Малыш Кенкен (2014)

Режиссёрская фигура Брюно Дюмона заметно выделяется среди других французских современников, прежде всего, своим неизменным интересом к пасторальной среде. Причём, интересует его не столько подчёркнутая идеализация сельской жизни или поиск условий для возможности благоприятного человеческого существования, а, скорее, доказательство обратного. В сериале «Малыш Кенкен», обращённом напрямую к природному и человеческому ландшафту бретонской Франции, Дюмон причудливо и с большой долей эпатажа соединяет эти прямо противоположные друг другу компоненты одного мира, демонстрируя несколько дней из жизни французской периферии. В естественных условиях он добивается создания радикального эффекта, предельно сжато и лаконично рассказывая о ментальной картине местных аборигенов.

Наблюдать за этими людьми действительно интересно. В фильме все они говорят немного, но со стороны заметна их глубокая синхронность со средой обитания, пропитанной запахом насилия, сексистско-расистскими флюидами и минорной безмятежностью пространства. Безгранично голубое небо, зелёные пригорки, окружённые деревьями и полями, в своём роде инкапускулируют жителей внутри самих себя и затачивают их на крайние проявления. Характер главного героя Кенкена, чьё имя заимствовано из бретонской народной песни и его подростковые интересы балансируют между приемлемым и порочным, а в поведении и поступках отражается печать ксенофобии и социальной ограниченности. Для него, как любого мальчишки, свойственны и озорство, и непослушание старшим, но в некоторых параметрах он явно переходит опасную черту, дающую возможность усомниться в счастливом будущем этого пока ещё маленького человека, чей портрет соткан из того же материала, как и остальные. Все они живут на территории собственных страхов, заставляющих смотреть на жизнь звериным взглядом, часто замаскированным под банальное равнодушие к чужеземцам.

В резком контрасте с большинством выстроен образ жандармского комиссара, которого трудно описать на словах за очевидную оригинальность воплощения. Несмотря на то, что в Ван дер Вейдене подчёркиваются не самые лучшие детали и он далеко не всегда хозяин собственных слов и рефлексов, этот персонаж сохраняет классические черты выдающихся инспекторов полиций, едва различимых на поверхности гротескного фасада. А, значит, зрителям предстоит, как минимум, пройти по индуктивно проторённой, но малоприятной тропинке на пути к раскрытию серии жутких преступлений с участием людей и фермерских животных. Казалось бы, чего проще для опытного служителя закона, чем вывести на чистую воду жителей небольшой деревушки. Причинно-следственная связь всех событий и улик напрямую затрагивает родословную Кенкена и обнажает её гнилые корни, однако последнее убийство явно выбивается из общей картины преступлений и нарушает её логику.

Опытный Брюно Дюмон в очередной раз ведёт со зрителями странный, но чрезвычайно важный диалог, в котором причудливо отражена современная реальность. По его мнению, нет смысла следовать примеру Ван дер Вейдена и бороться со злом и насилием проверенными, но безнадёжно устаревшими методами и впору начать разбираться в первопричинах. «Малыш Кенкен» действительно претендует, как минимум, на дискуссионность и вряд ли возможно упрекнуть Дюмона за то, что он создал свой сценарий таким, каков он есть, где умудрённый жизнью комиссар скитается по замкнутому кругу и бессильно констатирует, что жизнь — дерьмо, а на его глазах взрослеющие дети стремительно заражаются болезненными свойствами человеческой цивилизации.

Вместе с тем, есть в сериале и светлые тона, вроде искренней дружбы Кенкена и Евы, а также вполне здоровый юмор, смягчающий остроту проблемных вопросов и оставляя на их месте загадочную недосказанность. Не придётся здесь сомневаться лишь в первозданности природы, которую не испортят даже самые гнусные человеческие мотивы и у которой всегда найдётся чему поучиться представителям homo sapiens.

В некой французской деревушке поднялся нешуточный кипиш с налётом полицейского вертолёта и наездом жандармского начальника, со товарищи, занявшегося следствием по делу о расчленённом трупе, куски которого достали из цельного коровьего нутра, с чего за первым потянулся второй труп, следом за которым ещё один, и тот — не последний, от которых кругом идёт голова у пожилого комиссара, устало ковыряющего заскорузлую сельскую жизнь.

