — потому что любовь становится мстительной и злобной, любовь избирает, в ответ на беспечное равнодушие, новый предмет, всеми отверженного революционера Вагнера. И этим Рассел возрождает ницшеанскую критику «ресентимента», лежавшую у Ницше в основе его анализа иудейски-христианского «нигилизма», разрушающего римскую культуру. Ресентимент изначально — отвергнутое влечение, влечение к недосягаемому. Но он идет гораздо дальше, чем, к примеру, находит объект своего влечения недостойным, дефектным, подобно тому, как лисица решила, что виноград кисел. Ресентимент утверждает, что и сладкий виноград плох. Ресентимент выбирает нечто противоположное тому, что вызывало его томление и зависть. Так, иудео-христианский ресентимент в критике Ницше заместил ценности господ-римлян — образованность, гедонизм, военную доблесть — антиценностями нищеты духа, аскезы и кротости. Рассел обращает обвинения со здоровой головы на больную. Он не забывает, что Лист принял духовный сан, а Вагнер — поэт языческой героики в своем «Кольце Нибелунгов».

Ресентимент маргинала Вагнера и нелюбимой дочери Козимы строит зловещий мирок антисемитской пропаганды и сатанинского поклонения сверхчеловеку, мирок ночных антиценностей, противопоставленный успеху Листа, его женолюбивому эгоцентризму, его признанию в иерархии официальной церкви. И пускай все было не так, и все детали гротескно искажены, главное, что деконструкция Рассела формирует целостное аллегорическое видение, в котором отчетливее проступают низменные причины декадентского вырождения культуры в тоталитарный нацистский/большевицкий миф. Как в «Дьяволах» и «Преступлениях страсти» Рассела, в «Листомании» подавленное влечение отравляет душу и порождает жестокую агрессию, волю к уничтожению, жизнененавистнический нигилизм.

Конечно, «прямолинейность» образов Рассела, его эстетика шаржа и бурлеска сознательно направлены на то, чтобы подразнить хороший вкус и вызвать фырканье консерваторских снобов. Слишком серьезное отношение к себе и к кино для просмотра «Листомании» противопоказаны.

9 из 10