Мать Иоанна от ангелов
Matka Joanna od Aniolów
7.6
7.5
1960, ужасы, драма, детектив
Польша, 1 ч 49 мин
16+

В ролях: Люцина Винницка, Мечислав Войт, Анна Чепелевская, Мария Хвалибог, Казимеж Фабисяк
и другие
Немолодой священник отец Юзеф держит путь в женский монастырь, где ему предстоит изгонять демонов, искушающих обитательниц монастыря, а более всего — настоятельницу мать Иоанну. Однако чем больше отец Юзеф общается с матерью Иоанной, тем яснее он понимает, что и сам оказался во власти демонов.
Дополнительные данные
оригинальное название:

Мать Иоанна от ангелов

английское название:

Matka Joanna od Aniolów

год: 1960
страна:
Польша
режиссер:
сценаристы: , ,
продюсер:
видеооператор: Ежи Вуйчик
композитор:
художники: Роман Манн, Тадеуш Выбульт, Тадеуш Боровчик
монтаж:
жанры: ужасы, драма, детектив
Поделиться
Дата выхода
Мировая премьера: 9 февраля 1961 г.
Дополнительная информация
Возраст: 16+
Длительность: 1 ч 49 мин
Другие фильмы этих жанров
ужасы, драма, детектив

Постеры фильма «Мать Иоанна от ангелов», 1960

Нажмите на изображение для его увеличения

Отзывы критиков о фильме «Мать Иоанна от ангелов», 1960

Matka

В 1634 году во французском Лудене в среде монашеской конгрегации урсулинок произошла массовая и необъяснимая эпидемия демонической одержимости, одним из виновников которой, по словам же самих бесноватых дам, стал священник Урбен Грандье, обвиненный также в колдовстве и соитиях с самим Диаволом. История эта из разряда обыденных сумасшествий наибольший отклик в общественном сознании и мировой культуре нашла уже в веке ХХ, когда небезызвестный Олдос Хаксли, один из ярчайших представителей западноевропейского литературного пространства, написал в 1952 году роман «Луденские дьяволы», а в восточноевропейской литературе луденский психоз был отображен в повести польского беллетриста Ярослава Ивашкевича «Мать Иоанна от ангелов», появившейся на свет в 1943 году, в самый разгар Второй Мировой войны. «Удобный» писатель Ивашкевич, сумевший приспособиться в пору тотальной советизации Польши и ее превращения в ПНР, тем не менее был склонен в своем творчестве к мистификационности и проращиванию ницшеанских мотивов в своем зрелом творчестве, потому и повесть эта, отталкиваясь от семантики религиозной, бесспорно подразумевала и психоз тоталитарный, будучи при этом обоюдоострой и весьма неоднозначной, ловко обманувшей цензуру.

