На берегу (1959)

Немного наивное, но все равно прекрасное кино.

Роман Невила Шюта, по которому снят фильм, я читала, поэтому мне трудно отделить киноверсию истории от книжной. Если начать с экранизации, то будет трудно понять, о чем идет речь: никакой предыстории нам не показывают. Но по ходу дела вникаешь в сюжет, который в целом незамысловат: тут нет спецэффектов, экшена, военных действий. Только глубокая драма нескольких людей, а точнее, всего человечества.

Несмотря на отсутствие динамики, фильм смотрится на одном дыхании. Герои кажутся обычными людьми, которые просто живут свою жизнь и отказываются верить в неизбежный конец. Обыденность и безысходность здесь настолько реальны, что становится жутко и страшно. Мы смотрим не на Австралию начала 60-х, мы смотрим на весь мир, большой, жестокий и абсолютно бестолковый. Увы, посыл режиссера и автора романа оказался незамеченным. Притом здесь не ищут правых и виноватых, не делают акцент на то, кто допустил случившееся.

И все-таки 'На берегу' чествует жизнь с ее простыми радостями и повседневностью. Это не сказка, где победит любовь, но она здесь есть, ведь светлому чувству найдется место даже перед концом света. Фильм богат проявлениями всех людских эмоций, которые прекрасно воплотили на экране известные актеры: Грегори Пек, Ава Гарднер, Энтони Перкинс.

Возможно, моя оценка была бы еще выше. если бы я не прочла книгу перед просмотром. Не буду спойлерить, но некоторые моменты экранизации существенно отличаются от бумажной версии (и не в лучшую сторону), но тут я уже субъективна.

К просмотру однозначно рекомендую.

8 из 10

Помню, будучи еще школьником, я верил, что единственный материк, на котором останется жизнь после ядерной войны, будет Австралия. Я уже не помню, откуда я это знал, но в этом были уверены все мои одноклассники — простые советские школьники. А сегодня, я, кажется, понял, откуда мы это знали… посмотрев фильм Стэнли Крамера 1959 года «На берегу» с Грегори Пеком и Авой Гарднер в главных ролях.

Вряд ли этот фильм шел в советском прокате, но наши партийные боссы его явно смотрели. Вот откуда мы с детства знали про Австралию — из утечек из партийных коридоров. Знали про Австралию и американцы. Но, как это обычно бывает, американцы знали чуточку больше. Так что мы были с ними в неравных условиях. Об этом, кстати и история, снятая за 3 года до Карибского Кризиса.

В СССР такого кино не снимали. Мы почему-то никогда не верили в реальный апокалипсис, надеясь на силу и благоразумие Советской страны. А вот Америка к нему готовилась. И, судя по всему, американцы боялись его больше, чем мы. Именно этим объясняется сюжетная линия ленты. Именно этим объясняется появление в картине смертельных таблеток и тяжелая атмосфера, похожая на ту, что наверняка пропитывала бункер Адольфа Гитлера и Евы Браун. Вот, как сильно американцы боялись ядерного оружия Советского Союза. И именно к нам были направлены их мольбы, начертанные на городском плакате «Есть еще время, брат…».

Конечно же, режиссеру было бы неплохо знать, что Хрущев читал и говорил по-русски (хотя, у него же наверняка был штатный кино-переводчик) Но, в свете последних политических катаклизмов, было бы лучше, если бы нашелся современный режиссер и этот плакат увидел уже не Хрущев и даже не мы с вами, а новые трампо-американцы. Было бы очень неплохо, чтобы они посмотрели, к чему ведет их тяга к доминированию.

Отличное кино. Красивое и спокойное — без дурацких спецэффектов и идиотских зомбаков. Немного спорное и наивное (все-таки 1959-й), но в целом, достойное того, чтобы вы его разочек посмотрели… «На берегу».

Фея: Ничего не поделаешь, я должна сказать вам правду: все, кто пойдет с детьми, умрут в конце путешествия…

Кошка: А кто не пойдет?

