Железная роза (1973)

Трагичный кинопоэт Жан Роллен называл картину своим самым любимым творением. Сложно не согласиться с режиссёром, ведь фильм является квинтэссенцией его творчества, которое он не менял всё время и не изменял ему сам, с чего начав, тем и закончив. Уже само рождение «Железной розы» безупречно вписывалось в будущий фаталистический сюжет. Существенно не заработав на ранних картинах, которые всегда были и будут впредь слишком личными, не рассчитанными на успех у широкой публики, месье принял решение финансировать фильм сам, твёрдо зная, что его ждёт кассовая смерть. Именно поэтому, чтобы искусство рождалось, творец заключил контракт со студией на съёмку прагматичных фильмов «для взрослых», зарабатывая ими и попутно заводя удачные знакомства с будущими музами.

Традиционно для себя - возможно, в высшей степени - Роллен минимизирует диалоги с сюжетными деталями, экранизируя меланхолично красивое наваждение. Поэтичный кошмар или фантастические грёзы – разобраться сложно и не нужно. Требуется лишь погружаться в увлекательную притчу французского романтика, который, пожалуй, больше всех остальных был влюблён в смерть. Но Смерть по Роллену это не уродливый скелет с косой, а очаровательная женщина со статью исполнительницы старомодных танцев, уводящая от всех людских забот, тревог, грусти и, главное, суеты в удивительное царство ночных фантазий. Поэтому пропись персонажей условна, сведённая к безымянному парню с девушкой. Они, познакомившись на чужой свадьбе, будто это их торжество первой встречи, отправляются гулять по безлюдному миру, точно заглавие будущего фильма режиссёра - «Весь мир только для двоих». Путь приводит на старинное, такое величественное и необъятное кладбище. Они молоды, красивы, беззаботны, полны любви и жара, заразительно бегающие наперегонки, пробуя шоколад вперемешку со сладкими поцелуями. Им весело, смешно и это прекрасно, ровно так же эстетически прекрасна мрачная обитель в своём готическом убранстве из тёмных деревьев, исполинских надгробий, узорных ржавых оград, бледных статуй с опавшими деталями – всё кажется бесценным от старины и масштабов. Будто бы время остановило ход, замерло, нашло умиротворение вечным покоем, зачаровавшись миром мёртвых. Не случайно парень цитирует классика: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», а девушка замечает алоэ, которое умирает после цветения. Вот так и пара, войдя в укромный склеп, предавшись любви, как цветению, уже встречает совершенно новый мир вокруг. Ночное кладбище кажется бесконечным и лишённым даже редких призрачных фигур, безмолвно бродящих при дневном свете. Метафоричные фантомы в вампирской накидке, гриме клоуна, рубище угрюмого бродяги с лицом режиссёра будто бы предостерегали влюблённую пару, но теперь они бессильны, разделившие общую судьбу. Какую? Ах, помилуйте, всё очевидно, это же Роллен. «Всё в жизни конечно. А мы уйдём в бесконечность» как поёт сын Эдмунда Шклярского.

Согласно режиссёру это прекрасно, пройдя гамму самых разных чувств от паники, злобы, страха, отчаянья, до транса, безумия и страсти в забытье, вдруг по-настоящему влюбиться в неминуемое, от чего не может убежать ни одно живое существо. Автор ведёт зрителя подле пары мечтателей сквозь бесконечный некрополь, молвя улыбчивыми устами героини о полном умиротворении и восхищении местом, кажущимся ей более живым, чем утерянный мир людей. В нём нет злобы, расставаний, иных тревог и никогда не будет. Если парень, показательно потерявший наручные часы, упорно метается, вслушиваясь в какие-то уже глухие отзвуки прошлого мира, то девушка быстро находит себя, любуясь безбрежным, как воды пляжа Дьепп в её снах, кладбищенским пейзажем, что так удивительно завораживающе показывает кадр. В этом кадре гармонично соседствуют крошащиеся памятники с ангельскими ликами, бесчисленные склепы – дома призраков, россыпь костей, шуршащий ковёр из жёлтых листьев, изящное женское тело, каменные горшки с увядшими цветами, трагичные размышления о жизни и смерти, гипнотизирующая приятная музыка, колокольный звон, признания в вечной любви и красивая чёрная роза из металла. Полнометражная симфония Роллена невольно очаровывает зловеще-сказочной атмосферой, романтическим декадентством и плавным погружением в сюрреалистическую прогулку. И вновь мы возвращаемся к женской фигуре с тёмными распущенными волосами, смуглому лицу Франсуазы Паскаль, поблёскивающим глазам, соблазнительным бёдрам, чей почти невесомый танец в лунном сиянии завораживает грацией и непринужденностью. Этот танец кружит нас всю колдовскую ночь, чтобы на утро уложить спать в прохладный склеп в жаркие объятья красавицы. Роллен воспринимал этот танец неотъемлемой частью жизни, естественной наградой, приносящей душевный покой, когда настанет положенный день и час. Нескладный сентименталист уже кружится в объятьях своей красавицы, а мы, пока у нас есть время, можем наслаждаться его мрачной, но всё-таки романтичной картиной о вечной любви.