«Удобный» же режиссер Ежи Кавалерович, член ПОРП, на всем протяжении своей кинокарьеры ни разу не замеченный ни в крамоле, ни в антисоветчине, в 1960 году на основе сюжета этого произведения выпустил одноименный фильм, ставший из одним из самых нетипичных творений всего послевоенного польского кинематографа, ибо на первый взгляд «Мать Иоанна от ангелов», награжденная в свое время спецпризом Канн, принадлежит к редкой в польском кино жанровой категории мистических фильмов ужасов, затрагивая, как и литературный первоисточник, тему демонического овладения и душой, и телой. Задолго до всяких «Малабимб», «Папесс», «Печатей дьявола» и прочих образцов эксплуатационной хоррор-диалектики, Ежи Кавалерович, в своем кинематографическом диалоге со зрителем вдохновлявшийся и макабрическим немецким экспрессионизмом, и тягучим бергмановским экзистенциализмом, выдал яркий пример классического, настроенного на волну трансгрессии, хоррора категории nunsploitation. Впрочем, «Мать Иоанна от ангелов» к хоррорам как таковым принадлежит лишь отчасти, представляя из себя парадоксальный пример боговидческого и богоборческого кино, в котором присутствует как антирелигозный посыл, так и антитоталитарный. Кавалерович еще сильнее, чем Ивашкевич, демонстрирует изнутри прогнившие остовы церковного бытия, которое не предполагает вовсе свободу — в первую очередь свободу воли -, а потому бунт предрешен. В сердцах и душах монахинь в монастыре, куда прибывает современный по своему мироощущению ксендз Юзеф Сурин, таится страх перед системой, в которой они обитают. Жесткость монастырского бытия, показанная в ленте Кавалеровичем в духе давящего реализма, так или иначе синонимизирует жесткости политической системы самой Польши, вступившей из периода гитлеризма в период сталинизма, и далее вплоть до Хрущевской оттепели, принесшей на время легкий дух свободы. Впрочем, в «Матери Иоанне от ангелов» просвета не предполагается. Отринув наносную мистическую составляющую литературного оригинала, но не забывая о теме вселенской дегуманизирующей философской тоски, Кавалерович в безумии Иоанны видит причину не извне, а внутри. Ее одержимость обусловлена тягой к свободе, ей ненавистен тот мрачный мир монастыря, в котором она обитает явно не по своей воле. Она искушена, она извращена, и Дьявол ей воспользовался. Но Дьявол этот не иноприроден, не потусторонен. Для режиссера Кавалеровича, материалиста и скрытого нигилиста, сам человек является носителем зла, которое до определенного времени в нем дремлет. Нужен лишь толчок для пробуждения его в одночасье, и таковым для Иоанны становится замкнутость монастыря, сковывающая разум и тело, и слепая, фанатичная вера, ведущая в никуда. Вера в жестокого Бога, или доброго Царя, или родимого генсека — не суть важно, но важно лишь то, что для Иоанны уже нет спасения, как и для подверженного сомнениям и поглощенного системой отца Юзефа. Системой строгих католических правил, заковавших их тела и разум в цепи, страх быть иными, страх не столько перед Богом, сколь перед его земными ставленниками, облаченными властью. Страх выйти за пределы монастыря и увидеть мир там, во всех красках, тонах и полутонах. Увидеть — и не ослепнуть, вкусить, но не сойти с ума. Страх, который парализует, и слепая, беспрекословная, изничтожающая вера, трансформирующая детей Бога в детей Дьявола, ибо грань между ними столь тонка, а искушения, терзаемые всех без исключения персонажей, столь сильны, что неизбежна битва между ними в клаустрофобическом пространстве монастыря. Кажется, что духоборческие настроения подавят фильм, но Кавалерович к финалу выруливает в сторону боговидческой притчи о возможности спасения, которое режиссер видит не в ксендзе или монахинях, поскольку их земное осознанное существование полно до краев крайностей, а в обыкновенных «людях земли», крестьянах, преданных своему делу и верящих в высшие силы без фанатизма. Просто верящих, а потому не одержимых ни смутой собственных сомнений, ни тьмой бесовской.

Именно в сценах изгнания и демонстрации внутреннего антуража проклятой обители фильм приобретает черты антирелигиозного памфлета, искусно наложившегося и на политические подтексты и реалии, завуалированные, впрочем, столь сильно, что лента Кавалеровича сумела беспрепятственно преодолеть советскую цензуру и выйти в свободный прокат в стране несвободной и атеистической. Юзеф был типажом аутентичным современности, преисполненном не экстаза и поклонения, а сомнений и страхов. Однако едва ли его можно было вписать в соцреалистические реалии с их однополярностью и жесткой идеологической выправкой, поскольку как раз идеологического стержня в картине нет, зато есть изощренный метафорический.

Спустя ровно 11 лет британский enfent terrible Кен Рассел снимет по Хаксли «Дьяволов», которые уже начисто перечеркнут любую надежду на спасение, и станут бескомпромиссным плевком в сторону Ватикана. И на фоне деменции и делирийности «Дьяволов» «Мать Иоанна от ангелов» поляка Кавалеровича все же воспринимается как фильм, в котором еще тьма не победила, а исконная вера все еще возможна в мире фанатиков.

21 июля 2015

Если герой похож на Достоевского, нечего удивляться, что в конце он берется за топор

Фильм задал множество вопросов, но так ни одного ответа не дал. «Как? Ты хочешь все это узнать сразу? То, чему учился дед моего деда, и его дед, и прадед, и прапрадед…» И в конце еле слышно «Я сам ничего не знаю».

