Бойня (2009)

Премированная жюри Каннского кинофестиваля престижной наградой за лучшую режиссуру филиппинская лента «Бойня» Брильянте Мендоза на удивление была сильно обругана влиятельным мировым кинорецензентом Роджером Эбертом, который назвал ее едва ли ни худшим из всего, что когда-либо показывалась в рамках конкурсной программы. Впоследствии, фильм получил еще ряд престижных наград, получил свою аудиторию и высокие оценки, став, наверное, первой филиппинской киноработой, удостоившейся подобного внимания со стороны критиков и зрителей.

В самом деле: фильм Мендозы уж точно никак не плох. Он всего лишь предстает при просмотре довольно специфичным, но при этом статичным примером модного в последние годы криминального гиперреализма в кино, как непосредственного приема подачи. Если брать конкретнее, то лента воплощена довольно жестким подходом, тяготеющим скорее к грязной шоковой хронике. Действо и образы изображены чуть ли не наиболее банальными и при этом наиболее хлесткими мазками. Вся составляющая «Бойни», как будто вырублена на пленке, а в ход идут все приемы набора документального и псевдо-документального жанра. К примеру, постановщик совсем не гнушается встраивать в ход повествования случайные и идущие параллельно события, совсем не относящиеся к сюжету. В его арсенал также входят более замыленные приемы, такие как банальный и уже успевший набить оскомину эффект трясущейся камеры, ее чрезмерная фокусировка на обстановке, окружающей героев, и постоянное неразрывное следование за центральным персонажем. При изначально кажущейся калейдоскопичности происходящего сюжет четко выстроен вокруг единственной очень простой истории, в которую за приличный хронометраж вполне оригинальным образом укомплектовываются все ключевые действующие лица сложившейся драмы. Все выстроено на пленке и практически беспрерывно вмещает все «распределение по ролям» в единый временной промежуток — одни сутки.

Днем, или, проще говоря, в первой половине ленты, жизнь предстает в светлых подчеркнуто белых тонах, — вводит протагониста — студента-криминалиста Пепинга; его семью; при этом будто невзначай раскрываются его социальный статус, личность, положение и собственные перспективы на будущее. Все это подается в контексте праздника — его собственной свадьбы. Но к вечеру вся эта выстроенная непринужденность и легкость резко идет на убыль, когда он «пересекается» со своим приятелем, Абионгом, и попадает в чуждую ему криминальную ночную жизнь.

Начавшиеся как вполне невинный сбор и передача дани из рук в руки с местных торгашей, события своей спонтанностью быстро уходят в пике, когда главный герой ради легких денег соглашается на «дело покрупнее», а именно, как впоследствии выясняется, на расправу синдикатом с одной из должниц.

Сам Пепинг, конечно же, не готовый к подобному насильственному развитию событий, начинает ощущать себя «лишним» и даже заложником сложившихся обстоятельств, нерешительно мечется и пытается незаметно сбежать от наполнившего его мир ночного кошмара. При всем при этом он постоянно себя удерживает и старается вести себя достойно перед старшими, более опытными товарищами. Вот уж что интересно, так это та самая моральная дилемма, внутренняя борьба и его же попытки не потерять лица перед своими подельниками, все это будто вталкивает его глубже внутрь беззакония. Чем дальше он заходит в своем безмолвном соучастии, тем сильнее его внутренние противоречия влияют на его действия. Ему, словно находящемуся в оцепенении, все труднее решить, как же поступить дальше, хотя все это его «посвящение» в конечном итоге и идет по накатанной траектории — в этом есть какого-то рода фатализм.

Картина после посещения ночного клуба как бы усиливает атмосферу напряженности, в том числе путем отсутствия любого внятного разъяснения и раскрытия деталей герою его «сотоварищами». Фактически Пепинг выступает здесь как шестерка для своих новых знакомых: наиболее чувствуется это при их выезде загород, где он, подобно такой же, но уже связанной, жертве, в полном непонимании удаляется от привычных пейзажей, на сей раз уже отрешенного ночного города. Сам он остается один на один со сложившимся положением вещей, как и все его попутчики. А город, из которого они выезжают в проселок и в который после вернутся, будто издевательски испытывает их, еще больше сгущая краски, когда провожает своей неоновой вывеской «Иисус это: путь, правда, жизнь». Подобные элементы саспенса ужасно грубо и будто наугад рассеяны по всему фильму и иногда даже не стесняются тыкать собою прямо в камеру: показательным в этом плане становится пристальное рассмотрение Пепинга убитой проститутки, а также последующее ее расчленение бандитами. Как визитная карточка и центральное событие фильма именно эта сцена смакуется оператором и постановщиком довольно долго. При своем совсем неказистом исполнении, она будто раз за разом заявляет зрителю о своей бескомпромиссности.

Здесь следует упомянуть, что, наверное, единственной красиво вписанной деталью является подчеркивание происходящего редкими радиоэфирами, включающимися в ключевых моментах ленты. Это на фоне непрерывного запечатления всех ходов и путей центрального персонажа фильма не дает окончательно поставить крест на нем и его метаниях в финале. Они же, будто пунктиром, разделяют весь поток этих ночных приключений на логические части «до» и «после».

