Король-олень (1969)

Сказки Карло Гоцци хороши тем, что они совершенно неправдоподобны. Действие его историй происходит в несуществующих королевствах, населенных волшебниками всех мастей, отважными королями и прекрасными принцессами. Каждый день там непременно кого-нибудь проклинают, обрекают на немыслимые испытания, превращают в животных и предметы мебели. Во всех сказках Гоцци нагорожено столько немыслимых нелепиц, что перелезть через них никак не представляется возможным. В этом и прелесть.

Сочиненные уже даже больше, чем двести лет тому назад, эти сказки представляют собой изысканную и причудливую форму, которую можно наполнить сколь угодно современным содержанием. В этом и успех многочисленных постановок старинных историй Гоцци. Комедиа дель арте предлагает универсальный набор масок на все случаи жизни: они выглядят немного — а скорее даже совершенно — ненатурально, но прикрываясь ими можно говорить все, что душе угодно и при этом делать вид, что речь идет исключительно о несуществующем королевстве.

В «Короле-олене» реальность происходящего совершенно нарушена: театральные декорации вместо леса, плоские платья придворных дам, делающие их похожими на игральные карты, картины вместо оленей и отсутствие формальной развязки. Зачем же разжевывать все до самого конца, если, во-первых, в сказке происходит только то, во что вы действительно верите, и, во-вторых, все, надеюсь, верят, в то, что победит добро, а злу как обычно не повезет?

Очарование этой истории в ее исключительной самоироничности: герои пытаются выйти за границы своих масок, волшебник уверяет всех, что он не имеет ни малейшего представления о волшебстве, влюбленные поют о том, что любви вроде бы и нет, а если есть, то не здесь. И все без исключения участники этой феерии старательно делают вид, что это не более чем детская сказка. Детям сказки не нужны, они и сами могут придумать такие небылицы, что у взрослых волосы на голове дыбом встанут. Лучшие сказки взрослые сочиняют сами для себя: чтобы вспомнить лишний раз о том, что утро — это всегда утро, а ночь — ночь, о том, что не гоже разумным взрослым людям путать добро со злом только оттого, что они на мгновение поменялись масками.

Замечательная волшебная сказка. Волшебная не потому, что в ней исключительно много волшебства, а скорее потому, что его там совсем нет. Зато есть ироничные диалоги и интересная сценическая пластика, прелестная музыка и забавные песни. И непреходящее удивление: как Таривердиев заставлял Пугачеву петь, как ему хотелось, а не как она умеет.

Если у вас еще остались сомнения в том, что этот фильм прекрасен, посмотрите на актерский состав. И если вам — вдруг, о, ужас! — ни о чем не говорят эти фамилии, мне вас искренне жаль.

«Это было когда

Наступало утром утро,

Было ночью темно

И бедой была беда…

И тогда иногда

Доставалась мудрость мудрым!..

А сейчас, а сейчас -

Мы отправимся в тогда».

Фильм настолько тонок по замыслу и исполнению, филигранен… Отношения творца и сотворенного, Автора и Персонажа — едва ли не большее значение имеют здесь, чем история любви и предательства. Из довольно претенциозной, нудноватой и грубой в решениях пьесы Гоцци создано подлинное искусство.

Песни в фильме — дивные, а трижды подчеркнутая театральность декораций — как нельзя более уместна.

О Дурандарте, злой гений своих героев… любому автору известна эта темная тоска и эта трусливая отстраненность. К каждому приходят его персонажи, чтобы спросить: «что ты делаешь со мной? за что?» — и каждому ответ: «я? я тут не при чем! да и вообще — это шутка, это вымысел, я сам не понимаю, как это получилось!..» Добрые волшебники не в чести. Они опаздывают на свои поезда, потому что читатель, зритель, слушатель хочет трагедии, хочет, чтобы с героями происходило нечто ужасное, иначе неинтересно…

Дерамо и Тарталья — две противоположности. Наивный Дерамо в своем настоящем теле и он же — познавший предательство, вдруг обнаруживший трагическое достоинство и красоту — в теле своего первого министра. И «одаренный злодей» Тарталья — коварный и страстный в своем теле и страшный, омерзительный — в украденном у своего короля. Юрский и Яковлев удивительно подходят друг другу как партнеры по сцене. И Дерамо и Тарталья осмеливались противостоять Автору (Режиссеру?) — Дурандарте… но и тот, и другой не нашли в нем сочувствия к своему отчаянию.

И Анжела. Гордая девушка, осмелившаяся говорить о своей любви к Дерамо прямо, несмотря на смех Тартальи (а думал ли он, какой пыткой ему будет слушать ее признания сопернику?): «Но ваш болван!.. Взгляните — он хохочет!» — «Хохочет? В самом деле, вот болван!» Ее смятение перед последним выбором между телом и душой… Ее темная, южная красота, подчеркнутая белоснежными нарядами. Ее голос — прекрасный голос молодой Пугачевой.

И тут же, в прекрасном равновесии с серьезным — забавное. Папаша Анжелы, бесхребетный сановник, который отстраняется от любых проблем способом «а я ем яблоко и смотрю в окно». «Пустота, которой все равно», — печально говорит о нем Анжела. Хитрюга-Клариче и простодушный Леандр. Ну и парочка! Их рифмованные диалоги так милы. А особенно, когда Тарталья грозится изуродовать Клариче лицо и говорит: «а без носа и без ушей ты не будешь нужна даже такому сопляку, как Леандр», тот кричит: «Неправда!» — и, когда Тарталья с сарказмом переспрашивает: «Что? Будет нужна?», Леандр на голубом глазу отвечает: «Я не сопляк». А уж песенка Чиголотти! «Зато могу по памяти я запросто пьянеть». Табаков такой смешной здесь.

Я очень люблю этот фильм. Я знаю его практически наизусть, но мне приятно пересматривать его, снова слышать эти песни, снова улыбаться непревзойденной иронии Тартальи: «Ты здесь еще?» — «Нет. Я уже в саду», — снова смотреть в подведенные глаза Ефремова-Дурандарте, надеясь отыскать там сострадание, а не только упоение творчеством и властью творчества…

«Но едва ли придет

Нам на помощь чародей…

Люди сами должны

Друг для друга делать чудо,

Только люди должны

Быть похожи на людей».

Моя вечная благодарность Коростылеву, пересказавшему эту сказку по памяти…