Саван (2024)

Мэтру уже более 80 лет. А он показывает нам, что годы не властны над его творчеством. Он в отменной рабочей форме и 'Саван' отвечает самым высоким зрительским ожиданиям. Вновь, как и в лучших работах Дэвида Кроненберга на протяжении всей картины он позволит нам следить за человеком непокорным, ищущим и сопротивляющимся обыденности. Герой Венсана Касселя всматривается в пустоту, грустит по утрате своей супруги и получает свой личный метафизический опыт. Наконец у этого артиста появился достойный полигон для демонстрации своих возможностей. В картине Кроненберга он забирает к себе все внимание, очаровывая и интригуя.

Творческий взгляд Кроненберга соответствует биению времени. Наш герой владеет современной ИТ-компанией, генерирующей необычные решения в сфере ритуальных услуг. Так мы получаем номинального визионера, который старается использовать новые технологии для изменения самой культуры человеческих отношений.

И тут Кроненеберг попадает в самую точку. Чем более рациональным старается быть наш главный герой, тем более он оказывается в плену у человеческой деструктивности. Кроненеберг умело проводит внутренний конфликт через взаимодействие Эроса и Танатоса. Пожалуй, наиболее полным образом противоречия нашего героя раскрываются когда он надевает на себя тот самый модный саван. Кажется, что его пытливый разум раздражается тем, что остаются вещи, которые неподвластны его воле. Потому, как его отчаянные сексуальные опыты, так и попытка следить за процессом разложения, так и не могут воскресить умершую супругу.

Все это накаляет до предела его восприятие. Конструктивность уступает место конспирологическим фантазиям, а там уж и один шаг до 'Интерзоны'. Фантазии о слежке и шпионах, сотне видеокамер, встроенных в трупы и 'китайский заговор'... Путешествие в бездну окажется настолько самозабвенным, что зрителю останется лишь следить за блужданием героя в параноидальных лабиринтах. Ну а мастерство Касселя и Дайан Крюгер позволят получить неоднозначных, нервных, многослойных главных персонажей.

Холодный, резкий, отрывистый мир, который создал Кроненберг в 'Саване', настойчиво и непреклонно ставит множество знаков вопроса перед кажущимися на первый взгляд бесспорными преимуществами трансгуманизма. Все самые жестокие и противоречивые моменты этой ленты будто призваны отметить непредсказуемость человеческого разума

7 из 10

Кроненберг - атеист и вдовец. В обоих состояниях живая легенда пребывает уже довольно долго. И это ключ к пониманию 'Савана'. Его дети уже сняли дебютные фильмы (не без влияния папы), а сам Кроненберг, несмотря на почтенный возраст, выдает работы раз в 2-3 года с небольшим перерывом на страшно представить какие процессы в своей голове. В мире, где жанр боди-хоррора живет весьма успешной жизнью (от 'Титана' до 'Субстанции' и 'Гадкой сестры'), его главный адепт задумался о смерти. Не своей, а скорее об ее общих коллизиях

Протагонист 'Савана' - изобретатель Карш. Он носит ту же прическу, что и Кроненберг, и тоже потерял жену из-за болезни. Его новации - супертехнологичные саваны, в которые помещают усопшее тело. На могильной плите появляется дисплей, где видно, что происходит с телом в мельчайших деталях. Разложение тканей, гниение костей, прочие трупные процессы как ни странно пользуются спросом, и система технологичных кладбищ уже заполняет не только родную Канаду, но и, к примеру, Европу. Весь фильм Карш как раз работает над открытием подобного колумбария в Будапеште

Карш, безусловно, странный парень. На свидании с женщиной (редкие попытки вступить с кем-то в отношения после смерти жены) он предлагает ей экскурсию к могиле супруги, разговоры об иудейских представлениях об исходе души из тела и 3D-фотоснимки трупных новообразований на месте бывшей глазницы. Несложно догадаться, что итоговый фэйл не сильно расстраивает Карша. Он живет наваждением. Он не может отпустить тело, которое любил. Единственное, что отвлекает Карша, это вандализм кладбища в Торонто. Как раз того, где лежит его жена

