I grandi camaleonti (1964)

Грандиозный девятичасовой сериал 'Великие хамелеоны' 1964 г. - одно из неоспоримых достижений итальянского телевидения 1960-х. Это идейное продолжение телецикла 1962 г. 'Якобинцы', образующее своеобразную революционную дилогию режиссера Эдмо Фенольо. Фабула строится на мотивах пьесы итальянского драматурга Федерико Зарди, близкого родственника Джорджо Стрелера. Это энергичное, безжалостное, напряженное, исторически вполне убедительное и захватывающее противостояние 'великих хамелеонов', беспринципных мастеров политической маскировки, идеологических конформистов - Фуше, Барраса и Талейрана - коварной политической элиты Директории, лицемерных властителей Франции, предавших дух 1789 г. в угоду своим мелочным интересам.

Известие о смерти дофина Людовика XVII в Париже, в июне 1795 г. запускает процесс повествования, который развивается в спертой от интриг и козней атмосфере светских салонов, кабинетов всесильных политиков и убежищ оппозиционеров и заговорщиков, следуя за изощренной траекторией политических маневров главных действующих лиц и, одновременно, подчиняясь вынужденной статике и павильонному режиму телеформата. Сюжет вполне исправно соблюдает историческую хронологию, лишь иногда злоупотребляя ироническим ревизионизмом и тенденциозностью: знакомство Наполеона и Жозефины, 13 Вандемьера, Итальянская и Египетская кампании, 18 брюмера, покушение 3 нивоза, заговор Кадудаля-Пишегрю, провозглашение империи, начало войны третьей коалиции. Уцелеть в этом шквале истории удается лишь адептам макиавеллизма и виртуозам предательства Талейрану и Фуше, недальновидный оппортунист Баррас разделяет участь павшей Директории. Эти грандиозные события преподносятся как обыденные явления, которые беззаботно пародируют кафешантанные певички, поскольку истинный масштаб последствий еще сокрыт от современников, приученных к ироничному скептицизму бурной непредсказуемостью эпохи. Никогда прежде эта легендарная эра не воспроизводилась на экране в таком ракурсе.

Превосходная работа актеров создает невероятно живые, цельные, достоверные характеры: колоритный, сочный, фактурный, стареющий гедонист и авантюрный интриган Баррас Марио Пизу с подвижной, выразительной экспрессией и повадками галантного волокиты, бесстрастный и хладнокровно сдержанный Фуше Рауля Грассили с застывшим лицом, кривящимся усмешкой высокомерного презрения, брезгливым отвращением к любому тактильному контакту и жеманными манерами провинциального священника, невозмутимый остроумец Талейран Тино Карраро с лукавой миной и насмешливым взглядом, в котором чернеет отблеск гибельной бездны. Однако безусловный успех - это поистине феноменальный образ Жозефины Валентины Кортезе - сплав жеманного кокетства, претенциозного притворства, манерной игривости, пьянящего легкомыслия, упоительной чувственности, неистребимой лживости, воздушной грации, фальши и неуемного стремления обольщать, за которым таится прагматизм и расчетливость. Вероятно, это самый справедливый и достоверный экранный образ креолки из всех существующих. Обширная галерея, включающая всех известных деятелей революционной эпохи, отличается не менее достойной актерской выделкой.

Наполеон как яркий и многогранный персонаж, безусловно, в первом ряду этого солидного собрания харизматичных героев, - угловатый, неловкий, мрачный, с солдатскими манерами и чеканно-резким, приказным тоном, властный и, одновременно, застенчивый, проницательный и недогадливый, порывистый, нервный, решительный и колеблющийся в сомнениях, уязвимый и заискивающий, суровый и заботливый, пересыпающий речь грубоватыми смешками, треплющий за нос друзей и хлещущий по щекам подчиненных. Фенольо вполне справедливо стремится притушить его ореол коварного честолюбца, ведь Наполеон еще не творит историю, он следует за ней. Особенно уместна эта трактовка в контексте событий 18 брюмера, которая, не умаляя мужества Бонапарта, демонстрирует его внутренние колебания и подлинные мотивы.

Великие хамелеоны, обескровив агонизирующую Францию своим ненасытным паразитизмом, в тисках кулуарных авантюр задушили Революцию, но она обретает преемника в Наполеоне, который освещает ее идеями новое столетие и спасает Францию от мучительной смерти - режиссер почтительно перечисляет колоссальные благодеяния Наполеона, возродившие страну из хаоса. Объединяя эпохи, сплавляя прошлое и будущее, знаменуя великое реформирование Европы, Бонапарт в финале получает благословение Шарлотты Робеспьер как избранник Революции даже вопреки своему внутреннему предубеждению и политическому скептицизму. Именно его устами режиссер в завершающей сцене критикует политику приспособленчества. Хотя Фенольо, иногда увлекаясь иконоборчеством, превращает некоторые канонические события, к примеру, Арколе, в неуместный курьез, или слишком усердно низводит Бонапарта с мифических высот исторического небожителя, Наполеон редко представал более осязаемым и реальным человеком из плоти, чем в этом теле-проекте даже несмотря на все режиссерские погрешности. Заслуга в этом принадлежит блистательному Джанкарло Сбраджа, органичному как в мундире Бонапарта, так и Наполеона.