Маленькие мужчины (2016)

«Маленькие мужички» — так называется фильм о подростках, которые учатся, ходят в гимназию, живут в семьях, как и мы с вами, общаются и делятся друг с другом не компьютерными игрушками, не жвачкой и конфетами, не фотографиями в соцсетях, а большими взрослыми проблемами. Показывая нам ещё и ещё раз жизнь в семье глазами ребёнка.

Это довольно редкое в прокате явление, фестивальное кино, отмеченное в Сан Себастьяне, Санденс и Лістападзік» XXIII ММКФ (Participant of «Listapadzik» Competition of films for children`s and youthful public of XXIII MIFF «Listapad»), конкурсный спецпоказ семейного и юношеского метра. Кино со своими оттенками и колоритом, где цветом будет каждодневная фотография жизни пару семей.

Режиссёр словно подсматривает в скважину, особо не меняя ракурс. Там нет виртуозной камеры оператора Эммануэля Любецки, нет многих видов раскидистой красивой панорамы, и постановщик Айра Сакс как будто не вмешивается в процесс, тем самым оживляя сам фильм свободой и полным экспромтом происходящего.

Дыхание фильма как ветер оживляет персонажи, всё происходит словно за стеклом, личное становится явью и от этого ближе нам. Из известных актёров чувственно и проникновенно сыграл родителя подростка Джейка — Грег Киннер. Вероятно это объясняет поддержку и продюсерство кроме Греции и Бразилии ещё и США.

Музыки в фильме почти нет. Есть шум, бытовуха, птичий гомон, цоканье бокалов, звуки посуды и столовых приборов, а музыки как таковой в фильме нет. В начале музыкальная заставка делает свой кульбит, в середине как интермеццо и кульминацию в конце, определяя пару остановок на клавишную аранжировку в двух-трёх местах фильма.

Вдруг акцентируя внимание на ожившей фотографии, делая музыкальную паузу этюдом послесловия с видом на улицу, дорогу, движение персонажа. Такой музыкальный приём можно назвать скользящим сопровождением одной темы в одной точке движения.

Одна и та же мелодия активизируется в плавающем русле определённого скоростного движения. Кинематограф Греции, Бразилии отличается своей простотой и доступностью, в тоже время наделяя каждый сценарий жизненным событием, драмой чувств и рассуждениями о смысле жизни, выживании молодого поколения в современном мире.

Их стремлении стать частью своего внутреннего мира, в котором они себя чувствуют неудобно, пока в семье, себе не принадлежат. Их личная жизнь в свои 14—17 лет идёт самым сложным периодом становления в обществе. Они ещё не взрослые, но уже не дети, в возрастном понимании.

После смерти дедушки, семья переезжает в пустой дом предка, где жилище в три этажа. Нижние из которых сданы под аренду, и квартиросъёмщик приносит небольшой доход, который не пересматривался и не подымался уже несколько лет. Снимала жильё и исправно платила ренту мать-одиночка со своим сыном Тони.

Эта женщина, эмигрантка из южной страны, только начала подыматься и становится на ноги, открыла свою мастерскую по одежде, попутно делая магазинный прилавок. Именно в этот момент идёт разговор о насущных проблемах переехавших хозяев и повышение тарифа. Эти решения отражаются и касаются двух подростков верхнего и нижнего этажа, так сильно привязавшихся друг к другу.

Их дружба и становится основным мотивом этого фильма, попутно выходя из ситуаций, оговаривая и решая проблемы для себя проблемы взрослых. Подросток Тони мечтает стать актёром, вытягивая на разговоры и откровение юнца Джейн, который проявляет художественное дарование и под влиянием дружбы начинает всё больше и больше рисовать.

В их размышлениях, поступках и общении чувствуется родительская жилка над своими предками, они словно окучивают отцовской заботой юную неразумную пару родителей, которые давно живут своей жизнью, делясь сокровенным с другом или подругой. Мои родители женаты, но они просто не живут вместе, констатирует подросток, продолжая проговаривать простые истины.

Раньше сын скучал по отцу, которого подолгу нет дома, потом привык. Родители ссорятся из-за какой-то ерунды, опять и снова разъезжаются. Это происходит спонтанно, можно сказать неожиданно на голом месте. В этом идёт настоящее, в этом нам приоткрывается жизненная неумолимость любой семьи и их отношений, правда без всякой чернухи и социалки.

Интересное размышление идёт от самого школьника о педагогике и преподавателях. Если ученик не старается и изливает спонтанный поток сознания, то он определённо выше чем продуманное написанное изъявление. В тоже время целью и начинающим манипулированием школьника, есть выявление некой хитрости и лукавства.

Поток сознания, но с темой показательной правильности во многом идёт в угоду себе. То есть сам ученик делает определённо заданную работу не своим выявлением убожества или шедевра, а лекалом, рамкой, чётко очерченной формой на общность толпы и её востребованность (мои мысли вслух, можно незаморачиваться, пропустить).