Вокруг Карша (его играет очень отринутый Венсан Кассель) толпа странных людей. Есть сестра-близнец жены (Дайан Крюгер), то же тело, которое постоянно вызывает у героя порочные сексуальные желания. Есть свояк (Гай Пирс), придумавший ПО этих умных могил, но напрочь свихнувшийся то ли на теме ревности, то ли на теме китайских заговоров. Есть странный онколог, лечивший жену и, вероятно, имевший с ней интимную связь. Много непонятных китайцев, смотрите пункт про свояка. Постоянно мелькают какие-то технофобы и черные экологи

Карш - хулахуп на теле странных, но мало интересующих его проблем. Куда важнее его сны, наполненные фирменной боди-хоррор-составляющей. Ампутированная рука жены, шрамы на ягодицах, швы на предплечье, отрезанная левая грудь. Искажения - часть деформации Карша. Отсутствие ответа, как не лечь напротив любимых костей в момент горя. И в то же время интимный синоним его дыры в душе. Разгадать загадку фильма невозможно. Кроненберг дает здесь немного Линча

Впрочем, в душу создатель 'Савана' не верит. Кроненберг, по сути, приглашает зрителей в мир после смерти. Там нет вострубящих ангелов и дев-валькирий. Там есть химические процессы в тканях и корм для ленточных червей. Для этого трипа не нужна фантазия, ведь есть экран на надгробии. Кроненберг как будто пытается доказать самому себе, что вопрос любви, а особенно секса, это не антитеза души и тела, а чистая телесность. Ревность тоже эмоция к телу. Тело важнее души. Тело важнее всего. Мы трогаем нос, обнаруживаем у себя наличие попы, получаем удовольствие от наполнения кровью пещеристых тел. Мы - плоть. Остальное - границы вашей фантазии

'Саван' - это уже не Кроненберг-аниматор. Это даже не Кроненберг-энтомолог. Это исследователь, всю жизнь ждавший открытия, но обнаруживший его у себя под носом. Фильм в данном случае - акт аутогенной тренировки. Диспепсия при синдроме раздраженного кишечника. Попытка даже не выговориться, а признать, что есть боль, с которой не справиться

И в этом смысле 'Саван' - кино настолько личное, что Кроненберг пускает нас не только внутрь своего мозга, но и внутрь остальных органов. Предлагает лечь рядом с ним и побыть вместе. Гроб к гробу. Примерить один саван

Как вам идея, чтобы родственник с помощью электронных устройств мог наблюдать за метаморфозами тела усопшего в могиле? А ресторан на кладбище? Если вас не смутило, то идём дальше. Мне показалось, мягко говоря, странноватым, но я не чужд шизоидным идеям и уж точно ханжеством не страдаю.

Надо сказать, что стареющий Дэвид Кроненнберг (ему 82 года) обратился к теме смерти после того, как его жена недавно скончалась. Таким образом герой Венсана Касселя - своего рода альтер-эго канадского режиссера, основателя жанра боди-хоррор. Бизнесмен по имени Карш, создатель компании GraveTech придумал окутывающие труп 'саваны', подсоединенные к электронным устройства слежения. Не знаю нашлись ли бы желающие в реальности, но в фильме потребители для данной услуги нашлись и не только в родном Торонто, но и в других странах: к примеру, богатый венгерский предприниматель, находясь при смерти, хочет устроить подобное кладбище в Будапеште.

Кроненберг никогда не был режиссером для масс, но если раньше он хоть иногда выдавал компромиссные фильмы для любителей ужасов, то последние лет десять, а то и двадцать он снимает фильмы исключительно для себя и узкого круга поклонников. Журналистка, спросившая режиссера про «Саван», не кажется ли ему эта идея странной, получила жесткий ответ: сама она странная. Кстати, ИИ перевел мне название как «Плащаница» - наверное, это даже более правильно, так как в начале фильма, во время сцены свидания главного героя Карша с женщиной, была упомянута Туринская плащаница.

И вот однажды кладбище подверглось разрушению. Кто это сделал? Весь фильм только и говорят об эко-активистах из Исландии, китайских электронщиках и русских хакерах - ну куда ж без них-то. Именно этот паранойяльный слой фильма показался мне самым слабым и неинтересным: можно было поиграться с тем, что мы вообще не знаем, лежат ли там вообще трупы.

