Монте-Карло (1930)

Отличный образец того, что называют Lubitsch touch, — особенной деликатности сюжета, точности камеры и гармонии актерских образов. Несмотря на заглавие, привязывающее к конкретной местности, действие происходит на территории Любича с морем искрящихся шуток и милых нелепостей. Здесь действуют только его законы. К тому же этот фильм — мюзикл, звуковые элементы которого Любич гармонично соединил с визуальными. А такие эпизоды, как поющий голос из телефонной трубки, одиноко лежащей на столе, или кадры-перебивки бьющих часов, из которых выдвигается фигурка человека и исполняет центральный музыкальный мотив каждый раз на новом инструменте, — такие вещи вообще заслуживают отдельного внимания к уникальной фантазии режиссера и его умению приспособиться к звуку в кино, новому для того времени средству художественной выразительности.

Последняя четверть фильма — чистое Кино с большой буквы. Здесь режиссер ввел в сюжет вечер в опере, история которой дублирует сюжет фильма. И в это время главные персонажи творения Любича видят как бы себя со стороны, по-другому — так, как видит их зритель. Этот эффект хорошо скрадывает расстояние между зрителем и персонажами, а такая близость — акт откровения, что, конечно же, роднит с фильмом.

Не стоит забывать, что 1929—1934 гг. — период звукового кино эры Pre-Code, поэтому картины тех лет менее стандартизированы, более откровенны и могут содержать разговоры сексуального характера, довольно жестокие сцены и все то, что можно увидеть в любом современном фильме. Естественно, любые грубости и Любич — это противоположные магнитные полюса пространства кинематографа, однако эротичность присутствует и у него. Сцена музыкального массажа пальцами и охи-вздохи, аккуратно вплетенные в фильм, — именно тут проявляется та деликатность Любича, суть которой состоит в том, чтобы очистить и отшлифовать любой житейский эпизод и придать ему кристаллическую огранку в глазах смотрящего, что и является сутью кинематографа.