Далее, напишу занимательный аспект, выявленный в фильме, метод попугая или противостояние одинаковым словом, смыслом, предложением даёт некий мастер-класс в актёрской игре. Актёр реагирует на повторение, становясь сначала «тенью» абонента, любого другого персонажа, потом преобладая над ней в своей выразительности. И так оттачивает своё актёрское ремесло.

Например, Ты делаешь не так.

- Нет. Ты делаешь не так!

Ты неправильно отреагировал.

- Да нет же, ты всё время реагируешь не так.

Почему не так?

-Ты не так, потому что я не так.

Я не понял.

- Я не понял, потому что ты не понял.

Я так и знал, что ты не понял.

- Знал, что не понял, сказал, что не понял.

Сказал же, что не понял.

- Сказал же, что не понял.

Вместо зеркала стоит твой учитель, тренируя тебя, натаскивая и готовя к управлению чувствами, эмоциями, нервами. Предлагая игру в жизнь, а сама жизнь уже обретает смысл игры.

Парадокс игры в жизнь идёт определённостью одного выражения — он слишком много готовился, но не верил в себя и свои способности. Свои способности данные ей от природы, от бога. Не все станут талантом, не все напишут что-либо гениально, но дух и стремление к чему-либо есть у каждого.

И оно мерило ценности в каждом проявлении, в каждом выражении, имея свою ярко выраженную определённость.

8 из 10

Громом среди ясного неба на семью свалилось внезапное наследство: небольшой особнячок в Бруклине с приданым в виде скромного ателье на первом этаже, которое за символическую плату сдавал в аренду прежний хозяин, поддерживая тем одинокую женщину, обшивавшую соседских модниц, обеспечивавших ей хоть и скромный, но всё же постоянный доход. Однако у новых владельцев есть свои виды на будущее, с твёрдым желанием поднять цену до рыночной, пренебрегая всеми прочими обстоятельствами, ставя тем под удар стремительно развивающуюся дружбу их сына с мальчиком портнихи, у которых оказалось сблизившее их творческое родство.

Раскованный и артистичный Тони искренне заинтересован изобразительными художествами зажатого и стеснительного Джейка, оказаваясь первым и пока единственным, кто мог разделить с ним компанию, пренебрегая даже давлением язвительных одноклассников, наговаривавших много чего лишнего, что не мешало развитию их личных отношений, если бы не другое «но».

Классический барьер из формулы «Ничего личного. Только бизнес», рассматривается режиссёром в более широком плане человеческих отношений, опирающихся и определяющихся деловыми целями, этическими мотивами и моральными нормами, ценностями материальными и индивидуальными, семейными и родственными, среди которых каждый сам определяет свои приоритеты, как это делают родители Джейка, отдавая предпочтение повышенной выручке, поступившись дружбой сына, принимая только собственное мнение, но никак не его.

У взрослых много уже позади, в них многое угасло, знакомство для них мимолётный момент в ряду встреч и расставаний, но, даже личные утраты не останавливают ненужных слов, хотя, казалось бы, ценность потери должна была указать на ценность встречи, ценной той редкостью, на которую только и мог надеяться талантливый Джейк в чуждой к взаимопониманию среде бесцветных сверстников.

Айра Сакст снова, как и в «Сорока оттенках грусти» рассматривает на просвет сложное соотношение кошелька и сердечной расположенности, обобщающей этот частный случай до фундаментальности жизненных устоев, движущих миллионами и миллиардами, потоком текущих по улицам лиц, сохраняя вместе с тем необычайно личный характер отношений двух мальчиков, которым так повезло встретиться вместе, но также не повезло узнать о деловом подходе к близости, разрушающем идеализм невинности, не представлявшей о таких сложных делах.

Дебютанты Тео Таплитц и Майкл Барбиери составляют впечатляющий дуэт, образуя реальный союз абсолютно разных по темпераменту актёров, обеспечивая картине необходимый нерв и энергетику взаимного проникновения, что, своими силами, стараются поддерживать и оператор, и сам режиссёр, нюансами отмечая эффект от места пребывания или разговора, делая настоящий подарок Барбиери, устроив ему сценическую дуэль с Маурицио Бустаманте, где заведённый учителем Тони вызывает восторг у зрителей театрального кружка. Сцена, подчёркнуто показанная через взгляд его друга, как и многие другие, где камера смотрит глазами Джейка, а потом разворачивается, чтобы снять их вместе, просто рядом, оставив диалоги за кадром или заглушив разговор стуком вагонных колёс — демонстрируя этим незначительность слов и нематериальность их отношений.

Дорогим сувениром можно рассматривать эпизодическую роль монументального Альфреда Молины, обладающего какой-то запредельной гравитационной силой, способной придавать вес, казалось бы совершеннейшей пустоте, легко перевешивая даже очень внушительного Грега Киннера, несущего вместе с Дженнифер Или бремя беспринципности и бездуховности, формирующих противоположный полюс идеализму и любви к ближнему, о которой, без единого прямого намёка, мечтает здесь режиссёр, говоря о бесценности встреч, поворачивающих жизнь к лучшему.