Фея: Те умрут на несколько минут позже…

Морис Метерлинк

Все песни спеты, да скоро и некому будет их петь, а пока, разве что, уныло-печальная «Матильда» звучит реквиемом по прежнему миру. Над танцами тоже запрет, да и грешно плясать на коротких, всего в несколько месяцев, похоронах остатков человечества. Можно, разве что, иронизировать, как сделал режиссер Стэнли Крамер, предложив одну из главных и трагичных ролей королю американской комедии и мюзикла Фреду Астеру. А лучше замолчать и махнуть рукой, как сделал, наверное, Бог в этом печальном, доживающем свое, черно-белом мире. И смахнуть остатки своих непутевых и столь глупых, что дали сжечь себя в ядерном огне, детей со стола, чтобы освободить место для новых песенников или танцоров, которых эволюция через тысячелетия неизбежно выдвинет на авансцену.

Ну а пока последние из людей доживают свои дни в Австралии, месте далеком и ненужном настолько, что на него даже пожалели бомб сошедшиеся в пароксизме мучительной и бессмысленной ненависти сверхдержавы. Может быть австралийцы оказались праведниками? Или, скорее, грешниками, потому что вместо быстрой, гуманно-мгновенной смерти в очистительной ядерной вспышке их теперь ждет безысходное ожидание конца от радиоактивного яда, впрыснутого тысячами бомб в атмосферу и постепенно распространяющегося по воздушно-кровеносной системе планеты в Южное полушарие.

Все, конец, финал. И выбор теперь простой — красиво хлопнуть дверью, не оттягивая неизбежное, проглотив пачку снотворного или вдохнув в гараже порцию угарного газа, или отчаянно биться, бороться в поисках выхода, спасения, вероятность которого составляет ноль целых, ноль-ноль-ноль… Биться до последнего. А потом? Потом настанет тишина, и деревья пробьются сквозь бетон автострад, тростник будет колыхаться на ветру, а белки играть в остовах небоскребов. Когда умрет последний человек, так и не поверивший, что все закончилось вот так, просто…

Это будет чуть позже, а пока капитан атомной подводной лодки «Рыба-меч» — Дуайт Тауэрс, он же и главнокомандующий вооруженными силами Соединенных Штатов Америки, от которых осталась только эта самая подводная лодка, прибывает к австралийским берегам. Зачем? Больше некуда плыть, порты и базы в других местах разрушены, эфир гудит от помех, вызванных недавними атомными взрывами, команда требует хоть какой-то твердой земли. Обратной дороги к родному дому нет, как нет уже и самого дома, и родных. И осталась только лодка, экипаж сирот и вдовцов, и последний доступный берег Южного континента.

Австралия — целая невредимая, сверкающая, как глянцевая картинка, напряженно ждущая ответов о перспективах будущего от ученых и не верящая, когда их получает. Пытающаяся понять — ждет ли ее конец от ядовитых осадков или все-таки откроется чудесное спасение, а пока работающая и живущая по обычному графику, как старые часы, некогда заведенные и все-еще идущие, вальяжно, но все медленнее и медленнее. Только больше стало самоубийств, стали яростнее и бессмысленнее пьяные вечерние споры о грядущем, ну и о прошлом. Кто-то тратит накопленные за всю жизнь деньги, кто-то забывается в диких автомобильных гонках или в скорых романах, кто-то молится. В Австралии Дуайту можно передохнуть, переждать, чтобы потом внезапно броситься назад, в радиоактивный ад Северного полушария, навстречу неожиданно появившемуся странному радиосигналу из разрушенного, вроде, Сан-Франциско. Болотному огоньку, дающему надежду на возможное спасение. Или дарящему окончательное разочарование.