«Живые — мертвы, мертвые — живы» — эта фраза, звучащая из уст героини «Железной Розы», применима едва ли не ко всему творчеству Жана Роллена, но, пожалуй, именно в этом фильме он достиг высшей точки в романтизации Смерти. Я написал «героини»? Это, пожалуй, будет неверно: в картине есть два персонажа, несколько статистов и только один Герой — Кладбище, именно так, с большой буквы. Сюжет, диалоги, мизансцены и т. д, и т. п. здесь служат только одной цели — представить величие и совершенность Обители Мертвых, которая суть альфа и омега всего, а то, что мы видим вокруг себя — всего лишь тень истинного мира, познать который позволено лишь перешедшему черту. Тогда как живым только и остается, что продолжать заблуждаться относительно ценности своей иллюзорной жизни…

Назвать «La Rose de Fer» триллером или хоррором, конечно, можно, но при этом вы введете в заблуждение любителей жанрового кино, которые будут на протяжении всего фильма тщетно ждать хоть каких-нибудь событий. Благо, что завязка таковые не просто обещает, но буквально кричит о том, что скоро будет страшно. Молодая пара, решив провести романтическое свидание на кладбище, слегка не рассчитала время. Занятые друг другом влюбленные не заметили, как стемнело и оказались ночью посреди старых могил в полном неведении о том, в какой стороне находится выход… Тут бы, конечно, у какого-нибудь Брайана Юзны из могил с гиканьем полезли живописные зомби, а Брюс Кэмпбелл добавил бы к ним здоровую долю американского сельского юмора, но Жан Роллен-то выходец из совсем иной культурной среды. Так что, никаких мертвецов не будет, и даже завалящий вампир, тень которого мелькнет в начале фильма, из своего склепа не вылезет, хотя подобных товарищей в своем творчестве маэстро никогда не чурался. А будет медленное, неотвратимое превращение живых в мертвых, пусть странным образом еще ходящих и дышащих, под воздействием бесконечного и безжалостного Кладбища, которое в интерпретации режиссера предстает единственной реальностью, тогда как все остальное — просто иллюзия.

И ведь красиво же, черт возьми, Жан Роллен это показывает! Настолько красиво, что какой-нибудь фанат готик-метал, случайно увидев «Железную Розу» вместо очередного анимэ, глядишь, в экзальтации выбросит всю свою коллекций «Тристаний» с «Сирениями», потому как найдет себе нового кумира… И это будет куда серьезней, потому что восхищение Смертью французского режиссера в этом фильме зашкаливает даже за ту отметку, что он установил, например, в «Живой мертвой девушке» или «Гроздьях смерти». Пейзажи города мертвых, выхваченные камерой оператора Жан-Жака Ренона, затягивают в свой мир с неумолимой силой, и отвлечься от них стоит определенных трудов даже для человека, привыкшего смотреть на мир со здоровой долей цинизма… Который, впрочем, вполне способен спасти от невольного очарования фразой, приведенной в начале этого текста… И позволит смотреть фильм просто получая эстетическое удовольствие, не задумываясь о том, живее ли мертвые живых или наоборот. В конце концов, у них свой мир, у нас — свой… А прав ли был Роллен — когда-нибудь узнаем.