Шарль Гуно: Окровавленная монахиня (2019)

Французская опера — особое, уникальное, крайне самобытное явление в мировой музыке, это вальяжно раскинувшийся изысканный дворец с причудливо украшенным декором барокко и рококо и стилизованными, ажурными донжонами романтизма, его точеный силуэт изящно вписан в прихотливый ансамбль из готически невесомых храмов ренессансной музыки, суровых, могучих крепостей веризма и ломаной архитектоники опер 20 столетия.

И одним из самых выдающихся зодчих-демиургов этого элегантного храма французской оперной музыки является Шарль Гуно, подлинный жрец оперного романтизма. В его композиторском наследии насчитывается множество разнообразных произведений, однако в мировом театральном репертуаре сохранили востребованность лишь два его шедевра — Фауст и Ромео и Джульетта.

Его дебютной работой в оперном жанре стала мифологически помпезная Сафо, а следующим его произведением стала стилистически антагонистичная античной эстетике Кровавая монахиня. Драматургическим источником либретто послужил готический роман Монах, написанный на исходе 18 столетия, в эпоху зарождения романтизма и оформления его ключевого атрибута — обращение к средневековому антуражу, его суевериям, эзотеризму, чувственному восприятию реальности, фатализму как форме религиозного абсолюта, однако адаптированному к гуманистическим идеалам Нового времени. Мрачный сюжет привлекал многих композиторов, однако реализовать его потенциал решился лишь Гуно. Однако даже громкий успех премьерных спектаклей не гарантировал опере продолжительной сценической жизни и вскоре после первого же цикла представлений она погрузилась в небытие на полтора столетия.

Парижская Опера-Комик, специализирующаяся на возрождении раритетов французской музыки, обратилась к Кровавой монахине в связи с появлением тенора, способного исполнить главную партию, отличающуюся поистине сверхчеловеческой сложностью, созданную Гуно специально для парижского премьера Луи Гемара. И в 2018 году Кровавая монахиня вновь ступила на парижскую сцену.

Богемия 12 столетия в лаконичной, монохромной трактовке режиссера Давида Бобэ превратилась в весьма эффектный симбиоз стилизованных готических элементов, ассоциированных с суровым, грубым духом эпохи, и техногенного антуража, призванного акцентировать мрачный, деструктивный колорит оперы. Ключевой художественный инструмент постановщика — великолепный световой сценарий, невероятно органично воссоздающий призрачно зыбкую атмосферу сюжета.

Однако главное украшение постановки — блистательная, поистине безупречная работа американского тенора Майкла Спайерза в ведущей партии Рудольфа. Невероятная, самоотверженная драматургическая самоотдача певца, его беспримерная вокальная щедрость сочетаются с уникальной, не имеющей равных вокальной техникой, снискавшей американцу титул лучшего современного интерпретатора французской музыки. Его невероятно красивый, яркий, исполненный рафинированного благородства и изящества голос просто создан для элегантной стилистики французской Гранд-Оперы. Уникальное мастерство американца достойно эпитетов лишь в превосходной степени. Образцовая французская дикция, поистине бесконечное дыхание, непревзойденная виртуозность и гибкость голоса, феноменальное качество филировки звука, завораживающей красоты кантилена, сияющая красота целой россыпи верхних до, непринужденное покорение невероятно коварных вызовов партии превращают дебют Срайерза в этой беспощадно масштабной и сложной партии в одну из вершин современного исполнительства.

