Бедные люди. Кабаковы (2018)

Отличный документальный фильм, который показывает не только жизнь Эмилии и Ильи Кабаковых, но и даёт почувствовать атмосферу андеграундного советского искусства.

Сюжет — биография И. Кабакова, о которой он и рассказывает. Благодаря его эмоциям, неоднократному возвращению к теме советской жизни в негативном её свете и подробному рассказу о его матери, выстраивается ценностная система координат, которая отражается как в мыслях Кабакова, так и в его работах.

Картина сконцентрирована на творческом пути И. Кабакова. Даже его отношения с женой (которая также выступает в качестве нарратора) рассматриваются в первую очередь в данном контексте. В фильме присутствуют и моменты из повседневной жизни Кабаковых, разговоры на бытовые темы, непринужденное обсуждение окружающего мира во время прогулки. За счёт этого зритель понимает, что Кабаковы — такие же люди, со своей личной жизнью, что помогает преодолеть расстояние между художником мирового уровня и простым зрителем.

Несмотря на замечательную работу Антона Желтова в качестве режиссёра, ряд «ходов» остаётся не ясен. В начале фильма крайне часто появляются анимированные фигуры, отсылающие к реальным произведениям И. Кабакова, а также всевозможные звуки, как бы сопровождающие рассказ. Выглядят они искусственно, что вызывают скорее отвращение, чем восхищение. Они мешают восприятию реального и искреннего И. Кабакова, захламляют картину.

Использование большого количества документальных видео и фотографий, напротив, делает фильм более достоверным и особенно ценным. Ты не только слышишь о том, «как было», но и видишь это.

Фильм определённо заслуживает внимания и будет интересен не только тем, кто интересуется жизнью и творчеством Ильи и Эмилии Кабаковых, но и тем, кто хочет почувствовать атмосферу жизни советских подпольных художников, кто интересуется советскими реалиями второй половины XX века, а также тем, кто хочет увидеть пример качественного документального кино.

Бронзовитые документалки о памятниках — живых ли, мертвых — обыкновенно тянутся до момента nec plus ultra, главного свершения, и оборачивают всю остальную пленку вкруг него, или начинают длинную повесть о становлении титана, начиная с материнской утробы, но «Кабаковы» не стали ни первым, ни вторым, избавив самого признанного русского художника-концептуалиста и от фасций, и от тавр. Кабаков человечен, даже слишком человечен, негромко отвечая на вопросы-приманки, нераспутанные клубки, разворачивающиеся по одному слову в фильм о вспышках уже забранного в подлунность героя — остающегося, впрочем, настолько человеком, что с удивительной искренностью поверяется в неуверенности своего бессмертия. Эта тема неслучайно то и дело выныривает на поверхность, идет ли речь о матери, едва ли не вдохновушю всю свою жизнь в сына, идет ли речь о последних работах Ильи, уже не инсталляциях — картинах, которые «не такая дрянь», что ветшает и рушится еще на твоих глазах. Что, если один из великих — вздор, мелочь, облой прежних эпох? — и почему нет, почему нормальная цена на инсталляцию — несколько десятков миллионов долларов, как услужливо подсказывает Эмилия в роли второй матери («в моей жизни было две главных женищны» — неточная цитата), жены и распорядительного куратора всех — и эрмитажной, и москвоской — выстовок Кабакова: «Бедные люди» неожиданно отказываются что-то утверждать и только переворачивают занятные, но многим, безусловно, плохо понятные архивные снимки классиков московского концептуализма.

«Кабаковы» точно могут гордиться совершенно живописной картинкой с выверенным кадром и крупными планами концептуалисткой четы, минуту перед титрами недвижно глядящими в око камеры — и все равно уходя поспешно, скрываясь в заснеженных улочках, долго и грустно гуляя по холодным улицам и берегам, выговорив полжизни — но, произведя какое-то незаконное арифметическое вычисление, оставив себе больше покалеченной половины, так и не выговорив — ни в childhood stories, ни в абрисах нескольких самых громких работ, ни в комментариях к архивным видеосъемкам — не выговорив себя, позволив зрителям жизни думать и гадать, гадать и думать; неизвестно, достоинство ли, недостаток ли — такая недосказанность, то ли для некоторых неизбежная, то ли вкравшаяся по ошибке и недосмотру вместе с чудовищного вида заставками, неизвестно для чего взывающим из глубин двухтысячных дурно нарисованный космос с летающими коровами и ящиками реквизита — метафора столь поспешная, что подтвердить ее не может (не хочет?) и сам Кабаков. Пока он жив — взглянем последний раз как на человека, и уже потом начнём разбирать складские завалы трудов и идей — видимо, этим руководствуются «Бедные люди»; фильм не станет ни ликбезом, ни документалкой выходного дня, открывая сдержанную и в числе других страницу документалистики, но все ж ясно золотящуюся своим твердым фасетом и — с умным почерком выведенными схолиями на полях.