Этот фильм создан как притча или, скорее, показательный пример, драма жестокая и поучительная. Что будет с тобою, дорогой зритель, если ты, наконец, не поумнеешь. Если тебе интересно — взгляни на зарисовку из будущего и выбирай, на здоровье, любого из двух дюжин героев. Можешь разбиться в гоночной машине, можешь свести счеты с жизнью — своей и своей семьи, можешь отчаянно молиться до самого конца. А можешь оказаться разведчиком, бредущем в костюме радиозащиты по столь знакомым, глянцево-туристическим, но вымершим теперь улицам мертвого Сан-Франциско, эдаким Сталкером в рукотворной человеческой Зоне. Все роли в твоем распоряжении, но только один финал, если не поумнеешь.

Так, наверное и надо было бить в ту эпоху, наотмашь, чтобы пронять докторов Стренджлавов, которые на разных континентах, высунув язык от усердия, соревновались в изобретении все более и более гибельных устройств. «Они могут уничтожить планету пять раз, а мы целых десять!». Создать фильм, который снимает шкуру и чешет смертным холодком оголенный костяк даже самого недалекого политика, ласково поглаживающего красную спусковую кнопку. Победителей не будет, а те, кто чудом задержатся на бренной земле на несколько лишних минут — позавидуют мертвым. Фильм сработал, по крайней мере на какое-то время. Тем более, что почти встык к нему пошли, менее страшные, но бьющие по тем же болевым точкам «Как я перестал бояться» и «Система безопасности». А эффект закрепила во многих своих сериях «Сумеречная зона».

Фильм сработал, тогда. Но сейчас, когда появилась новая плеяда политиков, еще более нахальных, неграмотных и брезгующих старыми очевидными истинами, настала пора снимать что-то не менее кардинально-окончательное. И вводить прямо в мозг, для полного закрепления.

Смертны нации, культуры, произведения искусства. Но шутим мы, работаем, дружим с бессмертными, на бессмертных женимся, бессмертных мучаем и унижаем (Клайв Льюис)

Капитан американской подлодки Дуат Тауэрс, всем своим видом демонстрируя замкнутую мужественность, сходит на далекий австралийский берег. Вечеринка в окрестностях Мельбурна: белые крылья яхт, солнечные часы блаженного ничегонеделанья, а потом, на темной террасе — едва знакомая женщина в халате с вышитыми розами, что мягко покачивается на шпильках и доверчиво льнет к груди, источая запахи морской воды, горячей кожи, французского коньяка. Верный жене и уставу береговой службы, он уложит ее в постель, а после вернется на судно, где будет долго перебирать фотографии детей и бокал за бокалом пить неразбавленное молоко. Конечно, голливудский поцелуй на фоне заката неизбежнее апокалипсиса, но это не история любви. Для нее, как и для других долгосрочных проектов, слишком поздно. К январю альтернативного 1964-го северное полушарие обезлюдело под далекие разрывы кобальтовых бомб и писк счетчиков Гейгера, а южному — замедлившие распространение радиации пассаты дали несколько месяцев форы. Теперь они истекают, и остается только сажать нарциссы, удить форель, готовить молочную смесь для детей, допивать запасы марочного портвейна и танцевать под старые граммофонные записи — ждать конца.

Роман англичанина Невила Шюта в принципе отличается некоторой сюжетной аморфностью. В экранизации 1959 года она только усилилась, стала рельефнее и трагичнее. Здесь, в сущности, нет главного героя, протагонистов и антагонистов, идейных конфликтов, межличностного напряжения: человечество впервые действительно оказалось в одной лодке — время жаться друг к другу в поисках тепла. Нет и каких-то ярких событий, поворотов действия. Полноценная история предполагает развитие во времени, перед лицом же вкрадчивой смерти к прошлому нет возврата, будущего почти не осталось, и люди вязнут в своем коротком настоящем, застывают в нем. Львиная доля хронометража отведена разведывательному плаванию подлодки «Рыба-меч» вдоль берегов Северной Америки, но и это не привычная погоня за надеждой, а просто добросовестное устранение последних белых пятен, педантичное выполнение обязанностей, уже бессмысленных, но в силу своей привычности субъективно важных. Взгляд перископа скользит по пустым городам, Сиэтлу, Нью-Йорку, Сан-Франциско, совсем не подвергшимся разрушениям, но невыразимо далеким, выглядящим чуждо и причудливо, точно следы исчезнувшей марсианской цивилизации. Несколько пометок на карте, печальная улыбка — можно возвращаться в док для вечной стоянки и положенного по инструкции капитального ремонта.

