Ночь (2016)

«Ночь», под таким названием демонстрируется аргентинская лента Эдгардо Кастро.

В 1979 году по миру прокатилась скандальная и весьма откровенная сценами в стиле «ню» фреска из жизни римского общества начала тысячелетия. Тинто Брасс перенёсся в I век нашей эры и искусно гиперболизируя, показал пороки разъедавшие империю. Затмением для большинства зрителей стали эпические сцены разврата, похоть сладостных утех, женские и мужские тела, сгустки плоти в нагромождении. Но мало кто обращал внимание на мысль, стоящую за всем этим — разврат стал обыденностью попирая нормы морали. Разврат — растлевающий устои семьи, брака, империи. Разврат. И именно его стал насаждать Калигула, внедряя и распространяя в забаве — не будьте лицемерами, тайно предаваясь блуду, обнажите свой грех пред всеми… Ну, и так далее и тому подобное… А потом, не узнанный никем, спустился в городские трущобы взирая на дела черни — что здесь происходит, — хочу узреть…

Круговая порука мажет как копоть

Я беру чью-то руку а чувствую локоть

Я ищу глаза а чувствую взгляд

Где выше голов находится зад

За красным восходом — розовый закат

Скованные одной цепью

Связанные одной целью

Скованные одной цепью

Связанные одной…

И вот именно этот момент — Калигула (небожитель), спустившийся в «клоаку» Древнего Рима, вспышкой, озарившей сознание при просмотре «Ночи». Да-да, «Ночь» продолжением происходящего в «Калигуле». Здесь мало художественного, здесь проза простоты где камера фиксирует происходящее как обыденность без актёрской игры. Где лица выхвачены из сумрака городского квартала и вкраплены в кадр для демонстрации. Где нет эстетики макияжа с гримом. Где наше присутствие абсолютно не материально. Нас не замечают как зрителей. И от того раскрепощённость в рамочном пространстве, абсолютная. Кто на кого смотрит? Мы на них или они на нас? А есть ли им вообще до нас дело?

На несколько дней мы во власти одиночества Мартина. Ему за сорок. Череда лиц рядом с ним, приходят ниоткуда, уходят в никуда. Случайные знакомые, компании в распитии, мгновенное удовольствие от кокаинового хмеля, секс переходящий в оргии, утренний похмельный синдром и новый виток спирали всё по тому же кругу. Скука? Чернуха? Дно? Жизнь. Буэнос-Айрес и развлечения уже не молодого человека убивающего время в никчёмном потакании животной сути нам для размышления. Ждёт ли он чего то? Надеется на что то? Нет. Похоже, что ничто не занимает его в «обременении». Некая свобода. Порочная и простая одновременно, демонстрируется. Но «Ночь» накинута на его плечи. «Ночь» сгустившейся тьмою придавливает гнётом. «Ночь» наступившая однажды и не отпускающая из под своей власти. Он и есть эта самая «Ночь».

Здесь суставы вялы

А пространства огромны

Здесь составы смяли

Чтобы сделать колонны

Одни слова для кухонь

Другие для улиц

Здесь брошены орлы

Ради бройлерных куриц

И я держу равнение даже целуясь

На скованных одной цепью

Связанных одной целью…

Так чем же резюмировать увиденное? Гипнотическое воздействие происходящего? Да, гипнотическое. И лёгкий ступор в размышления. Где был? Свидетелем чего явился? Как в замочную скважину более двух часов подсматривал. Правда, поражающая воображение приоткрылась. И шокировала. И совершенно разворошила разбередив. Отдельный нюанс — главное «лицо» картины. Оно несёт на себе ношу и режиссёра, и сценариста, и продюсера, и актёра. Совершенно потрясающий симбиоз. Значит то — что он мне выдал — это актёрство? Вау! Нечто. Весьма противоречивое по восприятию зрелище.

«Калигуле» Тинто Брасса привет, Малкольму МакДауэллу поклон.

7 из 10