Живой труп (1968)

Венгеров - замечательный режиссер. Каждый его фильм представляет интерес и в наши дни. Интересен и этот фильм. Как минимум перед нами добротная нестареющая экранизация классики. А еще эта лента выделяется целой коллекцией памятных актерских работ.

Только представьте себе как колоритен тут Иннокентий Смоктуновский с бритой наголо головой в небольшой роли Ивана Петровича. Лысый череп, огоньки в глазах и этот человек пытается пролезть в окно. Как забыть? А как забыть насколько искренне из него вылетают эти высокомерные высказывания: 'Жалкие люди. Копошатся. Хлопочут. И не понимают. Ничего не понимают'. Позже он будет рассуждать о том, как мало нужно человечеству - лишь оценить своих гениев. Не больше десяти минут суммарно на экране, а Смоктуновский 'взрывает' этот фильм и затмевает всех.

Другой полюс притяжения - гениальный Олег Борисов. Он тут в роли следователя. Его персонаж и циничен, и ироничен. Так и не разберешь - насмехается он над окружающими или просто погружен в свою работу. Памятное появление.

Впрочем, не все актеры попадали в такт. Например, Светлана Тома в роли цыганки Маши не показалась мне убедительной. Актриса должна была очаровывать всех и прежде всего своего возлюбленного, показать страсть и экспрессию. Этого я не увидел. Предположу, что не слишком доволен был и Венгеров, поскольку он настоял, чтобы Тому озвучила Людмила Гурченко. Но это лишь усугубило роль. Резкий звонкий голос Гурченко не соответствовал пассивной и статичной игре Светланы Андреевны, да и технически озвучка вышла нескладно.

Алексей Баталов - великий актер, но 'попал' ли он в противоречивый образ трогательно любящего свою жену гуляки Федора Протасова? В одном из эпизодов он должен быть полупьяным и оправдываясь из его уст должны вылетать: 'Только не думай, что я пьян и слова мои невменяемы'. Этот момент в том числе и должен задавать глубину образа. Но... Перед нами привычный спокойный и рассудительный Баталов, каким мы знаем его по лентам 'Летят журавли' и 'Москва слезам не верит'.

Достаточно бесхитростно, если не картонно, выдает он и монолог о трех жизненных путях: служить, наживать деньги; разрушать и быть героем или пить... Формально, по типажу, он попадает в роль, был выразителен. Но исполнил ли он ее интересной? Едва ли.

Ровно такой же, бесхитростной, оказалась и актерская работа известной Аллы Демидовой в роли Лизы Протасовой. На сцене допроса все внимание было приковано к ней. Актриса показала и резкость, и внутреннюю неуверенность. Но тщетно. Лишь в финале вместе с Басилашвили в статичной, видимо заданной Венгеровым, композиции Протасова и Демидова стали одним целым.

Теперь о самой ленте. Первая серия пробуксовывает, заметно уступая второй в силу отсутствия интриги. Цыганские танцы и знакомство с героями показались слишком академичными, растянутыми, формальными. Да и сам 'дух кутежа' тут не был раскрыт вовсе. А во второй половине были заданы и темп, и динамика, и острота.

Я думаю, что прежде всего в силу выбора актеров не вышло в полной мере показать весь накал противоречий. Зрителя убедили в том, что наличие живого человека, которого считали мертвым, стало трагедией для его близких, но в полной мере так и не раскрыли всех его внутренних терзаний. В некоторых моментах нужно было забыть о классике и оживить ее, приблизить к жизни. Получилось это не у всех и не в каждом эпизоде.

Как итог: неоднозначно, но достойно.

7 из 10

Неоднозначная пьеса Льва Николаевича. Даже и не знаешь — он так пошутил над собой или серьёзно? Почему-то ощущается ирония и в названии и в тексте. Равно как и нетяжелый налет абсурдизма, коим полна российская бюрократическая действительность. Кстати, основана история на реальном случае.

Подшутил же Лев Николаевич, прежде всего, над Анной Карениной. Только несколько перемешал (или убрал) персонажей местами и убрал патетику. Кстати, даже Каренин есть. Кроме того, он добавил ещё и Порфирия Петровича, но только из Преступления и наказания другого автора.

Так и видишь великого писателя, который решил переписать сюжет великого романа в ключевом повороте: а что если дать женщине развод? Вот, дал. А что, если Вронский — муж, утративший пыл, а Каренин — любовник? Ну разве что главный герой — Протасов — на Вронского не сильно похож.

В центре — двойственность человеческой натуры, в частности, женской — принятие положительного мужа (любовника) и непринятие, но любовь к другому (мужу), и мужской — решительная нерешительность в выборе между счастьем и поиском (отсутствием) смысла жизни. Протасов поэтому даже симпатичен (особенно в исполнении насквозь положительного Алексея Баталова). Только всё равно странно, что такие страдающие люди действительно вызывают сочувствие и даже любовь. Причём и у вполне светской дамы (Алла Демидова) и у стихийной женщины-цыганки (Светлана Тома).