Эта особенность ленты поначалу затрудняет ее восприятие, быть может, поэтому авторы недавнего австралийского ремейка пошли по пути упрощения, насытив сюжетную канву трагическими предательствами, героическими походами и картинами панического беспредела. Но, отвлекшись от надежд на сюжет, проникшись тягучим ритмом ускользающих дней, начинаешь замечать, насколько тонко и глубоко простроен фильм. Он подкупает очень важной для фантастики визуальной достоверностью и безукоризненной логикой событийных мелочей. Не уходя в флешбеки и текстовые пояснения, Крамер буквально несколькими кадрами обрисовывает масштабную картину бытовых и экономических перемен, а остальное добирает «случайными» видами, обрывками разговоров, неясными знаками, постепенно складывающимися в целостную картину угасания. Незаметно пустеют правительственные учреждения и дорогие клубы, догорают вечеринки, эпизодические персонажи, которых узнаешь не по имени, но в лицо, мелькают все реже, а потом и вовсе уходят, не попрощавшись. Мелодраматичные музыкальные фразы становятся все реже и неувереннее, пока не смолкают совсем, уступая место плеску волн и шороху ветра. Выцветают, теряют свое содержание прежде казавшиеся незыблемыми категории, и первой из них — вина. Теперь уже абсолютно неважно, кто чиркнул спичкой, кто первый нажал на красную кнопку. В конце концов, это было неизбежно с тех пор, как планета превратилась в крюйт-камеру.

Призыв задуматься, пока не стало слишком поздно, конечно, доминирует, во многом определяя облик картины. Но крамеровская антиутопичность подчеркнуто чужда манипуляции. Фильм тих, статичен и очень деликатен. Вопреки тому, что тема более чем располагает, в нем нет живописания ужасных подробностей, надрыва, отчаяния, даже собственно сцен смерти. Напротив — почти в каждом эпизоде чувствуется оттенок необъяснимой иррациональной беспредметной надежды, не позволяющей людям даже у самого края потерять волю к жизни, расчеловечиться, изменить себе. Режиссер препарирует нашу прямо причастную к минувшей катастрофе беспечность и слепоту, органическую неспособность души поверить в собственную смертность, смириться с ней. Человечество до последнего дня живет своими привычными мечтами, планами и радостями, а потом — нет, не вымирает, но уходит: поодиночке или маленькими группами отправляется в дорогу из обжитых мест, которые немного жаль покидать. Визжа покрышками, уносится по млечному пути «Феррари» Джулиана Осборна. Уходит в рейс — к далеким берегам Родины ли, в прошлое ли, на встречу с погибшей семьей — Дуайт Тауэрс. Светлой тенью следует за ним Мойра Дэвидсон. Пройдет еще год, на Земле угаснут последние островки электрического света, и некому будет заколотить окна опустевшего дома.

Вот и нет больше практически всего населения земли, лишь слегка населенной остается Австралия. Нет, продукты человечества не стерты с лица земли — у нас все ещё есть огромные города, небоскребы, магазины, заводы. Но нет людей. Повсюду пустота. И непригодность для жизни — воздух полон радиации, что означает быструю смерть для всего живого.

Никакой предыстории, только лишь герои в настоящем. Питер и Мэри Холмс, воспитывающие маленькую дочку; Дуайт Тауэрс — капитан подводной лодки, который отплывает в Америку, чтобы проверить есть ли там жизнь и кто передает сигналы оттуда; Мойра и Джулиан — местные выпивохи. С начала фильма вообще мало чего понятно, но потом осознаешь, что герои живут и, можно сказать, доживают свой век после мировой катастрофы. И, увы, конец случится практически в одно время для всех и никто не спасется.

