Любовь бывает ядом (1958)

Убежденный нацист, близкий друг Геббельса и один из столпов пропагандистского кинематографа III-го Рейха (вместе с Карлом Риттером и Лени Рифеншталь) Файт Харлан всю свою жизнь снимал кино про любовь. Даже в самом своем знаменитом (и проклинаемом) фильме «Еврей Зюсс» в центр повествования он ставил огромное чувство между Доротеей Штурм и юным Фабером, готовыми отдать жизнь друг за друга и за собственную честь. Даже в масштабной постановке «Кольберга», где, кажется, за батальными битвами во славу прусского оружия и разглядеть-то что-либо иное непросто будет, на авансцену выдвигаются нежные отношения между Марией Вернер и лейтенантом Шиллем. Без любви нет смысла ни в Великой Германии, ни в немецкой нации, ни в расовой чистоте.

Вот только любовь по Харлану — это очень консервативное чувство. Оно всегда и во всем противопоставляется страсти, которая к любви никакого отношения не имеет и суть чистая физиология, ставящая человека разумного на одну ступень с животными. И позволивший страсти взять над собой верх человек неизбежно должен понести наказание. И если в картинах, снятых до переломного 45-го года герои Харлана, борясь со страстью, одерживали победы и дарили тем самым пример немецкому народу: «Путешествие в Тильзит», «Молодежь», «Иммензее», — то после поражения в войне режиссер уже не столь уверен в торжестве праведного чувства. Одна из первых снятых после возвращения мастера к работе картин «Ханна Амон» просто кричит о чувстве глубочайшей депрессии ее создателя. Более того, вскоре, в биографической ленте о Рихарде Зорге, Харлан впервые позволил себе оправдать страсть, создавая положительный образ без памяти влюбившейся в советского разведчика Катарины фон Вебер, готовой ради своего чувства даже на предательство Отечества. Но не мог же только-только прошедший процедуру денацификации режиссер рисовать образ антифашиста Зорге черными красками! Вот и пришлось наступать на горло собственной песне и в отношении его сподвижницы.

Но «Изменник Германии» так и остался в фильмографии постановщика робкой и неубедительной попыткой оправдаться за свои взгляды, которых, на самом деле автор никогда не менял. А вот снятый вскоре после того шпионского эпика фильм «Любовь бывает ядом» стал, пожалуй, квинтэссенцией послевоенного Харлана и гимном его ультраконсервативным взглядам. Здесь он со всей яростью, всем накопленным за время простоя и вынужденных постановок чуждых его естеству картин гневом, обрушивается на либерализм в сексуальных и общественных отношениях, клеймит релятивистскую мораль, отстаивает патриархальные ценности и т. д, и т. п. Словом, делает все, чтобы спустя десятилетия оставаться одним из самых ненавидимых демократической общественностью художников: нацистом, сексистом, клерикалом и душителем свобод.

Однако история, рассказанная Харланом в этой картине, настолько проста, типична и опустошающе безнадежна, что небрежно отмахнуться от нее будет непросто. И рассказывал ее уже не полный оптимизма и уверенности в будущем молодой художник, а прошедший через крушение всех жизненных идеалов, сломленный духовно человек, весь жизненный опыт которого утек вместе с падением Рейхстага в одну огромную черную дыру. И который смотрит на новое поколение с уверенностью в том, что оно неизбежно повторит его судьбу.

Падение, моральное и физическое, героини ленты Магдалены Кёлер происходит из-за того, что патриархальные ценности в современном режиссеру мире потеряли свою актуальность, и чтобы продолжать их отстаивать необходимо обладать огромной силой духа, которому у выпускницы закрытой религиозной школы взяться просто неоткуда. Поэтому она оказывается совершенно не готова к царящему за воротами интерната буйству не сдерживаемых законами морали (они рухнули в 45-м) страстей. Когда все вокруг говорят, что черное — это белое, трудно продолжать верить в обратное. Отец же за годы учебы стал для Магдалены бесконечно далек, хотя по-прежнему верит, что в его дом вернулась все та же, целомудренная и богобоязненная дочь пастора. Но у девушки уже другие друзья и другие ориентиры. Захваченная потоком «освобождения» она погружается в атмосферу богемы, где нет ограничений и табу, стремительно принимая возникшую в результате опьянения вседозволенностью страсть за настоящее чувство.

Но то, что в мире новых друзей Магдалены называют «любовью» в мире ее отца зовут «развратом». И выставление обнаженного тела дочери пастора на всеобщее обозрение для тех немногих, кто еще остается верен традициям — оскорбление и святотатство. Если бы еще возможно было покаяние… Но покаяния нет, потому что отца и дочь больше ничто не связывает. Магдалена выбирает то, что она считает «любовью» и отбрасывает с дороги проклявшего ее родителя, теряя тем самым свой единственный якорь в бурном море «дивного, нового мира».

Все дальнейшее — весьма предсказуемо. Любимый человек Магдалены предпочитает любить «свободно», развращенная им девушка катится по наклонной: беспорядочный секс, наркотики, проституция ради куска хлеба… И страдающий от чувства вины отец, который оказался слишком слаб, чтобы вытащить свою дочь из трясины и предпочел просто отрезать сгнивший кусок собственной плоти. Было ли иное лекарство? Авторы фильма во главе с Файтом Харланом убеждены, что в современной им Германии — нет. И дальше будет только хуже — немецкий дух погиб, и вместе с ним еще остающееся его носителем старшее поколение обречено терять своих детей. Йоахим Кёлер мог спасти тело Магдалены, если бы принял ее изменение, но душа… Душа, вкусившая отравленную страсть, которая заняла место любви, была обречена.

Как и все послевоенные фильмы режиссера, «Любовь бывает ядом» далек от его лучших работ. Да и могло ли быть иначе, когда сердце художника было опустошено крушением идеалов, а на смену оптимизму пришли глухая депрессия и безнадежность, до времени сведшие нестарого еще Файта Харлана в могилу. А здесь он вдобавок отказался от помощи своей музы Кристины Зёдербаум, которая была для него лучом света в послевоенном мраке. Но там, где даже искры не предполагалось — имело ли смысл разжигать огонь! С Сабиной Зессельманн фильм получился таким, как его режиссер, видимо, и задумывал. Тяжелым, беспросветным, горьким и… старательно избегающим эмоций. Страстей режиссеру хватило в жизни его героини, а потому история падения Магдалены Кёлер рассказана подчеркнуто сухо и бесстрастно. Чтобы у зрителя не возникло соблазна последовать вслед за ней, чтобы оставался шанс отличить любовь от страсти, чтобы отстраниться и посмотреть издалека… Впрочем, веры в то, что старый мир когда-нибудь вернется у герра Харлана к этому моменту уже не было. И фильм стал безжалостной констатацией этого факта.