Лютый (1973)

Тяжелы пески казахских степей, а судьбы людей еще тяжелее. Скудная почва не дает пропитание, овцы принадлежат жадному баю, а из черных холмов зияют пустые глазницы волчьих нор. Волка ноги кормят, да только не уйти ему от гнева разъяренного человека. Убил человек волчицу и маленьких волчат. Лишь один волчонок Лютый уцелел после расправы, благодаря заступничеству маленького мальчика Курмаша. «Выращу и сделаю домашним, будет не хуже пса охранять юрту», — решил упорный Курмаш. Недоволен таким поступком дядя мальчика Ахангул. Это он и учинил расправу над волчатами. Не верит он, что волк станет домашним. «Волчонок еще на ноги не встанет, а клыки покажет».

Фильм был призван стать произведением, олицетворяющим дружбу народов — киргизов, казахов, русских. Усыпив бдительность идеологов торжественной заставкой в титрах «события… накануне великого октября», создатели черпают вдохновение в национальных легендах и притчах, воспевая непримиримость ко всякому злу. Картине удалось избежать заманчивой ловушки советской агитации. Мы видим лишь жителей бедного селения, зажатого горными хребтами. Холмы, покрытые кустами караганника и таволги, надежно скрывают юрты людей не только от ветров, но и от всего мира. Да, есть здесь бай-угнетатель, есть обездоленный народ, есть социальная несправедливость, есть даже преследуемый властями по политическим причинам беглый заключенный. Но это всего лишь фон. В диалогах нет социалистической направленности. Режиссер пересказывает жестокую правду мироздания, где выживает сильнейший. Цитаты из фильма символизируют первобытные законы. Впрочем, они не лишены жизненной мудрости, помноженной на ежедневную борьбу с бесхребетным существованием, а в качестве погрешности здесь неотвратимое бремя бытия. Мир «Лютого» суров. Здесь нет места лирике, сантиментам, но и нет места необузданной кровожадности.

Каждая сцена — это особый ритуал, наполненный смыслом. Каждый звук — эмоция, каждая фраза — премудрость. Семья собралась в юрте у костра. Бабушка, дядя, мальчик-сирота. Лица героев, освещенные бликами, спокойны до статуарности, словно мы наблюдаем за сценой в японском театре «Но». Как ни странно, здесь очень много схожести с японскими персонажами. Особенно с героями фильмов Куросавы. Дядя Ахангул — это вылитый Тосиро Мифунэ — жесткий, бескомпромиссный одиночка. Океев строит образ дяди так, чтобы Ахунгул казался сдержанным, чтобы в его жестах была уверенность, давая возможность герою в самых напряженных сценах, где градус кипения достигает апогея, взрываться изнутри. И тогда уже перед нами предстает отчаявшийся человек. Монтажное построение усиливает образ. Крупные планы лица, перекошенного от злобы, сменяются видом хладнокровного разделывания бараньей туши, когда мясо оставляет следы крови на руках мужчины. Завывание ветра, проникающего в потрепанную юрту, сводит скулы при просмотре, словно мы сами зябнем в холодной степи. Но уже в следующей сцене режиссер поднимает температуру картины, раскаляя мир сюжета до предела.

Все стихии природы, все элементы мира — огонь, вода, земля, дождь, грязь, пыль, гонимая жгучим ветром, — все это сплелось в картине киргизского режиссера, снятой на казахской земле. Степь живет по особым законам тысячелетней истории, а вселенная героев фильма живет по законам азиатской трагедии: Океев бросает наших героев в бездну отчаяния, поднимая их дух до горных высот. Хотите увидеть злость? Волчий рык и пена, стекающая с клыков. Хотите ощутить ненависть? Сжатые кулаки, бешеный взгляд раскосых глаз. Оскаленная пасть волчонка, прижавшиеся к соскам волчицы голодные детеныши, жалкое блеяние овцы, плоть которой рвут на части не знающие пощады волки — все это мы видим воочию без каких-либо купюр. Ловля рыбы голыми руками в студеной воде посреди снегов, жернова, перетирающие зерно в муку, мальчик и мужчина, смотрящие сквозь проталины в заиндевевшем окошке хижины, стая волков, преследующая одинокого всадника зимой. В фильме почти нет музыки, лишь негромкие переборы струн на домбре изредка нарушают тишину.

Все чувства на пределе: и любовь, и ненависть, и надежда, и отчаяние. Под оболочкой истории о привязанности запрятана философская притча о предательстве и мести, под сказкой о дружбе человека и волка — легенда о возмужании и прощении. Два человека — взрослый и ребенок, два мнения о волке: для дяди волк — это зверь, для ребенка — друг. Интересен и этап взросления Курмаша. Ведь его характер закаляется в процессе воспитания Лютого. Курмашу придется отстаивать свою точку зрения не только перед дядей. Задиристые мальчишки в селении норовят поддеть его. Но Курмаш не сдается, хоть и суровые испытания ждут его впереди. Рано или поздно природа бросит ему вызов. Мы часто видим мальчика глазами волка.

Может ли звереныш жить по человеческим законам, стать домашним псом, покорным слугой и надежным сторожем? Услышит ли волчонок зов предков или огни костров, разведенных людьми, теплом отразятся в его глазах? Пока это неведомо, а на степь опять медленно опускается ночь. И где-то далеко за холмами раздается рык. То ли люди, то ли звери. Ведь порой одних от других трудно отличить, блуждая в темноте. Но у людей, в отличии от животных, всегда есть выбор.