Это что-то из разряда фраз «Представьте, что вам осталось жить один день, что бы вы сделали?». Герои каждый день живут как последний, пытаясь наполнить его хоть какой-то радостью и притупить осознание неизбежной смерти. Кто-то участвует в гонках — то, о чем давно мечталось, а кто-то неожиданно встречает любовь и заполняет светом свои дни. И как верно Мойра говорит Дуайту: «Я досталась тебе слишком легко. В другие дни меня это волновало бы, но сейчас — нисколько». Нет времени, надо спешить. Но больше всех переживает Мэри — ее безумно жаль на протяжении фильма, поскольку ее страдание выражается в каждом движении и взгляде. Она больше не видит смысла что-то делать, и все ее мысли вертятся вокруг дочери.

Актеры прекрасны. Солнечная Ава Гарднер, так сильно врезавшаяся в память по последней сцене, где ее ослепляет солнце у берега океана. Грустно-строгий Пек, все время старающийся сдерживать эмоции. Нервничающий молодой Перкинс, переживающий со слезами на глазах за своих жену и дочь. Задумчивый мудрый Астер, никак не вяжущийся с такой ролью после участия в комедиях и мюзиклах. И, конечно, Донна Андерсон, сильнее всех выражающая свое страдание.

Что примечательно в фильме, так это отсутствие правых и виноватых, и что стерто именно северное полушарие. Осталась только Австралия. Сцена, где Джулиан рассуждает о случившимся — явно ключевая, проливающая свет на многое.

В общем, залила слезами ноутбук, осталась под глубочайшим впечатлением и впала в невероятную депрессию, посему:

10 из 10

Посмотрел только что этот фильм производства 59 года. Играли звезды покрупнее, чем в нынешнем: Г. Пек, Астор, Перкинс, А. Гарднер. Фильм черно-белый, совершенно не пафосный и не милитаризованный, но берущий за душу своей безысходностью. Главное, фильм не направлен ни против русских, ни против китайцев, ни против еще кого-то, а печально объясняет, что человечество заигралось своими смертоносными игрушками, что для начала всемирного пожара достаточно, чтобы кому-то что-то показалось. Когда решают секунды — не до скрупулезного анализа ситуации.

Удивительно, что американцы этот фильм поставили еще до кубинского кризиса, а в СССР мы его не знали и не видели. А может, как раз он помог урегулировать вопрос.

Боюсь смотреть современный вариант — уж там-то, наверное, и пафоса и патриотизма по-американски с избытком.

1964 год. Северное полушарие уничтожено в результате применения ядерного оружия. Островок жизни — Австралия, где находится последнее пристанище королевского флота и капитана и разворачиваются события фильма.

Стэнли Крамер — художник-соцреалист в кинематографе. Ему всегда были свойственны пафос и некоторая социальная ангажированность. Ну а как их избежать, когда его темы — расовая сегрегация, ядерная война, бедность, насилие в школе и семье, фашизм и т. п.? Пожалуй, никак. К тому же вышеуказанные типа недостатки с лихвой компенсируются пронзительностью изложения, реалистичностью проектируемых ситуаций и надеждой на лучшее.

Удивительно и другое — Крамер хоть и экранизировал антиутопический роман Невила Шюта, но все же сам в первую очередь оказался почти пророком: в 1963 году грянул Карибский кризис, поставивший мир на грань 3 мировой войны. И Крамер в фильме не ставит вопрос о виновности кого-либо — пострадали-то все. Своеобразным показателем этой ситуации служит герой Фреда Астера, сочетающий в себе здравый смысл в оценке причин и следствий катастрофы и безумие накануне смерти (чего только стоит гонка на Феррари за Гран-при Австралии). Именно он и является, пожалуй, не главным, но центральным персонажем истории. Остальные герои… Кстати, большинство из них связаны с подлодкой, курсирующей в поисках непонятно чего на берегах Америки. Наверное ищут ту самую надежду… Так вот большинство других героев рыщут в тупике надвигающейся радиации. Кто-то остается в радиационной зоне, предпочитая смерть на родине. Кто-то ищет быстрого избавления для себя и своих близких (герой Перкинса). Наконец, главная экранная пара (Пек и Гарднер), несмотря на личные трагедии, вновь находит любовь, спасающую от одиночества смерти.

