В пустыне (2008)

Гражданская война. Солдаты увозят из деревень священников, запирая церкви и накладывая запрет на религию, толкая несогласных браться за оружие и прятаться среди гор. Перегруженный многодетной семьёй крестьянин Элиас хочет остаться с Богом, не попав в переделку с властью, уклоняясь от помощи партизанам, считая за благо пересидеть неспокойные времена, пока другие будут бороться за дело. Но беда бросает его в самый огонь.

Несчастье с беременной женой оборачивается для мужика безрассудством: неосмотрительностью он навёл на деревню карателей, обрекая на смерть служителя культа, односельчан и одного из своих сыновей. Проклятый монахом и чудом выживший в бойне, чтобы нести проклятие, как камень неискупимой вины.

Уступив право прощения Богу, священник оставил крестьянина посреди пустыни искать милости всевышнего, без поддержки, отрёкшейся от него матери и помощи, не пережившей родов несчастной жены, успевшей разрешиться младенцем, получившим имя в честь брата, которого предал глупый отец.

Аурелиано. За кадром звучит голос подростка, всматривающегося в события с расстояния своих шестнадцати лет. К его лицу обращён взгляд камеры, приближающей крупным планом губы и руки, изображающие путь человека, изводившего близких ради мифа, который он сам себе сотворил, взваливая на детей строительство храма, думая, что Бог узрит его жертву, прощая вину.

Фильм Родриго Пла представляет очередное хождение по мукам или, яснее, топтание среди мук, когда жертвами исступления становятся ни в чём не повинные дети, расплачивающиеся за грехи своего родителя, держащего их в буквальном и переносном смысле взаперти, подчинив чужую жизнь своей цели, превращаясь из проклятого в проклятие всей семьи.

Растянувшаяся на полтора десятка лет, семейная каторга охватывает период роста и взросления детей, сталкивающихся с неведомым чувством и находящих его в запретном влечении, продолжая грехопадением череду смертей, уносящих братьев и сестёр, как иссякающие силы мужчины, строившего церковь, занимаясь саморазрушением, жаждавшего прощения, прибавляя к первой измене, не видимый сердцу новый и новый грех.

Закономерно, что история сокрушительного духопадения держит на авансцене Марио Сарагосу, исполнителя роли ничтожного человечишки, опустошающего вслед за душою и весь свой род, слепого в своей надежде на снисхождение, боящегося поверить в отсутствие милости, ужасаясь мысли, что её может вовсе не быть.

Режиссёр не оставляет актёра в одиночестве, приставляя к нему переходящих из детства в юность и из юности в зрелость молодых помощников, выдерживающих преемственность лиц и характеров невинных страдальцев, вынужденно заполняющих пустоту своим ощущением, особенным в отношениях Аурелино с сестрой Микаэлой, таящим неизбежность расплаты и окончательное опустошение, о котором толкует автор, завершая картину цитированием Ницше, говорившем словами Заратустры об опасности пустыни, что некоторые люди носят внутри.