Вернёмся к Каршу: он потерял жену 4 года назад и до сих пор не может прийти в себя. Я не буду спойлерить, что с ней случилось, но заинтригую вас, что вам продемонстрируют её метаморфозы еще до того, как она стала трупом: вы увидите ампутацию части тела и услышите хруст её костей во время секса. Это такие фирменные фишечки Кроненберга: его фильмы всегда немного напоминают Кунсткамеру.

В сюжете задействованы также сестра-близнец умершей жены (одержимая идеей раскрыть, что же с той сделали врачи-убийцы), её бывший муж- программист и Ханни - аватар-помощник на гаджетах Карша, внешне очень похожая на покойную.

В итоге, небанальная идея, но реализация чуть-чуть подкачала: слишком много клише. Но все равно интересно. Перед финалом выдвинуто три версии происходящего, но вроде бы все точки над i расставлены. Или нет? Я даже пересмотрел последние пятнадцать минут: у меня пазл сложился однозначно.

Один из обзорщиков на этот фильм сказал, что фильм следовало бы назвать «Кладбище будущего» по аналогии с предыдущим фильмом Кроненберга «Преступления будущего» - как идея пойдёт, но я думаю, что режиссёр снимает не будущее (это не sci-fi): он всегда снимает свой ответ на вопрос, а что если. Что будет если к геному человека добывать ген мухи – мы получаем фильм «Муха»; в данном случае мы получили запрос к публике: не хотите понаблюдать за своей умершей женой как главный герой фильма «Саван»?

И главный минус фильма вытекает из его выше сказанного - это своего рода интеллектуальный эксперимент, в который я так и не мог вовлечься эмоционально.

Дэвид Кроненберг возвращается с интимной и философской драмой, исследующей темы скорби, памяти и технологического вмешательства в процесс смерти. Венсан Кассель играет скорбящего вдовца и бизнесмена, чья революционная технология позволяет клиентам (и ему самому) наблюдать за разложением тел своих близких в специальных саванах. Эта завязка становится отправной точкой для медитативного погружения в лабиринты человеческой психики, столкнувшейся с утратой в эпоху цифрового вуайеризма.

С первых кадров 'Саван' демонстрирует свою сдержанность: визуал минималистичный, местами даже аскетичный, говорящий о явно не раздутом бюджете. Однако Кроненберг мастерски превращает это ограничение в стиль – холодная точность картинки создает необходимую атмосферу отчуждения, и фильм при этом не ощущается как ТВ-проект.

В центре истории – трио Кассель, Крюгер, Пирс, и их диалоги. Фильм построен на разговорах – длинных, плотных, часто уходящих в специфические политические или научные дебри, которые будто бы не ведут к конкретной развязке. Это явно намеренный приём для создания у зрителя ощущения дезориентации, потери связи с реальностью. Персонаж Касселя, явно выступающий аватаром самого Кроненберга, переживает тяжёлую утрату, и эта туманность и фрагментарность мира отражают его внутреннее состояние.

Фильм не предлагает чётких ответов или линейного нарратива. Вместо этого он выстраивает структуру на диалектических противоречиях: лечение становится убийством, ИИ – вредит, а не помогает, жизнь и смерть переплетаются. Каждый сюжетный элемент кажется зеркалом другого, предлагая зрителю пищу для размышлений, а не готовое решение. Это не история, которую нужно разгадать, а скорее поэзия о скорби, полная недосказанности. Кроненберг не объясняет – он приглашает почувствовать и поразмышлять вместе над этим раненым состоянием потери. Пространство для интерпретаций безгранично.

'Саван' – это кино для тех, кто уже знаком с уникальным языком Кроненберга и готов к медленному, медитативному погружению в очень личное и болезненное высказывание. Фанаты оценят глубину и деликатность, с которой режиссёр касается тем утраты, памяти и технологий. Новичкам же, ищущим более характерные для режиссёра шок или телесный ужас, лучше обратиться к более классическим его работам вроде Видеодрома или Выводка, или к последним 'Преступлениям будущего', которые дадут более полное представление о других гранях его таланта.

Это тихий, но глубокий фильм-рефлексия. Требовательный, но по-своему сильный.