Ну и ещё это о том, что от выбора между жизнью и смертью человек отказаться не может и зависнуть между ними тоже не удастся. Ну и то, что жить в обществе и стать свободным от него нельзя: социальная смерть не будет отличаться от физической… А их несовпадение приводит в итоге к абсурду. И если в Карениной Толстой утверждает право выбора в любви, то в Живом трупе он повторяет урок, но в другом стиле, лишая своего героя ещё и права выбора в смерти. Любопытно, что, поместив следователя в эти обстоятельства, автор наконец-то задаёт ему вопрос: А зачем вам это нужно? А ответа нет. Государственная машина действует репрессивно, но бесцельно. Для общества же это всего лишь игра — почти безобразная. Впрочем, судебные прения во все времена, если дело резонансное, приобретают характер фарса или спекуляции.

Любопытен не только личностный, но и социальный контекст. Падение на дно — сюжет, затем подхваченный Горьким (поскольку он не читал Живой труп, пальму первенства забрать у него нельзя). Тем не менее, существование этого дна было достаточно ново (не считая Достоевского). Да ещё Толстой делает его обиталищем творцов, правда, безликих. Вроде бы даже намекает, куда надо идти за смыслами.

Но две загадки всё равно остаются — странный, будто бы не местный, полуницшеанский и даже вызывающий сомнение в своем существовании герой Иннокентия Смоктуновского. Зачем он? Вроде бы демон смерти… Вся беда Протасова, что ангела жизни он то ли не заметил, то ли не встретил, упёршись в материальные и социальные препятствия, оказавшись на грани между жизнью и смертью. Именно эта грань затем ушла на исследование экзистенциалистам. В кино эту тему покрутил Куросава в своём «Жить»…

Только вот есть вторая загадка — почему-то осталось необъяснимое послевкусие несерьёзности, нетрагичности произошедшего. Может, поэтому Толстой и не публиковал пьесу. А режиссёр Венгеров отгадать и не пытался, да и интерпретировать тоже — преклонение перед классикой в СССР, видимо, мешало.

Граф Лев Николаевич Толстой с детства ассоциируется у нас с такими произведениями, как «Война и мир», «Анна Каренина», «Детство», Отрочество», «Юность» и т. д. Но, наверняка, некоторые были бы удивлены, если бы узнали, что Лев Николаевич писал также и пьесы…

Честно говоря, для меня это было тоже «откровением». Мне решительно стало интересно, что же это за пьеса — «Живой труп». Я тут же засела читать… и не смогла оторваться. Трагедия Феди Протасова — великодушного, благородного, но несчастного и опустившегося человека — захватила меня. Захотелось посмотреть хорошую постановку, и я наткнулась на фильм 1969-го года.

Фильм поставлен блестяще: замечательный актёрский состав (Алексей Баталов, Алла Демидова, Олег Басилашвили, Светлана Тома, наконец, Иннокентий Смоктуновский и Олег Борисов), прекрасное исполнение цыганских песен (особенно «Не вечерней», которую поёт замечательная цыганская певица Соня Тимофеева) завораживают зрителя. Хороши в роли Протасова Баталов, Каренина — Басилашвили и Лизы — Демидова, но наибольшее впечатление на меня произвели мастера эпизодов: Смоктуновский и Борисов.

Иван Петрович (Смоктуновский) — пьяница-актёр, высокомерно величающий себя «гением», в оригинале Толстова предстаёт как рычаг, толкающий Протасова к безрассудному поступку. Но в фильме гениальный Иннокентий Михайлович сотворил из своего эпизодического героя настоящий шедевр: чего стоит, например, крик: «Нет. Я не буду вашей игрушкой. Я выведу вас на чистую воду. Н-е-е-ет. Лицемеры!» или: «Аристократы! Я аристократ духа. А это выше». Высшее актёрское мастерство — это сыграть эпизод так, чтобы остаться в памяти у зрителя.

Судебный следователь Олега Борисова стал для меня настоящим потрясением: актёр играет «защитника прав», этакого «правильного» человека, который пытается «помочь» своим жертвам. Под личиной благопристойного джентельмена скрывается настоящий тиран. Сам Протасов говорит ему на допросе прямо в лицо: «Он идёт к вам, к борцу за правосудие, к охранителю нравственности. И вы, получая двадцатого числа по двугривенному за пакость, надеваете мундир и с лёгким духом куражитесь над ними, над людьми, которых вы мизинца не стоите, которые вас к себе в переднюю не пустят». Но, несмотря на отталкивающие качества, Борисов сумел притянуть внимание зрителя к своему герою и показать в этом эпизоде замечательное актёрское мастерство.

Фильм «Живой труп», как и пьеса Великого Толстого, даёт нам наглядный урок того, что происходит с человеком, опустившимся на самое дно социального общества. И не дай Боже кому-нибудь из людей испытать на себе то, каково быть «живым трупом».