Комната 999 (2023)

НЕВАЖНО КОГДА

'Комната 999' реж. Л.Плейост

Некоторых из режиссеров, которые только-только входят в обойму мировой элиты, я впервые увидел в этой картине. Поразительно, как они непохожи на свои фильмы! Уму непостижимо, как скандинавский бука, интроверт, угрюмый пессимист Йоаким Триер исхитрился снять нежнейшую картину 'Худший человек на земле', пронизанную тонкой иронией, светом норвежских белых ночей и надеждой. Неужели вот эта деревенская простушка, вся в цветочках, невесть что щебечущая себе под нос, сняла жесткую и безжалостную ленту 'Что-то не так с Кевином'? Мастер киновиньеток и украшательства Паоло Соррентино будет ратовать за простоту в кино. Ее ему сейчас не хватает. Чего же с себя то не начал - так и хочется спросить мэтра. А потом, вспомнив его картины, невольно подумаешь - слава Богу, что не начал. К тому, что один из самых радикальных, отважных и смелых режиссеров Клер Дени на поверку окажется трепетной бабулечкой, забившейся в уголок кресла, и полушепотом говорящей о конце ее мира, я уже был готов.

Тех, кого мы знаем давно, не подкачали. Вот пижон и эпатажник Баз Лурман. Это не его снимают в чужой картине. Это он снимает свой минифильм. И подушку к камере поднесет и сам себе скомандует мотор. И будет произносить слова, как будто гвозди в гроб заколачивает. Короче, ' Strictly Ballroom'. И галантерейно-щепетильный Арно Деплешен будет вести словесную вязь. И брутальный Надав Лапид всей своей фигурой будет демонстрировать ментальную мощь Библейских земель. И Асгар Фархади? уйдя от экзистенциально-философской постановки вопроса, будет рассказывать о своем опыте юности. О том, что было. О том, что сам пережил. О том, что осмыслил не в разуме, а эмоционально.

И Вим Вендерс - главная фигура этой истории. Это он 40 лет назад придумал поставить камеру в одном из номеров главного отеля Каннского кинофестиваля и всем режиссерам - участникам предоставил возможность монолога - размышления о будущем кино. Тогда никто ничего хорошего не ждал. 40 лет прошло - ничего не изменилось. Пессимистические настроения преобладают, что в 1982 году, что в 2022. Вендерс открывает этот парад монологов. По-немецки аккуратные формулировки. При этом режиссер все время думает не только о том, что он говорит, но и как это будет слушаться. То присядет перед камерой, то привстанет, спрашивая безмолвного зрителя, как ему удобнее смотреть на изображение.

Тогда же, 40 лет назад, Вендерс нашел у автострады, рядом с парижским аэропортом ливанский кедр, который начал расти в те времена, когда кино еще не родилось. Вендерс пророчествовал: этот кедр видел рождение искусства кино и увидит его смерть. Не увидит. Продолжатель дела Вендерса, итальянка Любна Плейост, не поленилась найти дерево-символ. И обнаружила его на том же месте. Только не стоящим, а лежащим. Спилили гиганта, поскольку он изнутри прогнил. Не пережил, значит, кинематографа-то.

С этого дерева у картины появляется абсолютно чеховская интонация. Только вместо дачи - шикарный каннский отель. Но герои - всех, как будто Антон Павлович написал. Кто-то отдал всю жизнь тому делу, которое дни славы профукало, а теперь медленно умирает под натиском новых экранных и цифровых форм. Кто-то делает первые шаги в искусстве обреченном на грандиозную трансформацию или уход в отдаленные культурные гетто. И при этом, заметьте, все успешны. Все в зените своей славы. Каждый только что прошел по красной дорожке самого авторитетного кинофестиваля планеты, получил свою долю аплодисментов и отговорил на пресс- конференциях. И при том, ни отблеска звездности ни у кого! Разве что Баз Лурман самоуверен до пародии. Но так у него и кино такое.

Старые и молодые, черные и белые, европейцы, азиаты, американцы. африканцы, документалисты и игровики. Неведомая мне молодая нигерийка Айо Акингбаде. Как трепетная лань она озирает и этот номер, и эту камеру, пристально глядящую на нее. Эпатажный пиджак в бело-красную американскую полоску и тряпичные трогательные тапки маскировочной расцветки. Она новичок на корабле, который уже дал трещину и собирается пойти ко дну. Француженка Одри Диван констатирует грустную вещь: ее дети не досмотрели бы ни один ее фильм до конца, если бы их снимала не мама. Канадка Монья Шукри ставит себя на место зрителей: кто же пойдет в кино сейчас, если за четверых членов семьи придется выложить 60 долларов. А ведь дети еще и попкорн попросят. Румын Кристиан Мунджу недоумевает: зачем снимать так много новых фильмов, если прекрасные старые уходят в небытие. И никто их не пересматривает. Молодые люди в особенности. А ведь раньше и погода лучше была! К ним ко всем идеально подходит чеховская реплика: 'Душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян'.

Нет, не потерян. Все эти невероятно разные люди за полтора часа экранного времени обретают общность. Они абсолютны непохожи на героев нашего интернетного времени. В них нет самоуверенности, апломба и чванства. Они сомневаются. Даже гиперсамоуверенный Баз Лурман сомневается. Только в своеобразной форме. Они думают. Они чувствуют. Они ни на чем не настаивают. Они хотят спорить, а не вдалбливать. Они способны не только говорить, но и слушать. Камбоджиец Дэви Чоу, не отрицая, что кинематограф на ладан дышит, набирает себе студентов. И ведь идут! И хотят! Наверное, не сегодня- завтра кино займет свою дальнюю нишу для тех немногих, кто не хочет буйствовать в интернет буллинге, замаскированном под дискуссию. Для тех, кто не хочет никому ничего доказывать, а хочет услышать и подумать. Может быть, кинематограф действительно скоро сыграет в ящик. А может трансформируется в какие-то новые формы. Вместе со всей планетой. Но пока они, 'звезды' вот так запросто делятся с нами своими страхами и надеждами, все еще живо. Во всяком случае, кедр пережит. Мрачное пророчество не сбылось.

По старому чеховскому правилу, если на стене в первом акте висит ружье, то сами знаете, что будет в третьем. Может быть, стоит убрать ружье со сцены пока не поздно? И лет через 40 в комнате 333 задать иной вопрос: за счет чего кинематограф может быть интересным и актуальным для будущих поколений?