Запрещено! (1959)

Если оценивать эту ленту с позиций жанровых, то шансов у нее не слишком много. Весьма слабая криминальная интрига, да и любовная линия почти не развернута. Тут нет особых достижений в преодолении жизненных тягот. Все эти вопросы хоть и обозначены, но никак не раскрыты. И исходя из этих моментов — ну никак фильм не может заслуживать высоких положительных оценок.

Однако, если относиться к фильму внимательно, то сложно пропустить детали. И прежде всего это описание послевоенного быта. И пусть в изяществе показанного лента Фуллера безоговорочно проигрывает «Зарубежному аналогу» Уайлдера, зато автор успевает нам рассказать о многом другом. Самое первое — это о символах. Кратко и точно он подмечает два предложения о свастике.

Обывателю сложно поверить, но ведь действительно, использование свастики — это не прерогатива Гитлера с его компанией. Свастика действительно использовалась на шевроне 45-й пехотной дивизии армии США (с 1923 по 1939 год). И в том, что Фуллер подмечает это есть не только момент просветительский. Он будто требует от зрителя зрить в корень, отличать главное от второстепенного. Именно поэтому он аккуратно и ненавязчиво развивает свое собственное исследование нацизма. Рассмотрев тему свастики он внимательно отсеивает от нацизма жителей Германии. Ну а вскоре затрагивает и тему Нюрнбергского процесса. Увы, к большому сожалению в фильме даже не упоминаются советские граждане, пострадавшие от фашистских захватчиков. Но даже и без этой детали акценты тщательно расставлены. Автор показывает дело не в символах, и даже не в вождях. Дело в гнилой идеологии и личностях, которые идеологию эту транслируют.

И тут сталкиваются две реальности. Основной сюжет в котором мы внимательно следим за романом американского солдата и спасшей его немецкой дамы с треском проигрывает моментам второстепенным. Ну это же и так понятно, что скорее всего брак этот был совершен сгоряча, без любви. Что уж тут копать? А вот разворачивающиеся на этом фоне акты саботажа со стороны немцев, провокации и диверсии — куда более острая вещь. Добавляют эффект хроникальные кадры Нюрнбергского процесса.

Вот и выходит так, что несмотря на легкость и даже некоторую поверхностность, отсутствие остроты развития сюжетных линий, лента получилась более чем глубокая, информационно тщательно проработанная, насыщенная. Тут нет героики линий, нет и оголтелой пропаганды

7 из 10

«Запрещено!» — один из лучших в череде военных фильмов Фуллера, отмеченный, безусловно, реверансами в адрес американской армии (как же без этого!), но без совсем уж навязчивых патриотических дифирамбов. Фильм можно поставить на второе место по качеству (среди его военных лент) после эпопеи «Большая красная единица» в фуллеровской фильмографии. Почти полное отсутствие стрельбы, камерный формат, обусловленный скромным бюджетом, активное использование архивных документальных съемок, сосредоточение внимания на конфликте между американским пониманием свободы и немецкой запуганностью нацизмом, неготовности народа Германии к свободе чем-то напоминает «Шкуру» Кавани, только без присущего ей нигилистического и деконструктивистского пафоса.

Многие сцены послужили источником вдохновения для второй части «Цельнометаллической оболочки» Кубрика (особенно начало «Запрещено!»), но острие сюжета проворачивается между желанием героев признать нацистские преступления и отсутствием у них достоверной информации для этого. Тема нацистского подполья, сформированного из бывших участников гитлерюгенда, — реальный факт. Существование подпольной организации «Вервольф» стало сквозной темой философского шедевра Триера «Европа» об истоках и судьбах западной цивилизации.

Очень интересно тема этого подполья воспринимается после просмотра «Ликвидации» Урсуляка, в которой схожие образы послевоенной необустроенности толкают многих организовывать банды, грабящие людей. Проблема послевоенной преступности, безотцовщины, расцвета бандитизма на руинах разрушенных городов — чрезвычайно интересно проработана в немецком и советском кино. Вспомним хотя бы «Замужество Марии Браун» Фассбиндера. Еще одна тема, с связи с которой вспоминается картина этого режиссера — проституирование немецких женщин ради пропитания — чудовищный факт жизни послевоенной Италии, Венгрии, Германии.

Конечно, у Фуллера американцы показаны как освободители, в чем много квасного фанатичного патриотизма, никак не подкрепленного фактологически, но, тем не менее, в лучших сценах фильма он показывает себя как индивидуалист-гуманист, порицающий любое насилие социальной и политической системы над личностью, ее безжалостность по отношению к человеку. Когда начальник призывает героя бросить беременную жену, это выглядит проявлением немотивированной жестокости, схожей с той, что проявляет Жуков в «Ликвидации», призывая расстреливать обычных одесских воров.

Фуллер будучи весьма жестким режиссером, пессимистически, как и любой консерватор, смотрит на перспективы общественного развития и трезво оценивает человеческую природу, никак ее не приукрашивая (сцена семенных ссор между американцем и его женой — шедевральны, почти в духе «Чувства» Висконти, фильма, который Фуллер, видимо, смотрел, ведь он вышел за три года до «Запрещено!»). Снятый в один год с «Кровавым кимоно», «Запрещено!» вновь демонстрирует, что Фуллер может сделать хорошее кино буквально «из топора»: не имея ни бюджета, ни актеров (ведь все, по сути, играют, заурядно), лишь «женщину, мужчину и револьвер», как он сам сказал в «Безумном Пьеро» Годара, то есть лишь режиссерскую выдумку и мастерское владение сценарной драматургией и монтажом. На то он и Сэмюэль Фуллер.