Название обмануло. Ангелов нет, только восемь демонов, которые суть ни что иное, как отсутствие ангелов. Есть только человек. Одержимый гордыней. Максимализмом, с ней граничащим: либо святой, либо падший. Заглядывающий в бездну и в ней остающийся. И какое-то абсолютное зло, непонятно откуда взявшееся. Живущее в каждом, но по-разному проявляющееся. В ком-то больше, в ком-то меньше. И любовь, которая открывает врата этому злу. Или не открывает, а все это лишь смутившая умы ересь.

Устойчивых ассоциаций появилось две: с андреевским Иудой и его готовностью жертвовать собой, душой, совестью, как хотите, и с постановкой театром «У Моста» «Панночки» Н. Садур: то же абсолютное зло, та же жертва и те же, мучающий меня уже несколько лет, вопрос, а что в итоге? Жертва принята? Зло уничтожено? Или же человек, заглянувший ему в глаза, поддается очарованию и забывает об изначальной цели. В «Панночке» эти варианты для меня равноправны. Здесь все печальнее.

Вся голливудская радость про изгнания демонов прошла мимо меня, поэтому понятия не имею, как там все происходит. Но здесь очень сильно. И очень страшно. За счет одного движения. За счет изменения выражения лица. И весь фильм контраст темного и светлого, резкие переходы и четкие границы. При этом белое отнюдь не символизирует добро (смерть, думаю, тоже не символизирует), а черное — зло. Два мира, различающиеся ключом, но одинаковые по сути.

9 из 10

14 января 2015

Matka

В 1634 году во французском Лудене в среде монашеской конгрегации урсулинок произошла массовая и необъяснимая эпидемия демонической одержимости, одним из виновников которой, по словам же самих бесноватых дам, стал священник Урбен Грандье, обвиненный также в колдовстве и соитиях с самим Диаволом. История эта из разряда обыденных сумасшествий наибольший отклик в общественном сознании и мировой культуре нашла уже в веке ХХ, когда небезызвестный Олдос Хаксли, один из ярчайших представителей западноевропейского литературного пространства, написал в 1952 году роман «Луденские дьяволы», а в восточноевропейской литературе луденский психоз был отображен в повести польского беллетриста Ярослава Ивашкевича «Мать Иоанна от ангелов», появившейся на свет в 1943 году, в самый разгар Второй Мировой войны. «Удобный» писатель Ивашкевич, сумевший приспособиться в пору тотальной советизации Польши и ее превращения в ПНР, тем не менее был склонен в своем творчестве к мистификационности и проращиванию ницшеанских мотивов в своем зрелом творчестве, потому и повесть эта, отталкиваясь от семантики религиозной, бесспорно подразумевала и психоз тоталитарный, будучи при этом обоюдоострой и весьма неоднозначной, ловко обманувшей цензуру.

