Вакантное место (1961)

Как известно, все дороги ведут в Рим. Но для итальянцев, мечтающих о хорошей постоянной работе, все пути замыкаются на Милане, особенно если живут они в Ломбардии. О Милане говорят, что это город, способный объять необъятное. Таков он и есть. Под стать ему и итальянский режиссёр Эрманно Ольми, не получивший специального кинообразования, но успевший за семь лет набить руку на съёмке документальных лент для миланского энергетического концерна «Эдисон-Вольта». Он и второй свой художественный фильм «Место» (у нас в прокате под названием «Вакантное место») снял как документальную хронику небольшого отрезка жизни юноши Доменико, отправив его для устройства на работу в одну из крупных компаний Милана. Простой рассказ о получении должности с каждодневными переездами из пригорода на электричке неожиданно обернулся поэтическим городским романсом, а в качестве аккомпанемента звучит стук колёс поездов и трамваев, многоголосье улиц, да шорохи и гулкие шаги в тишине коридоров и приёмных с редкими разговорами, sotto voce.

Офисное пространство главного здания с необъятным стеклянным фасадом, где на четвёртом этаже собираются претенденты, удушающе тесно, а Доменико слишком юн, чтобы думать исключительно о работе. Ведь он ещё совсем мальчишка, даже не начавший бриться, что заметно при любом освещении. Его природная застенчивость легко уступает очарованию Магали, тоже претендующей на должность в этой же компании и такой же юной, как и он сам. Лоредане Детто, исполнившей роль Магали, в то время было пятнадцать. Темноокая девчонка с модной стрижкой и выдуманным соседским мальчиком именем, очень женственная и невероятно похожая на нашу современницу Чулпан Хаматову не только внешне, но и выразительностью мимики, такой, что и слов ненужно. Она излучает столько обаяния в кадре, что и у её партнёра Сандро Пансери (Доменико) сдерживаемый внутренний огонь невольно пробивается наружу, делая невероятно привлекательным и без того выразительное пластичное лицо с немного грустными оленьими глазами. Недаром в одном из эпизодов они «разговаривают глазами» буквально считывая с них слова и Доменико словно магнитом притягивает к юной синьорине, чтобы обменяться несколькими фразами полушёпотом, morendo.

Время словно замедляется, становится тягучим и почти осязаемым и вместе с замиранием темпа диалогов создаёт невероятную интимность происходящего на экране, как будто на полупальцах след в след за героями, глядя на мир их глазами. Очарованно. Увлечённо. С нежностью. Монохромный видеоряд рассыпается различными оттенками серого в зависимости от места и времени суток, создавая почти осязаемое ощущение цветовой палитры, фактуры тканей и предметов, подчёркивая детали. Вот они беседуют, отражаясь в витрине магазина, а вот молча осматривают панораму развернувшейся стройки и вдруг в следующую минуту, услышав, который час, мчатся бегом по густому травяному газону, чтобы успеть узнать результаты экзамена и пройти кучу нелепых тестов и психологических вопросов, вызывающих невольную улыбку. А вечером, расставшись с Магали, Доменико случайно сядет в вагон электрички с надписью «дальше не поедет», даже не заметив таблички, и в ожидании отправления будет напевать лёгкую песенку, mezzo piano. И пусть нет ни музыкального слуха, ни голоса, это так мало значит, когда впереди маячит прекрасная, полная возможностей жизнь и стабильная работа с перспективой получить место служащего.

На протяжении всего фильма Эрманно Ольми выдерживает пронзительно чистую тональность и сохраняет до самого конца деликатность высказывания, что делает картину очень близкой «Семейной хронике» Валерио Дзурлини, вышедшей годом позже. «Место» отличают изящные аллюзии на произведения Франца Кафки, немного гротескное, но какое-то естественное в этом поведение служащих, огромная компания с несколькими корпусами и сложной внутренней структурой, Милан во всём своём разнообразии — всё предельно натурально и правдиво. Словно Ольми ухватил неореализм на самом излёте и вдохнул свежие мысли и идеи, приняв эстафету у Витторио де Сика, Лукино Висконти, Джузеппе де Сантиса и верно следуя заветам писателя и сценариста Чезаре Дзаваттини, призывавшего режиссёров сконцентрироваться на реальных драмах в жизни обычных людей. Но, вдохновившись их ранними фильмами («Похитители велосипедов», «Земля дрожит», «Горький рис»), молодой художник своей кинолентой задаёт новый вектор и на первый план выдвигает психологию современного «маленького человека» и социальные мотивы его поведения в условиях бюрократической машины. Из уст нескольких героев рефреном звучит заветная фраза: «Если получить это место — будешь обеспечен работой на всю жизнь». И сначала это действительно кажется сказкой, пределом мечтаний. До тех пор, пока не проявляется истинный смысл слов, marcato.

