Улица Паради, дом 588 (1991)

Это вторая часть прощального диптиха Анри Вернея, большой фрески о судьбе армянской судьбе, бежавшей от печально известного турецкого геноцида во Францию. Верней прежде всего режиссер жанровый, его фильмы разнообразны, но чаще всего соответствуют средней, но при этом обычно высокой планке французского кинематографа. При этом ставить его в один ряд с первейшими именами все же не приходится: слишком часто коммерческая рецептура превозмогает авторский контекст.

Однако в самом конце своей киножизни Вернёй обращается к кино исповедальному, автобиографическому и неавтобиографическому одновременно, создавая широкое полотно и отдавая дань семейной хронике, тем самым сближаясь с литературными формулами. «Майриг» («мать» по-армянски) — это первая часть, показывающая, как семья беженцев пытается приспособиться к новым обстоятельствам, что такое неизбежный культурный разрыв, семиотическое различение, обнаружимое в привычках, повадках, обрядах, в конце концов, в самой жестовости и пластике между теми, кто всегда жил в Европе, и теми, кто прибывает из географически не столь отдаленного, но культурно весьма специфичного в той эпохе, которая еще не знала полноценного глобализма. Еще раз подчеркнем, что Вернёй снимает именно семейную хронику, а не эпическое полотно, поэтому первая часть очень интересна универсально доступной телеологией, человеческим теплом, согревающим других людей и даже вещи, которые из обычных объектов становятся утварью, частью Дома. Да и вообще всегда любопытно смотреть, как маленький мальчик является одновременно и тем, кто проходит свою культурную инициацию, и тем, кто в этой ситуации поневоле оказывается психопомпом для своей семьи. Именно в нем происхождение и ассимиляция аннулируют негативные стороны инаковости, формируют тот потенциал, который позволяет ему вырасти в артистическую знаменитость, часть культурного французского кода.

Вторая часть собственно и показывает нам уже современность, но сориентированную ностальгически. Поэтому она несколько проще первой, находится в ее тени настолько, что Верней не чуждается автоцитации, что прием не лучший, в прямом смысле слова, сенильный. Сентиментальная ориентация — чтобы стоять, нужно держаться корней — понятна психологически. Всю жизнь выдавая добротные, совершенно французские фильмы, Верней решился на более специфическое высказывание. Это его самооправдание и самоапология, но буквально те же герои не вызывают в «Улице Паради…» столь сильных эмоций, как это было в первой части, хотя, конечно, в финале у каждого екнет сердце. Первая часть была повествующей и интересна как всякая подробная и точная фабула. Вторая часть заставляет нас метаться между юностью и зрелостью, как между подсознанием и сознанием, наталкивает на проблему, а что такое самоидентичность, из каких элементов она сложима и так ли уж она важна, если карьера складывается образцово. Тем самым, история превращается из универсальной в субъективную, а копаться в комплексах стареющего режиссера, право слово, не самая увлекательное занятие.

7 из 10