Впрочем, сказать по правде, ковыряет её Брюно Дюмон в порыве беспощадного художественного реализма, ради которого, отказавшись от профессионалов, он раздал роли любителям, дабы подчеркнуть абсурдность трагичной комедии, составляющей едкую смесь из откровенного ехидства и беспардонного надувательства, которыми режиссёр сдабривает криминально — детективную историю, прикрывая ими своё внутреннее беспокойство от дьявольского наваждения, которым наводнилась его страна.

Сюрреализм происходящих на фоне крестьянской рутины событий, прошит всевозможными кодами политического режима и социального контекста, объективно определяющими развитие сюжета, отсчитывающего покойников, не обещая и тени покоя, суля лишь новую смерть.

Обращаясь к отборному символизму, Дюмон бросает вызов общественности, полагая, что его критическая сатира растормошит хоть чей-то дремлющий ум, способный за несостоятельностью отдельного следствия распознать несостоятельность большой власти, а за серийностью убийств рассмотреть системные дефекты государственного устройства, отчего работа режиссёра наливается соком обличительного обвинения, наделяющего несусветицу логикой аналитического исследования, констатирующего кризис, требующий безусловного принятия спасательных мер.

Из множества едких плевочков Дюмона возникает вполне ощутимое напряжение, носителем которого от начала и до конца остаётся маленькая девочка, укрывающаяся от своего страха в объятиях страшненького на вид мальчика, похоже, единственного, чьё тело может оградить её от этого страшного мира своим бессердечным теплом.

Мальчики и девочки, ребзя, вскидывайте же свои усталые руки в жесте ликования, обнажите свои небритые подмышки, хлопайте в ладоши так, чтобы грязные, грызанные ногти стучали друг о друга — Брюно Дюмон возвращается в свой уникальный мир, где нет никаких Роденов и его безумных любовниц, лишь бескрайнее и чистое наслаждение. В этом мире не выжила Бинош со своим лицом, испещрённым кесьлёвским отчаянием, но ведь здесь не выжить никому, если у тебя не мозолистое деревенское лицо с нависающим, громоздким лбом, если твои глаза не отмечены знаком хоть какого-нибудь, но безумия. Не зря в «Камилле» самыми живыми вышли сцены, запечатлевшие умалишённых в весёлом доме, где рты раззявлены улыбками, а очи горят. Вернёмся же к истокам, забудем истории всех великих мучеников, великих жителей и деятелей искусств. В истинном, первобытном мире Брюно Дюмона о них никто не слышал, их здесь даже и не существует.

Долгое время рыская по собственному сознанию, освежая, восстанавливая впечатления, в попытках объяснить себе феномен фильмов француза, их неповторимого, гипнотического действия, вязкой медитативности, сталкиваешься с осознанием пугающей схожести творений Дюмона с эффектами опиатов: отсутствие страдания, наслаждение совершенной самодостаточностью, необходимость лишь заглянуть в экран и оказаться, раствориться в этой вязкой вселенной, тихой и пустынной, где даже самые острые эмоции вялотекущи и преисполненны покоя. Во вселенной людей, которым никогда не сможешь и даже не захочешь сочувствовать, все перепитии их калеченных жизней не имеют и единой ноты сентиментальности, но так сладко упиваться их историей, несчастьем, любовью.

Но всё же, «Малыш Кенкен» — это ещё не тот концентрированный Брюно Дюмон, к которому мы привыкли. Мини-сериал, куда более демократичный по отношению к массовому зрителю, на протяжении трёх с лишним часов повествует историю нескольких зверских и загадочных убийств, произошедших в небольшой деревне, преисполненной, мягко говоря, весьма необычными персонажами. Комиссар, с самой необычной мимикой вашей жизни, пытается по мере собственных возможностей распутать клубок преступлений, мотивами которых стали страсть, детские обиды и ревность местных жителей, уже обзаведшихся многими атрибутами современности, но так и не сумевших свести со своих лиц следы деревенского вырождения. Свидетелями и непосредственными участниками всего этого становятся местные дети, безумство глаз которых ещё можно оправдать малым возрастом и так хочется дать им надежду.

Что же, добавьте сюда ещё парочку помешанных, размытые отсылки к Пазолини, плевки в кадило, да бешеных коров, напичканных человеческими конечностями и отправляйтесь в долгое путешествие с Брюно Дюмоном, который на этот раз ко всему прочему ещё и доведёт вас до истерического хохота. Поехали, Карпентье!