Кинокамера медленно скользит по рядам, где друг за другом сидят служащие, а самое престижное место находится впереди остальных, и ненавязчиво сканирует самое потаённое у тех, кто многие годы служит в компании: кто-то скучает от рутинной работы, кто-то корпит над бумажками, уткнувшись в них носом, один щеголевато одетый сотрудник педантично разрезает сигарету на две части и половинку вставляет в мундштук, чтобы тут же закурить, но ни за что не угостит заглянувшего из другого отдела коллегу. Каждый за себя. Все они давно не молоды. И каждый выжидает момента, когда наконец представится возможность занять вакантное место, опередив менее расторопного сослуживца. Незадолго до выхода «Места» утончённый модернист Антониони в «Крике» нащупывает путь к вопросам отчуждения, некоммуникабельности и одиночества среди людей, но Эрманно Ольми выбирает иную стезю — его герой, по сути, тоже одинок, но не утратил способности отзываться на людскую доброту и заботу, чувствовать полноту жизни. По этой причине он становится абсолютно беззащитным перед духовной старостью измотанных жизнью коллег, перед традицией продвижения по службе, перед системой. Не важно, насколько ты талантлив, умён и способен, пока молод, ведь здесь в приоритете лишь возраст и стаж просиживания рабочего стула. И казавшееся счастьем вожделенное место внезапно может превратить человека в пыль на канцелярских папках, оказаться безвыходным тупиком, душевной пустотой, аl niente.

С первых кадров Эрманно Ольми проявляет чуткое внимание к деталям жизни бедной итальянской семьи. Причём режиссёра более всего интересует психологическое состояние своего героя. Зовут его Доменико К. За окном раннее утро, темно, он лежит на боку в постели, весь обратившись в слух, в глазах застыл ужас ожидания. Отец собирается на работу, младший брат нехотя доделывает уроки, мать же из жалости не хочет его будить. Сегодня ему предстоит сверхважный экзамен, после которого он, возможно, получит работу. Скромную, невысокооплачиваемую, но достаточную, чтобы кормить семью. Поначалу итальянское происхождение режиссёра и броская бедность Доменико К. пытаются обманчиво убедить нас, что перед нами — типичная житейская зарисовка, свойственная неореализму, а в пустынных пыльных улицах городка даже узнаётся атмосфера захолустья прямиком из «Последнего киносеанса». Но на поверку «Вакантное место» оказывается чем-то совершенно и неожиданно другим.

Известно, что всё непонятное и мрачно-абсурдное любят называть именем Франца Кафки. Известно также, что было около двух десятков попыток экранизировать Кафку (его жизнь или творчество). Но даже будучи не знакомым ни с одной из них, можно с уверенностью сказать, что в картине Ольми внутренний мир писателя ожил необычайно явственно. Рассказываемая история не имеет непосредственного отношения к произведениям Кафки, однако является правдоподобным представлением мира на экране таким, каким он виделся автору «Замка» и «Процесса». Первая подсказка — тот самый Доменико К. Те же кудрявые волосы, то же щуплое тельце в длинном старомодном пальто и единственном костюме, те же большие чёрные глаза, пугливо озирающиеся на прохожих, — сходство кажется почти наглым. Вторая подсказка — уже названная первая буква фамилии, продолжение которой не так интересно. И, конечно, случайный разговор о мечте Доменико стать землемером, который естественно не так уж случаен. Впрочем, о причастности к Кафке заявляет сама атмосфера фильма и делает это лучше всяких желаемых (притянутых) трактовок. На первый план выходит высокое безвкусное здание с длинными коридорами и серой толпой разновозрастных кандидатов в однотипной тусклой одежде и с опущенными от волнения взглядами. Доменико чувствует враждебность и тотальную неуверенность в себе с первой же минуты нахождения здесь. Но сковывающий от неизвестности страх перед ужасным экзаменом постепенно сменяется вопрошающим удивлением от его смехотворной и необъяснимой лёгкости. Пытка заканчивается, и начинают закрадываться первые сомнения, тонущие в тоскливом наблюдении высоких потолков и унылых уличных толп. В ожидании решения своей судьбы Доменико встречает милую девушку, сидевшую с ним в аудитории. Она удачно скрашивает томительное ожидание, и между ними завязывается вялая, смущённая (с его стороны) беседа, дающая слабую и такую предательскую надежду на прекрасные чувства и ежедневные встречи в дальнейшем.

