Будущая жизнь (2015)

Вышел срок и отец забрал домой условно освободившегося сына. Фермер не собирался переезжать, да и самому осуждённому не хотелось оставлять это место прошлому, возвращаясь в ту же деревню, в ту же самую школу, где его боятся и ненавидят, отворачиваются, помня и не прощая того, чего он, наверно, и сам не может себе простить.

О чем он думал, ожидал ли чего иного? Зачем упорно лезет на глаза тем, кто его терпеть не может, выплескивая в лицо убийце кипящий гнев своего недовольства беспардонным упорством, с которым тот цепляется за прежние связи, утратив которые, ищет новые, отказываясь от них уходить.

Раздавленный и подавленный, замкнувшийся в себе молодой человек заводит себе новую подругу, на взгляд, так тоже рассматривающую свои отношения с криминальным другом, как некий рискованный сочувственный эксперимент, создающий видимость стабилизации напряжения, обманывая их обоих лишь до определённой поры, когда новый разряд прожигает сквозную дыру, не оставляя надежд на возвращение к норме.

Крайне немногословное кино построено на висящем в воздухе ожидании, на бесплодной мечте главного героя справиться с потерей, где потерей является и убитая им девушка, и утраченное с этим убийством положение всех окружавших его вещей, когда он стал не нужен и даже противен, превратившись для односельчан в дурной сон, который хочется поскорее выбросить из головы и забыть.

Никто не собирается входить в его положение, он проклят своим преступлением и проклятие это никуда не уйдёт, что бы ни думал отец, затягивая на себе петлю родительского долга — будущее в долгу у прошлого, которого им никак не изменить. Так они вдвоём и бьются о непробиваемую стену отчуждения, бессильные объясниться с глухими к их надеждам людьми.

Сам фильм похож на заунывный стон главного героя, не знающего, как сладить со своей головной болью до тех пор, когда в порыве взрывного гнева он, наконец, доводит до исступления своего противника, только потом осознающего равенство своего состояния тому, что он несколько лет назад довело оппонента до убийства, лишь в самом конце аргументируя идею понимания и прощения, но даже протянутая рука и просьба прощения одного не открывают пути к возвращению, оставляя с последним желанием рассчитаться за одну жизнь другой жизнью.

Роль неприкаянного убийцы вполне безопасна для актёрского потенциала Ульрика Мунтера, как, впрочем, и бесполезна в определении меры его актёрских способностей, достаточных для требуемой режиссёром сдержанности, всегда скрытых внутри или спрятанных от камеры реакций, остающихся за кадром даже в момент отчаянного нервного срыва, рывком останавливающимся у путевого указателя на то, ничто уже не будет, как прежде, что жить придётся, а уж там — как получится.