Парадокс состоит в том, Крамер, любя своих героев, давая им надежду, дает выбор зрителю — человек может жить (любовью, надеждой, гонкой) или умереть. И выбор дается нам всем. Недаром премьера пошла одновременно в нескольких странах, в том числе в США и СССР. Жаль, что не видели, наверное, этого фильма Кеннеди и Хрущев. (А, может, и видели — все-таки Карибский кризис кончился ослаблением ядерного напряжения…)

Что касается киношной актуальности, то, строго говоря, фильм — продукт своего времени (например, патетичность (театральность) чувственных проявлений в фильме). Но при этом он реально сохраняет остроту восприятия постапокалиптического мира. Недаром апокалиптические настроения нарастают в современной России, в частности. И в этом смысле фильм полезен и сейчас — и не только в контексте иранской, корейской, американской, российской и другой какой угодно ядерной угрозы. Полезен тем, что объясняет их глупость и бессмысленность перед великой силой человеческих чувств, дефицит которых мы сегодня все и ощущаем.

Цитата:

«Фильм этот сейчас почти забыт, а зря. В те годы, когда угроза ядерной катастрофы была не менее реальна, чем сегодня угроза, скажем, повальной наркомании, фильм этот произвел на весь мир такое страшное и мощное впечатление, что в ООН было даже принято решение: показать его в так называемый День Мира во всех странах одновременно. …

Фильм нас буквально потряс. Картина последних дней человечества, умирающего, почти уже умершего, медленно и навсегда заволакиваемого радиоактивным туманом под звуки пронзительно-печальной мелодии «Волсинг Матилда»…' — Стругацкий, Борис Натанович 1961 — 1963 гг.

8 из 10

Картина представляет собой реалистичное изображение финала существования человеческой цивилизации, уничтоженной ядерной войной. Тема глобальной войны актуальна до сих пор, а потому вопросы смысла человеческой жизни вообще и перед лицом неизбежной смерти в частности, ещё долгое время будут вызывать споры в т. ч. и теологического характера.

Сюжет. Фильм не раскрывает сути и хронологии произошедших событий. Но и автор романа тоже лишь легко коснулся причин катастрофы, делая простым логическим путём убийственный вывод о том, что война произошла из — за нелепой политической ошибки: предубеждённости и уверенности политических лидеров, что потенциальный противник известен, а потому и ответ ему заранее готов. Не желание лидеров ядерных держав отойти от стереотипов, остановится, подумать и договориться, привело к вполне предсказуемым действиям и последствиям. В этом и заключается особая актуальность фильма и произведения в наши дни. Удар может нанести один, а перессорится между собой могут другие, даже не догадываясь, кто за этим стоит. Представьте ситуацию, когда в руках террористов окажется ядерное оружие на территории какой — нибудь ядерной державы. Им достаточно будет нанести один ракетный удар, даже не удар, а попытку удара. И реакция будет незамедлительной и цепной. Ракеты нацелены, а подумать времени уже не будет. В некотором смысле автоматизм обречённых. Населению Австралии, которое описано в романе и фильме, в каком — то смысле повезло, хотя не надолго: ветер скоро донесёт до её берегов смертельную радиацию, а потому у жителей нет никаких шансов остаться в живых. Как проживут люди свои последние полгода? Автор романа продемонстрировал, а режиссёр согласился показать стоическое спокойствие населения. Жизнь за эти полгода почти не изменилась: до самого конца люди остались людьми. Можно ли предположить такую реакцию людей сейчас? Вряд ли, слишком другое время было. Поэтому в римейке 2000 г. с А. Ассанте в главной роли, режиссёр показал другой взгляд на современных нам людей: элементы массового психоза, мародёрство, агрессия и наплевательское отношение к другим людям и т. д.