Даже невзирая на событийность, можно обратить внимание на пугающую тишину вокруг. Слова Доменико еле слышны, как и речи большинства людей. Они словно тонут в круговороте безостановочно работающего чиновничьего аппарата. Голоса глухи, а слова необязательны — кто захочет тебя понять и услышать, когда в голове одна только работа, бумаги, дом, газета, работа, бумаги, дом. Картинка видится подчёркнуто серой и тусклой. Мир вокруг безапелляционно давит на бедного К., а тот только испуганно водит глазами, болезненно горбится и имеет самый несчастный вид. Не отыскать ему и капельки смысла, нечего даже надеяться на это. О беспросветном кафкианстве кричит и вся бюрократическая система, в которую Доменико оказался вовлечён от отчаяния и бедности. Продвижение по службе видится весьма маловероятным, потому что в гигантском здании, в тысячах комнат передвигаются только на один стол вперёд, когда на месте старого сотрудника вдруг обнаруживается пустой стул. А всё для того, чтобы выполнять ту же канцелярскую работу при более терпимом освещении и, возможно, чуть более высокой зарплате. К. начинает курьером, а в курс дела его вводит некто Сартори. Не правда ли, перед глазами вырисовывается мистический Замок, где повсюду мелькают чиновники с похожими фамилиями и лицами, которые вовсе и не чиновники, может? Кафке, всю жизнь прослужившему чиновником в страховом ведомстве, была отлична знакома эта система, из которой нет выхода и законам которой необходимо подчиняться, просто чтобы выжить. Но у него, по крайней мере, была отдушина — изводивший его ночной труд, мучительный, но жизненно необходимый. Была она и здесь у одного чиновника, который посадил зрение при попытках экономить свет и исчез в одночасье, оставив сильнейшее недоумение коллег и новое вакантное место.

Фильм Ольми увидел свет в начале 60-ых и, кажется, незаметно прошёл мимо зрителей, оставшись отмеченным лишь второсортной премией итальянских кинокритиков. Что не удивительно. Кучка никому не известных актёров, может быть, даже людей, набранных с улицы. Никакой лёгкой комедийной фривольности де Сики, ни малейшего намёка на бурлескные карнавальные фантазии Феллини, ни даже особо заметного сходства с холодным мизантропическим взглядом Антониони. Хотя в картине ощущается некоторое родство с «Красной пустыней», выражающееся в потерянности человека на фоне механизированного мира, ощетинившегося огнедышащими заводами с гигантскими трубами. Что же удивительно, так это автор-ский почерк Эрманно Ольми, смело выписывающий реалии своего времени в таких мрачных образах. В «Вакантном месте», пожалуй, даже больше ни от абсурдности произведений Кафки, но от каждодневного мироощущения писателя, неизбежно загонявшего его в клетку одиночества. Письма и дневники последнего говорят об этом не меньше его романов и рассказов. В этом отношении особенно показателен эпизод празднования Нового года на профсоюзной вечеринке. Здесь абсурдность и нелепость жизни Доменико уже открыто всплывают на поверхность. Ведь если на тебя нацепили дурацкую шляпу и вынудили провести всю ночь с престарелой супружеской парочкой, в обнимку с бутылкой вина, то тут явно закралась чья-то злая ирония.

У режиссёра нет почти ничего общего с творчеством Росселлини или раннего Висконти, кроме разве что идеи, положенной в основание фильма и позволяющей говорить в его контексте о мотивах неореализма. А мотив, мораль, а вернее всего — леденящий душу ужас заключается всё в том же желании жить, когда ради куска хлеба приходится влачить жалкое существование на низких должностях в течение всей своей жизни. Существование безрадостное и безнадёжное, которое через сорок-пятьдесят лет окончится превращением молодого перспективного Доменико К. в старого и никому не нужного Умберто Д. И какая останется цель в жизни, кроме как приходить по привычке на работу в то же самое время и бессмысленно просиживать целый день от звонка до звонка, чтобы потом нетвёрдой походкой спускаться с бесконечной лестницы, выслушивая насмешливые замечания молодых сотрудников. Уже только одна эта работа в кино за столь обречённое и по-прежнему актуальное видение мира невольно выделяет Эрманно Ольми среди соотечественников как уникального автора.