«Удобный» же режиссер Ежи Кавалерович, член ПОРП, на всем протяжении своей кинокарьеры ни разу не замеченный ни в крамоле, ни в антисоветчине, в 1960 году на основе сюжета этого произведения выпустил одноименный фильм, ставший из одним из самых нетипичных творений всего послевоенного польского кинематографа, ибо на первый взгляд «Мать Иоанна от ангелов», награжденная в свое время спецпризом Канн, принадлежит к редкой в польском кино жанровой категории мистических фильмов ужасов, затрагивая, как и литературный первоисточник, тему демонического овладения и душой, и телой. Задолго до всяких «Малабимб», «Папесс», «Печатей дьявола» и прочих образцов эксплуатационной хоррор-диалектики, Ежи Кавалерович, в своем кинематографическом диалоге со зрителем вдохновлявшийся и макабрическим немецким экспрессионизмом, и тягучим бергмановским экзистенциализмом, выдал яркий пример классического, настроенного на волну трансгрессии, хоррора категории nunsploitation. Впрочем, «Мать Иоанна от ангелов» к хоррорам как таковым принадлежит лишь отчасти, представляя из себя парадоксальный пример боговидческого и богоборческого кино, в котором присутствует как антирелигозный посыл, так и антитоталитарный. Кавалерович еще сильнее, чем Ивашкевич, демонстрирует изнутри прогнившие остовы церковного бытия, которое не предполагает вовсе свободу — в первую очередь свободу воли — а потому бунт предрешен. В сердцах и душах монахинь в монастыре, куда прибывает современный по своему мироощущению ксендз Юзеф Сурин, таится страх перед системой, в которой они обитают. Жесткость монастырского бытия, показанная в ленте Кавалеровичем в духе давящего реализма, так или иначе синонимизирует жесткости политической системы самой Польши, вступившей из периода гитлеризма в период сталинизма, и далее вплоть до Хрущевской оттепели, принесшей на время легкий дух свободы. Впрочем, в «Матери Иоанне от ангелов» просвета не предполагается. Отринув наносную мистическую составляющую литературного оригинала, но не забывая о теме вселенской дегуманизирующей философской тоски, Кавалерович в безумии Иоанны видит причину не извне, а внутри. Ее одержимость обусловлена тягой к свободе, ей ненавистен тот мрачный мир монастыря, в котором она обитает явно не по своей воле. Она искушена, она извращена, и Дьявол ей воспользовался. Но Дьявол этот не иноприроден, не потусторонен. Для режиссера Кавалеровича, материалиста и скрытого нигилиста, сам человек является носителем зла, которое до определенного времени в нем дремлет. Нужен лишь толчок для пробуждения его в одночасье, и таковым для Иоанны становится замкнутость монастыря, сковывающая разум и тело, и слепая, фанатичная вера, ведущая в никуда. Вера в жестокого Бога, или доброго Царя, или родимого генсека — не суть важно, но важно лишь то, что для Иоанны уже нет спасения, как и для подверженного сомнениям и поглощенного системой отца Юзефа. Системой строгих католических правил, заковавших их тела и разум в цепи, страх быть иными, страх не столько перед Богом, сколь перед его земными ставленниками, облаченными властью. Страх выйти за пределы монастыря и увидеть мир там, во всех красках, тонах и полутонах. Увидеть — и не ослепнуть, вкусить, но не сойти с ума. Страх, который парализует, и слепая, беспрекословная, изничтожающая вера, трансформирующая детей Бога в детей Дьявола, ибо грань между ними столь тонка, а искушения, терзаемые всех без исключения персонажей, столь сильны, что неизбежна битва между ними в клаустрофобическом пространстве монастыря. Кажется, что духоборческие настроения подавят фильм, но Кавалерович к финалу выруливает в сторону боговидческой притчи о возможности спасения, которое режиссер видит не в ксендзе или монахинях, поскольку их земное осознанное существование полно до краев крайностей, а в обыкновенных «людях земли», крестьянах, преданных своему делу и верящих в высшие силы без фанатизма. Просто верящих, а потому не одержимых ни смутой собственных сомнений, ни тьмой бесовской.

Именно в сценах изгнания и демонстрации внутреннего антуража проклятой обители фильм приобретает черты антирелигиозного памфлета, искусно наложившегося и на политические подтексты и реалии, завуалированные, впрочем, столь сильно, что лента Кавалеровича сумела беспрепятственно преодолеть советскую цензуру и выйти в свободный прокат в стране несвободной и атеистической. Юзеф был типажом аутентичным современности, преисполненном не экстаза и поклонения, а сомнений и страхов. Однако едва ли его можно было вписать в соцреалистические реалии с их однополярностью и жесткой идеологической выправкой, поскольку как раз идеологического стержня в картине нет, зато есть изощренный метафорический.

Спустя ровно 11 лет британский enfent terrible Кен Рассел снимет по Хаксли «Дьяволов», которые уже начисто перечеркнут любую надежду на спасение, и станут бескомпромиссным плевком в сторону Ватикана. И на фоне деменции и делирийности «Дьяволов» «Мать Иоанна от ангелов» поляка Кавалеровича все же воспринимается как фильм, в котором еще тьма не победила, а исконная вера все еще возможна в мире фанатиков.

10 из 10

8 ноября 2014

«Если я не стану святой, лучше бы мне быть проклятой»

Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел;

и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов,

злейших себя, и, войдя, живут там,- и бывает для человека того последнее хуже первого.

Евангелие от Луки, 11:24—26

Фильм Ежи Кавалеровича «Мать Иоанна от ангелов» в свое время обсуждался как критика католической церкви, но сам режиссёр утверждал, что снимал картину о человеческой психологии, и нет причин ему не верить.