Актёры. Стабильно профессиональная игра, но без излишеств, т. е. выдающейся её назвать никак нельзя. Хотя к достоинствам постановки следует отнести тот факт, что персонажи раскрыты даже лучше чем у Н. Шюта. Те, кто знаком с оригиналом, наверняка согласятся, что при прочтении книги понять характеры героев не так просто: много диалогов, но описания внешности, внутренних переживаний практически нет. Есть много мыслей персонажей, но из них не выходит цельного образа. А потому режиссёр заслуживает уважения тем, что воссоздал на экране харизматичные и запоминающиеся персонажи.

Единственным недостатком произведения, а соответственно и фильма, это то, что автор уничтожил человечество полностью. Ведь наверняка многочисленные бункеры на территориях различных государств не пустовали, а занять их перед ракетной атакой ничего не стоит.

Немного о римейке. В целом фильм неплох, а А Ассанте отлично справился со своей ролью. Однако главным недостатком всё же является излишняя затянутость (2 серии), а потому многие могут заскучать при просмотре.

Вывод: рекомендую к просмотру это, пока ещё не сильно устаревшее кино.

8 из 10

Время ещё есть… братья

1964 год. Последствия ядерной войны ужасны. С лица Земли один за другим исчезают города, страны, части Света. Лишь в Австралии ещё есть остатки жизни. Спустя несколько месяцев радиация доберётся и до Австралии. Люди обречены. Они бессильны помочь друг другу. Остались лишь воспоминания, сострадания и пустые надежды. На фоне общей трагедии показана жизнь отдельных людей.

Дуайт Тауэрс (Грегори Пек) — командир американской субмарины, прибывшей в австралийский порт. Война убила его семью. Но именно здесь, в Австралии он находит свою последнюю любовь — Мойру Довайдсон (Ава Гарднер).

Мойра находит своё утешение в бутылке джина. Мойра никому не нужна. В жизни у неё было много мужчин, но ни с одним она не нашла счастья. Она понимает, что впустую прожигала свою жизнь. А что теперь? Ни мужа, ни детей. А тут ещё жить остаётся какие-то считанные дни.

И вот она встречает Дуайта. И влюбляется в него с первого взгляда. Она со временем понимает, что это тот мужчина, которого она искала всю жизнь.

Лейтенант Петер Холмс (Энтони Перкинс) счастлив с женой Мэри (Донна Андерсон) и с их дочкой Дженнифер. Он понимает, что их счастье скоро закончится, так как ядерное облако уже не остановить. Ему страшно от того, что жена и ребёнок будут умирать в мурках от радиационного излучения. Петер находит в себе мужество достать ещё пока редкие таблетки смертельного снотворного.

Глаза героя Перкинса на протяжение всего фильма полны трагизма, страха и обречённости (блистательная роль!).

Профессор Джулиан Озборн (Фред Астер) — один из бывших мужчин Мойры. Он не смог удержать её возле себя. Однако жизнь сталкивает их вместе. Только вот взаимных чувств уже нет.

Джулиан как никто другой понимает трагедию человечества. Он — учёный-физик и прекрасно знает, что немалая часть вины в ядерной войне исходит от них самих, придумавших это страшное оружие.

Единственное утешение, которое осталось у Джулиана — автогонки. Он покупает старенькую гоночную машину, тренируется, участвует в гонках и выигрывает их. Эта победа даёт ему поверить в себя. Он давно хотел выиграть гонки. И теперь, когда тебе немного так осталось, ведь это так прекрасно — исполнить свою давнюю мечту.

Запомнился ещё один кадр.

Пастор читает проповедь горожанам, чтобы те не впадали в отчаяние. Тут же раздают появившиеся таблетки смертельного снотворного, а рядом стяг с надписью: «Время ещё есть… братья».

Уже в те годы — пятьдесят лет назад общество забило тревогу о том, что нужно уничтожить ядерное оружие (или оно уничтожит весь мир). Однако тогда ядерную войну удалось избежать. Но ядерное оружие существует и по сей день. И оно наготове… Но ещё можно предотвратить катастрофу.

Время ещё есть… братья!

10 из 10