Shayda (2023)

Снимая очередное кино о проблеме семейного насилия, особенно помноженное на религиозный консерватизм, очень важно не скатиться в плакатный манифест и не превратить фильм в грубый расистский фарс, как в случае с «Только вместе с дочерью» (см. выше). К счастью, Нура Ниасари, вложившая в фильм «Шайда» собственные детские воспоминания, пытается рассказать личную и очень человечную историю, акцентируя зрительское внимание на портрете главной героини и ее переживаниях.

История разворачивается в Австралии середины 90-х, где оказалась молодая женщина из Ирана по имени Шайда, сбежавшая вместе с маленькой дочерью Моной от мужа, консерватора и деспота. Будучи вынужденной обитать в женском кризисном центре, Шайда до смерти боится, что супруг отберет у нее девочку, поскольку даже здесь, вдали от дома, она ощущает на себе груз религиозного фундаментализма, витающий в представителях исламского населения, многие из которых поддерживают сторону ее супруга.

Картина Ниасари по своей драматургии большим откровением не станет — история Шайды довольно простая и подчас даже безыскусная. Но это кино являет собой пример режиссерского изящества и мастерски воссозданного нервного напряжения, в котором пребывает героиня. Играющая ее звезда фестивального хита «Убийца «Священный паук» Зара Амир Эбрахими каждую экранную минуту доказывает, что приз в Каннах ей когда-то вручили не зря. Это не какая-то клишированная жертва, это глубоко несчастная, затравленная, но в то же время очень сильная женщина, на лице которой из-за горя и переживаний, кажется, остались только глаза. В образе Шайды сочетаются оголенный нерв, животный страх, материнская любовь, романтическая натура и тяга к свободе, помноженная на любовь к родине.

Этот аспект Нура Ниасари прорабатывает особенно тактично, подмечая культурные особенности и национальный колорит своей страны через Шайду, который многие режиссеры обычно преподносят сквозь призму исламофобии. Супруг Шайды тоже не карикатурный религиозный тиран с Востока, он изображен тихим и покладистым с виду человеком, который искренне убежден, что жена и дочь являются его собственностью и потому уверен, что все делает правильно.

Являющийся классическим воспитанником Режима, он моментально может превратиться из кроткого, примерного семьянина в деспота, для которого ребенок при разводе становится лишь разменной монетой, способом давления и унижения супруги. Сцена, в которой он спрашивает Мону «Неужели я плохой человек?» лишь подчеркивает дополнительные смыслы, которые закладывает в свою картину Ниасари: страшно не просто жить с монстром, который искренне верит, что живет по законам морали. Страшно, что вообще существуют диктаторские режимы, которые воспитывают такое мышление и объявляют преступлением простое человеческое желание — быть свободным.