Это экранизация повести, основанной, в свою очередь, на знаменитых событиях в Лудене. В некоем монастыре монахини одержимы многочисленными дьяволами. Местного ксендза, оказавшегося, по их показаниям, чернокнижником, недавно сожгли, другие окрестные священнослужители ничего сделать не могут, и в обитель направляют отца Юзефа. Это весьма набожный монах, проведший в монастырях всю жизнь и совсем не знающий мира и его соблазнов. При этом он достаточно разумен и сомневается, что в обители поселились дьяволы. Встреча с матерью Иоанной, настоятельницей и главной одержимой монастыря, укрепляет уверенность отца Юзефа, что дело тут не в бесах, а только в страстях и болезненно возбуждённом воображении монахинь. Он отделяет Иоанну от остальных монахинь и пытается привести её в разум и разубедить, что в ней есть демоны, однако полубезумная монахиня и на ксендза оказывает воздействие непредсказуемое…

С одной стороны, Кавалерович изгоняет из фильма всякую мистику, и причины происходящего явно следует искать на бренной земле, в изоляции молодых здоровых женщин и атмосфере, в которой приступы истерии скорее поощряются, чем купируются. Это ясно благодаря сестре Маргарет — единственная из монашек, выходящая из обители и там, снаружи, шутящая с крестьянами и позволяющая себе не слишком монашеское поведение, она оказывается не подвержена одержимости. С другой стороны, это имманентное, человеческое зло завораживает Кавалеровича и вырастает до размеров космических. «Мать Иоанна от ангелов» — радикально пессимистическое кино; нравственность и самодисциплина, по нему, — лишь тонкая и хрупкая плёнка над бездной диких страстей, тёмных желаний и фантазмов. Более того, напряжение этих возвышенных качеств лишь усугубляет риск падения. В значительной степени фильм наполнен специфической тоской интеллигента по «простоте», ведь похотливые пьяные крестьяне оказываются куда более цельными (и уж точно — более счастливыми) натурами, чем сломленный своей чувствительностью и своими идеалами отец Юзеф или запертые во имя моральной чистоты монахини.

Стилистика «Матери Иоанны…» безошибочно выдает десятилетие, когда фильм был снят — это то своеобразное полу-возвращение экспрессионизма, с контрастными кадрами, игрой света, крупными планами выразительных глаз, дополненное будто тушью нарисованными вытянутыми пейзажами, которое мы видим и у Бергмана, и у Тарковского, и у многих других… Помимо замечательной работы со светом и удивительной сценографии (иначе и не скажешь, пространство организовано очень театрально), созданной Тадеушем Боровичиком и Романом Манном, стоит отметить и работу оператора Ежи Вуйчика — камера тут впрямую ведёт взгляд зрителя, всегда указывает, на чем сосредоточить внимание в эту минуту, и это действительно работает.

Актёрские работы все очень хороши. Мечислав Войт прекрасно исполнил роль совершенно «достоевского» персонажа, роль сложную и многоплановую, и пугающе убедителен от начала до конца фильма. Люцина Винницка вполне могла бы начать эпидемию одержимости и безумия. Особо хочу отметить исполнителей ролей второго плана — посетители трактира чудо как хороши, особенно характерная роль Винсента Володковского, которую исполнил Зигмунт Зинтель.

«Мать Иоанна от ангелов» — очень, очень сильное и определённо заслуживающее просмотра кино. И, думаю, ничуть не вредное даже и для христиан.

8 из 10

12 октября 2014

Демоны без ангелов

Восемь могучих демонов, и каждого она знает по имени. А вот ангелам здесь места нет. Ни в светлом монастырском дворе, где бесноватые сёстры кружат в экстатическом танце, ни в белых залах, осквернённых прикосновением закопчённых рук, ни в ясных глазах матери Иоанны, затягивающих в тёмный водоворот. Нет святости в святой обители, всё от лукавого. И для ксёндза Юзефа Сурина, присланного изгонять бесов из настоятельницы, всё тоньше грань, что отделяет от грехопадения его самого. Сможет ли он противостоять козням нечистого и сохранит ли собственную душу?

