Феерия душ (2018)

Новый хоррор-фильм независимого омского кинорежиссера Дениса Павленко по сути является ремейком американского фильма ужасов 1962-го года. Но тем не менее между старой версией и новой от нашего кинорежиссера будто бы пролегла огромная пропасть. Несмотря на совпадение некоторых акцентов, а также смысловых точек в обоих фильмах, Павленко все же делает принципиально иной фильм, и как мне кажется — совсем о другом. Если судить фильм по визуальному ряду изначально, то конечно придраться есть к чему; зрителю, избалованному голливудским кино с размахом, мертвецы с лицами, разрисованной белой краской, конечно не глянутся. Но как не странно, видимо благодаря таланту режиссера, давно уже работающего в условиях скромных бюджетов, данное кино не кажется совсем уж каким-то голимым трэшаком.

Не скрою, досада есть. Да, наверное могли бы лучше, чем просто разрисовать лица двадцати статистам, и почему-то вспоминается аналогичная атака мертвяков из трэш-хоррора «Загадка старого кладбища». Но сравнивать не стану, в «Загадке старого кладбища» актерская игра как таковая вообще отсутствует, а в «Феерии» все-таки прочитывается вклад режиссера. И мизансцены, и работа с актерами, и мыслеформа, многое. Поэтому я многое Денису могу простить, он в своем роде редкостный умница. Его последний фильм я в полной мере прочел как притчу-хоррор о гибели таланта. Почти то же самое, о чем писал Гоголь двести лет назад в своем гениальном «Портрете». К слову сказать, вот этот акцент «Ты не пропускаешь музыку через душу, хотя играешь» — поразительно, в американском фильме не играл особо важной роли.

Девушка, героиня этого фильма, типичное дитя нашего времени. Она образованна и умна, материально обеспечена, но имея редкостную профессию органистки, ни в какую не хочет пропускать что-либо через сердце. Музыка для нее — лишь способ заработка, не более. Кстати правильно сделали авторы, что убрали религиозный мотив; в американском фильме героиня играла в храме, здесь это было бы неуместно. Да, героиня играет в обычном зале для концертов, ее душа отделена от Бога и от религиозности огромной пропастью. И вот тут, как бы говорит нам режиссер, таится та самая ловушка, тот самый сокрытый тайный смысл, делающий скромный по возможностям фильм событием. Мертвецы здесь скорее прочитываются как метафора того, что когда уходит истинное духовное наполнение из нутра художника, на это место приходит отжившее, давно уже неживое. И прошлое, оживая ордой жутковатых призраков, заполняет образовавшуюся брешь в том, в чем их вообще не должно и быть.

И финал, с интересным твистом от режиссера, закономерен. Ведь в самом неизвестно какая смерть еще страшнее, духовная или истинно материальная. В провинциальном независимом кино, как мне кажется, таится ларец со сокровищами, и его нам предстоит еще открыть. Пусть по визуальной составляющей оно еще не скоро догонит большое кино, по духовной наполняющей, как мне кажется, оно уже его далеко обогнало.