Лихорадка на острове 3 (2004)

Тема островного изгнания не раз и не два подвергалась тщательному разбору в пространстве современного кинематографического искусства. Не раз и не два режиссеры приходили к выводу, что остров — невероятно удачный символ самовольного остракизма, неизбывного одиночества и жажды быть особенным. Павел Лунгин, Ким Ки-дук и Майкл Бэй создали совершенно новый тип героя, условно называемый нами «человек-государство». Потерявшийся в стихийном развитии нынешней цивилизации, пытающийся обрести себя в самом себе, тот, который ищет, но не может обрести, идет, но не может осилить дорогу. Человек-государство один как перст перед лицом каждодневного умирания, стремительной деградации окружающего пространства. Он один, однако, он не одинок — и этим все сказано.

Данная тема, как уже было сказано, широко муссировалось известнейшими кинематографистами планеты и вот сейчас, когда сказать что-то новое становится неимоверно трудно и приходится тщательно подбирать слова, чтобы ненароком не оказаться плагиатором, необходим качественно иной подход к кому-то, быть может, опостылевшей и порядком приевшейся тематике. Но кто решился бы воспользоваться таким подходом? Очевидно, лишь те, кому нечего терять в сегодняшнем кино, те, кто изначально был отмежеван от него жесткими естественными границами жанровых отличий, те, кому по сути дела плевать на искусство — одним словом, порнографы.

Такие смельчаки нашлись. Они принялись рьяно рвать шаблоны, издеваться над стереотипами и отвергать штампы. Серия картин под общим названием «Лихорадка на острове» развивает и углубляет образ человека-государства. Вернее, переиначивает его. Главный герой выбирается на мягкий прибрежный песок, оставляя за собой следы своих босых ног. Перед ним расстилается колеблющаяся всеми своими мышцами и сухожилиями голубая туша океана. Позади него — квинтэссенция библейского райского сада с кущами удовольствий и жизнью высшей пробы. Этот человек приближается к самой кромке берега, которую нежно облизывает набегающая и отступающая пенистая волна. Здесь он и обнаруживает свою будущую спутницу, нежащейся под жадным летним солнцем, прикорнувшей в неге полдня. Происходит встреча двух одиночеств, грозящая неминуемым продолжением.

Эти двое образуют конфедерацию сердец и тел — неразрывную, крепко спаянную и представляющую собой нечто больше, чем просто союз двух людей. Эти двое образуют любовь-государство, которому нестрашны внешние враги и природные катаклизмы. Это государство существует, прежде всего, метафизически — в головах этих двух людей, в их сердцах и душах.

Таким образом, «Лихорадка на острове» пылко пропагандирует чистую, незамутненную, открытую всем ветрам любовь, приправленную перчинкой похоти и разврата.

Третья часть порно-саги, мнится, отличается от двух предыдущих своей цитатностью. В фильме отчетливо слышны мотивы литературных произведений, уже давно переложенных на язык кинематографа: «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, «Повелителя мух» Уильяма Голдинга и даже «Утопии» Томаса Мора.

Обилие аллюзий, цитат и ссылок превращает «Лихорадку на острове» в одно из заметнейших достижений культуры пост-модернизма, в фильм-жест, в фильм-вызов. И вызов брошен. Кто примет его?

10 из 10