И больше говорить, казалось бы, нечего: картину можно было бы сделать и покороче, и менее размусоленной, и более насыщенной диалогами и событиями, не обрывая ее при этом на полуслове. Но в конечном итоге данного рода «не до конца» отесанный продукт по завершению титров в своих недочетах приобретет специфику и останется вполне себе экзотическим и самодостаточным фильмом про насилие с оправдывающимся и раздуто помпезным названием «Бойня».

Брайанте Мендоса самый известный филиппинский режиссер. За эту картину в 2009 году он получил пальмовую ветвь в Каннах за режиссуру. На мой взгляд, не совсем заслуженно. Судя по всему, жюри вручило награду за экзотику и за профессионализм. В Каннах любят поощрять кинематографистов из не киношных стран. Фильм сделан очень крепко, актеры играют хорошо, постоянно возникают повороты в сюжете, но…. Как-то все предсказуемо. А между тем, режиссер снимает так, как будто до него ничего подобного никто не делал.

В центре сюжета история простого филиппинского парня. Он учится в академии на полицейского, недавно женился. Как-то друг пригласил его помочь выполнить одно не совсем законное дело. Герой еще толком не знает, что нужно будет сделать. Они с другом присоединяются к банде и куда-то направляются. Вот такая завязка. Идея, которую режиссер вложил в фильм, понятна уже через минут пятнадцать после начала. Сидишь и наблюдаешь, как создатели картины пытаются напугать тебя, подтолкнуть к понятному заключению о том, как страшно насилие и как обычный человек не имеет сил не поучаствовать во всем этом.

Среди плюсов картины — атмосфера фильма. Понравились ночные съемки. Почти весь фильм происходит в темное время суток. Оператор работает классно.

Фильм застрял на границе арт-хауса и коммерческого кино. Этакая смесь «Жанна Дильман, набережная коммерции 23, Брюссель 1080» и средненького американского триллера. Брайанте Мендоса более органичен был бы в роли режиссера коммерческих триллеров-ужасов в США. Но пока он снимает только на филиппинские и европейские деньги. Для арт-хауса у Мендосы мало изобретательности.

Лишь

6 из 10

Медленно сгущается сумрак. Он как живая субстанция обволакивает и пожирает остатки дня, переходя в ночь, а герои безостановочно движутся к самому сердцу тьмы. Случайных пассажиров тут нет. В 2009 году картина «Kinatay» Данте Мендозы вызвала неоднозначные реакции среди каннского жюри и рафинированных критиков, по разному отнесшихся к бескомпромиссной режиссерской жестокости. Однако свой приз за режиссуру филиппинец все же получил. Молодой двадцатилетний стажер-полицейский Пепинг (один из постоянных актеров Мендозы Коко Мартин) мается от безденежья. Чтобы заработать хоть немного лишних денег и обеспечить семью, он соглашается помочь коллегам, не подозревая о характере подобной халтуры.

Филиппинский режиссер, начавший свой фестивальный путь еще в Локарно, почти в каждом своем фильме живописует настолько безнадежные жизненные ситуации, в которых оказываются герои, что впору впасть в отчаяние. Впрочем, при этом Мендозе не свойственна ни космическая холодность режиссерского стиля Михаэля Ханеке, ни противоположное по восприятию постепенно раздражающее сострадание и жертвенность Дарденнов. Его камера — взгляд, пусть и несколько отстраненный, но не равнодушный. Пепинг, вынужденный покориться обстоятельствам и совершить грехопадение, очищенное от личных человеческих особенностей, попадает в жернова системы, побег из которой невозможен в принципе. Человек бродит по краю ночи и ему вот-вот суждено упасть.

Мендоза не преподносит зрителю коррумпированность местной полиции, как некое откровение, уравнивая будничность существования оборотней в погонах с не менее устойчивым стереотипом беспардонности работы некоторых СМИ. Манила такой же опасный город, как, к примеру, Нью-Йорк или Лос-Анджелес, в которых зачастую живут киношные продажные копы. Но опасный не в том смысле, что в его закоулках изредка случаются перестрелки, а уличных торговцев крышуют полицейские, а тем, что ощутимое деление на классы и стаи, где не приемлют чужих, стало фундаментом для некой клановости, отличительной особенностью филиппинского общества. Manus manum lavat. Днем улицы Манилы заполнены снующим в разные стороны рабочим людом, а ночью город отхаркивает из недр разнообразный мир подворотен, ставший таким же точным самоопределением филиппинской столицы, как беднота или половые извращения.

Камера, как непременный участник действий бесстрастно следит за духовной смертью главного героя, постепенно осознающего, что для него дорога теперь существует только в один конец. Мендоза не может сострадать герою, поскольку это лишь сюжет из жизни, изменить который не под силу даже режиссеру. Филиппинца не зря сравнивают со строгим Брессоном, для которого сила человеческого духа была гораздо важнее предполагаемых обстоятельств. Вот и у Мендозы герою суждено ощутить необходимость (а по факту иллюзорность) выбора, сломаться, однако после испытания Пепинг вернется в бренный мир и будет жить дальше. Каким образом неизвестно, ответов нам не дано. В определенные моменты для кого-то жизнь заканчивается (пусть и не всегда в физическом смысле), а для кого-то наоборот продолжается. И пока так будет заведено, все останется на своих местах. Но многим по-прежнему придется балансировать по краю ночи.