В основу фильма легла одноимённая повесть Ярослава Ивашкевича, опирающаяся на реальные события. В 17 веке два французских монастыря урсулинок прославились массовыми «эпидемиями» одержимости. В каждом случае историками отмечены симуляция симптомов и политическая подоплёка: когда духовные отцы не гнушались физическими радостями общения с монашками, церковь могла замять скандал эффектным процессом с аутодафе. Перенеся действие в родную Польшу, писатель мудро ушёл от двусмысленных толкований: его героиню на самом деле одолевают демоны, а чувства героя далеки от чувственности. Экранизация, — кстати, довольно бережная к первоисточнику, — не столь однозначна. Тщательно следуя сюжету, режиссёр Ежи Кавалерович одновременно оставляет немало смысловых пустот; и эта недосказанность, использованная в качестве художественного приёма, открывает широкий простор для трактовок.

С точки зрения современной науки одержимость — болезнь, все признаки психического расстройства налицо. Впрочем, и средневековые учёные знали, что девушек, наглухо запертых в монастырских стенах, часто поражала жестокая немочь: унылая скука, переходящая в апатию или яростное неистовство. Иоанна, с её резкими и демонстративными метаморфозами поведения, в эту картину укладывается. А святотатственная любовь к Дьяволу внушена обычной гордыней: настоятельницу не прельщает тоскливая безвестность, и раз уж святой стать не суждено, лучше быть проклятой, в любом случае внимание обеспечено. Заинтересованной стороной показывает себя и духовенство: если есть Сатана, то существует и Бог, и, значит, больше веры в прихожанах, что собираются на публичные акты экзорцизма как на развлечение. Проблема ксендза Юзефа сложнее: он выходит против демонов на священный бой, в котором враг хитёр, а боец уязвим и деморализован. Если долго смотреть в бездну, бездна посмотрит в тебя; и в самой невинной душе найдётся маленькое чёрное пятнышко. Юзеф, подошедший к краю слишком близко, чувствует, как в нём прорастает и расцветает зло, которое он бессилен победить, но отступать уже поздно. На войне все средства хороши. Пусть сделка, даже с Дьяволом, ведь высшая доблесть христианина — самопожертвование ради спасения ближнего.

Классическое польское кино — самобытная и загадочная «вещь в себе». Лаконичная композиция кадра, внимание к внутренней жизни персонажей, множественность смыслов и символов — всё имеет значение. Картина снята в добрых традициях старой школы, ставившей акцент не на зрелищность и событийность, но на эмоциональность и мастерство актёров. Люцина Винницкая неподражаема во всех проявлениях своей героини, от умиротворённого спокойствия до театральных припадков бесноватости. Мечислав Войт очень хорош в образе человека, предчувствующего, но неспособного остановить своё падение. Эту слабину чувствуют и другие: проницательная трактирщица, её чудаковатые гости и набожные слуги, старый еврейский ребе, олицетворённое альтер-эго Юзефа. Лишь улыбчивая Маргарита, единственная из монахинь, кого не коснулась бесовская напасть, верит святому отцу, но причиной тому её собственная, тоже предсказуемая жертвенность. Атмосфера безнадёжности преследует с первого кадра, когда молящийся ксёндз лежит перевёрнутым крестом, до последнего, с перевёрнутым колоколом, не оставляющим сомнений, по ком он звонит. Символичны и топор, ставший «выстрелившим ружьём», и религиозные беседы героев, полные афоризмов, и замкнутое пространство фильма, ограниченное двумя точками действия — окрестностями монастыря и постоялым двором, — и, конечно, чёрно-белая плёнка, с такой мнимой простотой разделяющая мир на светлое и тёмное, на доброе и злое.

Есть у ленты ещё одна важная особенность: условность временных рамок, ведь поднятые картиной вопросы актуальны всегда. Бог есть любовь, но если он сотворил мир, отчего в нём столько зла? Насколько оправдана жертва, несущая избавление через преступление? Существует ли допустимая мера зла, совершаемого во благо?.. Готовых ответов фильм не даёт. Ангелы не явились, демоны так и остались за кадром, ибо только человек ответственен за собственные поступки.

