Землемеры (1972)

В далеком тысяча девятьсот семьдесят втором году уже известный в узких кругах Мишель Суттер стряпает очередное свое кино, и это кино получает номинацию в Каннах, и эта номинация позволяет с полной уверенностью дополнить список национальных заслуг перед человечеством. Вы думаете, что Швейцария дала миру только банковскую систему, шоколад и часы с кукушкой? Отнюдь, друзья мои, Швейцария это не только ценный мех, но и три-четыре килограмма диетического легкоусвояемого мяса.

Взять хотя бы обозреваемый фильм про землемера, что путешествует между домами, людьми и чувствами на манер бурлака из песни Бориса Гребенщикова — вороны молчат, барышни кричат, а нравы героев проявляются то уморительной печалью, то печальной уморительностью. Открываясь статичными планами, «Землемеры» раскручиваются в жутко трагичный финал под Брамса и Шуберта, а старательно взращиваемый беспечный сюр проявляется оттенками серого, периодически скатываясь в безукоризненно нежный дадаизм.

Трогательный экзистенциальный мрачняк оформлен нарочитой театральностью, укомплектованной многочисленными драматургическими единствами, а диалоги зубодробят своеобразным авторским юмором. Вот герои обсуждают превратности уголовного права, что диктует воможным секс с незнакомой девушкой только в ее доме (иначе вам светит от трех до пяти — таков швейцарский dura lex). Вот дискуссия о том, насколько нелегко распознать шлюху по фотографии. Вот, наконец, дихотомия женщин и поездов.

А как вкусно здесь режут хлеб и намазывают его маслом! С каким чувством поминают mon Dieu! О видах сквозь лобовое стекло автомобиля и круговороте кепки в природе умолчим — подобной прелести тут так много, что как-то даже не верится. Однако же в конце концов все это чудесное безобразие отбрасывает хвост абсурдного очарования, будто ящерица в суровую минуту опасности, проступая поэтической констатацией обворожительной бессмысленности нашей жизни.

Да, фильм Суттера временами выглядит странно, а временами очень странно, но не менее странно поведение дикообразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь — дикообразам холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Должно быть, вы спросите, при чем тут дикообразы — что ж, обратитесь к «Parerga und Paralipomena» старика Шопенгауэра, он знал толк в подобных вещах.