Однако не только вокальный портрет Рудольфа в блестящей интерпретации Спайерза доказал незаслуженность изгнаннической судьбы Кровавой монахини, вдохновенная драматическая трактовка его сложного персонажа оказалась не менее удачна. Рудольф, младший сын главы дворянского клана, влюблен в Агнессу - дочь кровного врага своего рода. Враждующие семьи намерены прекратить вооруженное противостояние, заключив династический союз между старшим братом Рудольфа и его возлюбленной. Не примирившись с волей отца, юноша предлагает Агнессе бежать, воспользовавшись местным поверьем о призраке Кровавой монахини, блуждающем в лесу в полнолуние. Девушка должна облачиться в белые одежды и, воспользовавшись суеверными страхами местных жителей, воссоединиться с Рудольфом в лесной чаще. Однако Агнесса верит в легенду о призраке, призывая Рудольфа отказаться от столь опасного плана. Но скептичный юноша непреклонен. В полночь в лесной чащобе он ждет свою возлюбленную, мечтательно исполняя одну из своих многочисленный арий, напоминающую о знаменитой Vien, gentile dame Буальдьё. Наконец, в полночь является женщина в белых одеяниях и Рудольф страстно клянется ей в вечной любви и преданности. Однако под складками белых одеяний скрывалась не Агнесса, а Кровавая монахиня. И призрак, заполучив в распоряжение клятву Рудольфа, требует подчиниться его воле и под страхом смерти исполнить самое страшное и безжалостное поручение, отмеченное печатью самого Рока. И внутренний конфликт героя, его бесконечная душевная мука, пытка клятвенным обещанием, тягота совершенной ошибки, невыносимая обреченность, моральная борьба - колоссальный спектр эмоциональных страданий воплощен в музыке и в режиссуре спектакля, занимая основной хронометраж оперы.

Столь эмоционально насыщенный рисунок роли, его драматическая глубина и практически перманентное присутствие эзотерического контекста могли бы обрести кичевый или комически-абсурдный оттенок, однако именно благодаря эмоциональной убедительности и титанической самоотдаче Спайерза весь спектакль обретает достоверность и пульсирующую, буквально осязаемую реалистичность. Просто уникальное исполнение в нынешнюю упадническую эпоху оперного исполнительства.

Партнеры американца — исключительно франкофоны — существенно уступают своему заморскому коллеге, однако формируют на редкость качественно ровный исполнительский уровень.

Француженка Ваннина Сантони в роли Агнессы очень органична в создании сценического образа своей несчастной героини, однако ее вокал не столь безупречен, особенно, проблемы очевидны в верхнем регистре, да и метода лепки музыкальной фразы зачастую весьма небрежна. Чисто лирическую природу своего весьма посредственного сопрано Сантони адаптирует к прихотливой фактуре партии не всегда искусно.

Бельгийская колоратурная сопрано Жоди Девос очаровательна в травести-партии юного пажа Рудольфа, ее звонкий, компактный, гибкий голос и органичная сценическая пластика создают убедительный образ беззаботно задорного, наивно непосредственного, верного своему господину мальчика-слуги.

Француз Жером Бутилье в неоднозначной партии отца Рудольфа кажется вокально легковесным и не вполне технически оснащенным, однако его драматургически сложная роль грешника, искупающего старое преступление, воплощена очень достойно.

Марион Лебеже, обладательница не самого инфернального меццо, в партии призрака Монахини оперирует не своим весьма скромным вокальным инструментом, а эффектными деталями сценического образа - великолепным гримом и постоянно растекающимися по белоснежному одеянию огромными пятнами крови, которые и оправдывают прозвище привидения.

Французский бас Жан Тейже в типичной, несколько стереотипной партии монаха-примирителя, носителя идей христианского милосердия, поддерживает общий исполнительский уровень, привнося степенную, упорядочивающую тональность в тревожные, романтически аффектированные, беспокойные всплески фатализма и роковой неизбежности.

Дирижирование Лоранс Экильбе несколько сдержанно, однако ей вполне удалось воплотить самые яркие и эффектные фрагменты партитуры, ответственные за создание призрачного, поистине жуткого эффекта, способного волновать и устрашать даже современного слушателя.

Это невероятно смелая и удачная попытка возродить действительно забытый шедевр, настоящий готический триллер 19 столетия. И создатели этого восхитительного творения достойны самых красноречивых панегириков за столь самоотверженное служение оперному искусству.