Нота (2012)

В наше время доступности всего и вся легко потерять возможность услышать что-то истинное, не фальшивое, что-то настолько простое, как жизнь одного человека.

Имя этой Жизни — Рудольф Баршай — великий музыкант 20 века, альтист, скрипач, дирижер, композитор, неимоверно эрудированный, интересный человек, который дышал нотами, как кислородом, для которого музыка и была самой жизнью.

Слушая его слабый, но доверительный голос, слова проникнутые мудростью и долгой, наполненной смысла жизнью, погружаешься в какое-то оцепенение, хочется стать лучше, добрее, понятливее, талантливее (как ни парадоксально это звучит). Даже «знакомство» с этим человеком кажется не простым стечением обстоятельств, тебя как-будто направляют, дают напутствие на раздорожье.

Его готовность говорить о себе и своей жизни — раскрытие таинства присутствия на земле человека абсолютно за гранью понимания простого обывателя.

Буквально несколько слов о таланте Олега Дормана. Восхищаюсь этим человеком, спасибо ему за то, что он не упустил возможности увековечить 2 жизни (утрата и незнание которых были бы непростительным расточительством) — Лунгиной и Баршая. Сам фильм вышел шикарным: красивейшие пейзажи (сказочно стелящийся по горным склонам Швейцарских Альп туман; зеленейшая зелень; кукольные домики с горшками цветов на окнах, подоконниках, любых выступах; дети, катающиеся под дождем на роликах; горные церквушки; овцы, мирно пасущиеся на все той же зеленющей траве); чувство умиротворения и удовлетворения; бархатный голос рассказчика; неимоверной красоты музыка, записанная специально для Дормана самим Баршаем или взята из его коллекции (отдельно отмечу великолепие игры на органе жены Баршая, эпизодов, когда звучат произведения Баха, Малера!!!, Локшина).

Слова О. Дормана из бесценной книги «Нота»: «Почему это нас должно волновать? Зачем нам знать то, что рассказывает Баршай о Бахе, Густаве Малере и Почему это нас должно волновать? Зачем нам знать то, что рассказывает Баршай о Бахе, Густаве Малере и других своих любимых композиторах? Я, например, знаю очень приличных людей, проживших насыщенную и успешную жизнь без того, чтобы услышать хотя бы одну ноту из Малера.

Но меня не покидает ощущение, что эти люди, сами того не сознавая, обокрали себя. Они не испытали того ни с чем не сравнимого экстаза, в который погружает даже неофита счастливое (в старом смысле этого слова) исполнение малеровской симфонии».

Фразы Баршая, которые взбудоражили, что-то изменили в моем мировосприятии:

Музыка как явление — это движение души. Это душа выражает таким способом свои движения. Когда Бетховен говорил, что беседует с небесами, он не приукрашивал. Я уверен, что он все это слышал, и его заслуга как гения состоит в том, что сумел записать. Иметь отношение к этому божеству, какое-то право прикоснуться к творениям Бетховена, Баха, Малера, Моцарта, Шуберта — это уже большое счастье. Это можно мне только завидовать. В такие моменты, когда я это чувствую, — нет счастливее меня человека на земле. Но высший миг — когда я чувствую, что мне удалось напасть на след и пройти дальше по пути, которым шел композитор. И даже сейчас, честно говоря, мне кажется, что если я в жизни сделал что-то важное, в чем я могу перед Богом ответить, то это две вещи: «Искусство фуги» Баха и Десятая Малера. Потому что, должен признаться, во время работы над этими двумя сочинениями я существовал. Вот это была моя жизнь. Я дышал кислородом, воздухом и вот сочинял это самое. Этим я жил. Вот это была моя жизнь. А все остальное было прикладное.

Думаю, без публики я смог бы. Может, на самом деле я не смог бы — но мне кажется, что смог. Потому что я, как бы это сказать, точно знаю, чего мне надо. Я слышу, как в идеале должно быть исполнено. И когда добиваюсь того, что хотел, — я очень счастлив. Боюсь, я смог бы и без критиков. Ведь глубоко чувствующих и понимающих музыку людей очень мало и среди них.

Он ни на секунду не допускал мысли, что гений и злодейство совместимы. Но где проходит граница между злодейством и компромиссом — вот в чем вопрос.

Свобода и права — очень важная вещь. Но эти понятия не описывают всю жизнь человека и человечества. Если невежество и безвкусица, пользуясь равными правами, сведут искусство к приятной безделушке, то зачем трудились и страдали наши предшественники? Чего стоит каждый из нас, если обменяет свои личные обязанности на то, чтобы слиться с толпой?

Мы не знаем, что слышал Бах, когда записывал свои ноты. И это величайший вызов для каждого исполнителя — он не решается выбором инструментов. Ведь ноты — не мертвые значки, которые исполнитель должен «одухотворить». Чепуха, это путеводные знаки на дороге, которой шел автор. Сумеешь ли ты по ним ее отыскать, сможешь ли пройти сам и провести слушателей — вот вопрос. Великие композиторы ничего не «сочиняют» — смертный не способен сочинить подобного. Они слышат, и им хватает мастерства записать. Посредственные — да, те сочиняют, комбинируют.

Барщай помог воскрешению для нас Баха и Малера. А его самого воскресил для всех нас Олег Дорман своей «Нотой»

10 из 10