Украли трамвай (1956)

Отлично выписанный. Как тот считая себя центром вселенной живёт этим ощущением, не задумываясь о будущем, перспективе и тешась сегодняшним днём: маленькими победами в спортивной ли игре, в отношениях с тёщей-ли. Но как говорили Алисе: чтобы остаться на месте надо бежать. В один неприятный день всё начинает рушиться — весь тот придуманный мирок построенный на иллюзиях самоглавенства — и в первую очередь мнение о самом себе. Вот так-то терзаемый он начинает своё скольжение вниз — а в условиях главенства капитала это опускание в нищету, его и его семьи. И только поступок отчаяния — угон трамвая и дальнейший суд, разрешает его сомнения — ведь все, даже злые начальники, выступили со словами в его защиту. Да и проступок был мал, как сам этот человек и неказист.

В общем хэппи-энд, что отдаляет от Чеховской правдивости, хотя начало было очень близко видению Антона Павловича. Да и итальянский нео-реализм постоял только рядом. По «жизненности» данный финал не возможен — иначе какова мораль? Всегда найдутся порядочные люди? Или: — Да и проснётся в каждом совесть?

Посыл мог быть о том, что надо развиваться — не довольствуясь достигнутым, не успокаиваться. Или об объединении людей — профсоюзы там, партии и т. д. — не быть самоуверенным одиночкой.

Кстати тут хороши параллели с Советским Союзом, где вся парт-гос-проф — машина была «заточена» на охранении персоны работника от потрясений по работе-карьере. Но люди высвободившуюся энергию-время тратили не на общественно-полезные занятия — как предполагалось и для чего оградили от «стрессов»:'… чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся…» — а для лично-интересного: хобби, бесцельное прожигание жизни, алчные «ходы». Вот и получилось, вероятно, в стране с общественно-социальным строем, личностно-эгоистичное народонаселение, мало чем отличающееся от героя этого фильма…

7 из 10

В одном из своих первых фильмов Альдо Фабрицци сыграл роль последнего римского извозчика («Последняя карета», 1943). На этот раз он придумал, поставил и воплотил на экране образ римлянина Чезаре Манчини, который вот уже 20 лет работает вагоновожатым в Болонью. Работа для Чезаре — на первом месте. Ему проще находить общий язык с пассажирами трамвая, чем со своей тещей или дочерью.

У Манчини есть хобби — игра в шары. Хорошо, что Чезаре постоянно выигрывает. Но плохо, что у своего непосредственного начальника. Когда предоставляется возможность, начальник наносит самый страшный удар — переводит вагоновожатого в кондукторы. «Это всё равно, что 40 лет носить брюки, а потом вдруг надеть шорты», — говорит Чезаре, чья жизнь начинает лететь под откос.

Альдо Фабрицци — очень тонкий актер. Яркая внешность и неуклюжие формы позволяют ему играть полунамеками, едва заметными жестами, легкими гримасами. Это лишает его героев и намека на театральность, наполняя до краев правдой жизни. Кажется, что вы знаете каждого из его героев лично.

Фильм снимался на улицах Болоньи и в павильонах студии Cinecitta. На натурных съемках себя особенно проявил оператор Марио Бава, тот самый, который позже прославится постановками фильмов-ужасов. Одним из сорежиссеров Альдо Фабрицци был молодой Серджио Леоне, к сожалению, не указанный в титрах. Все вместе они создали неофициальный гимн итальянскому трамваю.

8 из 10