Чуча (1999)

Также весьма интересен в рамках рассматриваемой темы триптих Бардина «Чуча», который он создавал на протяжении семи лет, прерываясь для работы над «Адажио». Являясь, как и «Брэк», во многом шуточным дивертисментом, «Чуча» использует более широкую палитру жанров, превращаясь не только в демонстрацию режиссерской и технической виртуозности, но и становясь для зрителя (правда только в третьей части) моральным назиданием. Иронически перерабатывая историю Пигмалиона и Галатеи, Бардин облачает ее в плотное одеяние цитат, среди которых есть место и мотивам из произведений Астрид Линдгрен о Карлсоне, и еврейской легенде о Големе, и даже по-доброму поданной аллюзии на текст Мэри Шелли о Франкенштейне.

Подобно многим выдающимся писателям (в том числе и фантастам), Бардин обличает черствость и жестокосердие людей, занятых лишь собой, противопоставляя им добродушие и отзывчивость сказочных персонажей (одна из наиболее устойчивых особенностей искусства анимации в принципе). Используя стилевые особенности мюзикла в первой части «Чучи» и приключенческого жанра — во второй, Бардин создает почти кинематографический по красоте кадр, вызывая в памяти зрителя работы операторов В. Стораро и Д. Ротунно в картинах Б. Бертолуччи и Ф. Феллини.

В первой части высококонтрастное, колористически насыщенное изображение пытается передать таинственную рождественскую атмосферу в ее голливудской интерпретации, то есть как пустой красивый антураж, лишенный самого главного — понимания смысла праздника Рождения Христа как Боговоплощения во имя спасения людей, что делает первую часть мультфильма не только бессодержательной, но и вредной с духовной точки зрения. Однако, динамическая последовательность сцен помогает Бардину в полной мере показать свои способности организатора съемочного процесса и владение искусством монтажа, что делает архитектоническое построение всех трех частей «Чучи», хоть и не совершенным (как в «Конфликте» и «Адажио»), но весьма близким к идеалу.

Но если первые две части триптиха представляют собой семантически бедное формально-стилевое упражнение, то его кода очень точно вписывается в контекст творчества Бардина, наглядно выражает антропологию этого художника. Пробуждение в маленьком мальчике зависти, прорастающие из нее злодейства, показаны режиссером с очевидным намеком на библейское повествование о Каине (в одной из сцен, грязь на лбу мальчика напоминает каинову печать). Ревнуя Чучу к собаке, мальчик все более теряет человеческие черты, а облик самой Чучи еще сильнее гуманизируется, превращаясь в архетип матери, полностью отдающей себя тем, о ком заботится.

Человеком становится лишь тот, кто способен бескорыстно и самозабвенно делать что-то для других: в этом смысле щенок, приходящий на помощь своему завистнику-губителю, гуманнее того, кого он выручает из беды. В отличие от многих других своих лент в «Чуче» Бардин оптимистичнее смотрит на человеческую природу, мультфильм демонстрирует веру в возможность человека к нравственному перерождению и примирению с другими людьми.

В девяностые выпускалось очень мало фильмов — в основном всякая «чернуха» про бандитов и всё такое низкого качества с обязательным (!) присутствием обнажённых женщин в кадре.

Мультфильмов же практически вовсе никто не делал (некоммерческое видимо это дело).

Честно признаться раньше этого мультика не видел — а сегодня случайно глянул, и должен признаться что при всей своей кукольной примитивности и закадровой американской (в первой части) музыки (видимо спонсоры были забугорные?) сюжет очень даже человеческий, добрый и милый.

Ставлю высокую оценку учитывая время и обстоятельства создания. Ну и личность сценариста\режиссёра — он принимал участие в создании таких культовых мультфильмов как «Летучий корабль» и «Пиф-паф ой-ой-ой!», как актёр в фильме «Розыгрыш», озвучивал мультфильмы «Волшебник изумрудного города», «В синем море в белой пене», «Ивашка из дворца пионеров» и т. д.

8 из 10