Странно, что по отношению к итальянскому кино рубежа 50—60-х годов вообще не употребляется термин «постнеореализм» — и вроде как считается, что неореалистические тенденции, минуя стадию «розового неореализма» середины 50-х, стали сходить на нет в ситуации экономической стабилизации, более того — индустриального бума в Италии спустя 15 лет после войны (кстати, картина Витторио Де Сики, одного из «отцов неореализма», так и называлась — «Бум»). Приметы новой реальности можно обнаружить уже в лентах второй половины 50-х годов — начиная с «Крика» Микеланджело Антониони, «Ночей Кабирии» Федерико Феллини и «Белых ночей» Лукино Висконти. А всего лишь несколькими годами позднее возникло кино о «новых итальянцах», успевших добиться внешнего процветания. С другой стороны, на фоне их преуспевания ещё очевиднее была неприспособленность к жизни в «другой Италии» миллионов людей, продолжающих влачить всё-таки бедное существование. И наряду со «Сладкой жизнью» Феллини и «Ночью» Антониони нельзя не отдать должное ленте «Рокко и его братья» Висконти.

Но это — примеры творчества режиссёров, которые вышли из неореализма. А вот среди дебютантов, как бы развивающих неореалистические традиции на иной стадии в начале 60-х годов, следует назвать Пьера Паоло Пазолини, Франческо Рози, Эрманно Ольми, Паоло и Витторио Тавиани, которые тогда сотрудничали вместе с Витторио Орсини, а также Флорестано Ванчини, Элио Петри и Дамиано Дамиани. И как раз Ольми, прошедший большую школу документального и даже научно-технического кино, своими игровыми работами «Время остановилось» (1959) и «Место» (в нашем прокате — «Вакантное место», 1961) заявил о себе как молодой мастер постнеореализма в рассказах из провинциальной или городской жизни.

Между прочим, фильм «Место», поставленный им в 30-летнем возрасте, помимо внимательного и вдумчивого наблюдения за тем, как делает свои первые шаги в большом мире юный выпускник школы, который хочет занять одно из вакантных мест в крупном учреждении (здесь можно проводить аналогии с целым рядом лент из «новых волн» 60-х годов в самых разных странах, включая нашу), также перекликается и с неореалистической версией гоголевской «Шинели» (1953, реж. Альберто Латтуада), и с сочинениями Франца Кафки. Кстати, герой по имени Доменико порою напоминает то молодого Кафку, то Бастера Китона или Гарольда Ллойда из «немых комических», а ещё он проговаривается, что вообще-то мечтал стать землемером, но вынужден пойти на работу в мелкие клерки.

И классическая неореалистическая драма «Рим в 11 часов» Джузеппе Де Сантиса, где множество претенденток на должность машинистки оказались случайными жертвами после того, как обрушилась лестница в старом доме, отзывается спустя почти 10 лет совсем неожиданным образом в «Месте» Эрманно Ольми. Можно пройти дурацкий экзамен в крупной компании в Милане в 15 часов и попасть на вожделенную работу. Но какой скучный и невыносимый «бюрократический ад» ожидает юного синьора К. (его фамилия — Кантони), даже если он наконец-то займёт место за столом в отделе, где оно освободилось после смерти прежнего сотрудника!

Некий старый итальянский фильм Эрманно Олми с обычными людьми в главных ролях. Олми на роль Антониетты взял вовсе свою прекрасную на вид жену. Для неё эта роль стала первой и последней. С ней она справилась прекрасно. Сандро Пансери в роли Доменико может похвастаться лишь тремя ролями. А жаль, такая колоритная внешность осталась невостребованной в стране, чей географический вид сверху напоминает форму обычного сапога.

О чем, собственно говоря, фильм. О жизни будущего мира индустрии, которую прекрасно предугадали и написал сам Олми в соавторстве с Ломбардо. Садик — школа — вуз — работа, работа, работа. Рутина жизни. Тогда все это только зарождалось. Человек, приобретя работу — остальное терял. И дело во всем. Дело и в монотонности и скучности, и даже от света лампы. Но.

Но чтобы получить в офисе работу, следует пройти экзамен, сродне логическому. И почти на нем Доменико и знакомится с будущей сослуживицей Антониеттой. Начинаются нечастые встречи, посиделки в кофейнях. Радость. Радость одного момента. Она прекращается с устройством на работу. Все. Остальное забывается и занимается. Вместо радости приходит рутина в офисе под светом лампы с кучей бумажек. Работа. Работа на благо общества в ущерб своей личности. Странно. Давно увидели, давно показали. Но никто не в силах что-либо изменить. Все на благо системы. Что за система — никто не знает, но все на неё работают.

Смотреть тем, кто только готовится получать свои деньги за свой будущий труд.