25 августа 2012

Все зло, которое делает человек — меньше зла, терзающее его

Мать Иоанна была женщиной с очень выразительными глазами, блестящими так ярко, как могли бы блестеть только глаза одержимой. И была она бесноватая восемью демонами: Бегемотом, Валаамом, Исаакароном, Грезилем, Амманом, Асмодеем, Бегеритом, Левиафаном и Запаличкой. Чтобы изгнать их, в монастырь приезжает ксендз Сурин.

Сурин, молится и верует во спасение, чистоту и свободу монахини от зла: идет путем любви к ближнему («Золотое правило» Ветхого Завета) и даже больше — влюбляется в женщину. Смысл его поступков прост: абсолютная движущаяся сила любви к человеку.

Святой Иоанн Златоуст в толковании заповеди Христа о любви пишет: «Вот для чего учил Спаситель не только терпеливо сносить заушения (удар по уху), но и подставлять правую щеку, не только вместе с верхнею одеждою отдавать и нижнюю, но и две версты идти с тем, кто принуждает пройти одну»!

Испытывая добродетель, ксендз пытается изгнать бесов из женщины, для которой возможны только два варианта: либо быть святой, либо быть проклятой… Ангелы покинули Иоанну, и осталась, она, один на один с великим грехом (гордыней), который если рассматривать как метафору, и есть — демон. Но Сурин, предлагает сатане покинуть тело монахини и вселиться в его душу.

Духовная смерть живет почти в каждом жителе этих мест: бесами одержимы все монашки кроме Маргариты, но и постояльцы харчевни не чисты в своих мыслях: в мальчишку проникает злоба на отца, Хшонщевский совращает невинную девушку и бросает ее…

Действие религиозной драмы происходит в 17 веке и основывается на реальных фактах, произошедших во Франции в 1631 и 1642 годах. Одна история случилась в монастыре урсулинок в городе Лудене, другая — в францисканском женском монастыре нормандского города Лувьер. В первом случае настоятель Урбэн Грандье, заключив договор с дьяволом, подкинул монашкам ветку белых роз, обработанную сатанинским зельем. Монахини, понюхав дьявольских роз, впустили в себя демонов. Другая история связана с монахинями и капелланом, которого спустя 2 года судили и приговорили к сожжению за оргии и совращение сестер прихода.

В техническом плане, картина «Мать Иоанна от ангелов», безупречна. Режиссер, снимает актеров прямо в лицо, фиксируя камерой каждую эмоцию: терзание, удивление, бесовщину (гримасы монахини), что создает «иллюзию настоящей жизни». И мастерски снятая сцена спора раввина и католика (обоих персонажей играет один актер) с поворотом камеры ровно на 180 градусов, позволяет зрителю увидеть глубину смысловой нагрузки диалога двух мужчин: Кавалерович, по существу, показывает спор человека с самим собой о вере, Боге, дьяволе.

Эта картина посвящена гуманизму, поэтому ее создатели дают возможность грешной героине (Иоанне) прозреть, поверить в возрождение своей души, но и ужаснуться злу, у которого множество лиц. Смятение, злоба, гордыня и многие другие бесы, живущие в человеке, способны начисто стереть любовь из сердца, которая сильна как смерть. Уж если пришла, то отворяй ворота!

После просмотра «Матери Иоанны от ангелов» хочется задать лишь один вопрос: «Кто теперь спасет Сурина»?

9 из 10

31 июля 2012

Ужасы Мать Иоанна от ангелов появился на свет в далеком 1960 году, более полувека тому назад, его режиссером является Ежи Кавалерович. Кто играл в фильме: Люцина Винницка, Мечислав Войт, Анна Чепелевская, Мария Хвалибог, Казимеж Фабисяк, Станислав Ясюкевич, Зигмунт Зинтель, Ежи Качмарек, Францишек Печка, Ярослав Кушевски, Лех Войцеховский, Мариан Носек, Ежи Уолден, Мэриэн Новак, Зигмунт Малявский.

Страна производства - Польша. Мать Иоанна от ангелов — заслуживает зрительского внимания, его рейтинг более 7.5 баллов из десяти является довольно неплохим результатом. Рекомендовано к показу зрителям, достигшим 16 лет.
Популярное кино прямо сейчас
2014-2024 © FilmNavi.ru — ваш навигатор в мире кинематографа.