Прерванный шаг аиста (1991)

Четвертая совместная работа Тео Ангелопулоса и Тонино Гуэрра представляет собой почти всецело реалистическое повествование с малым для этого тандема количеством символов. Однако, «Прерванный шаг аиста» - один из самых пронзительных фильмов этого дуэта во многом благодаря, конечно, музыке Караиндроу, которая здесь трагичнее даже, чем во «Взгляде Улисса». Приглашение спустя тридцать лет после антониониевской «Ночи» на главные роли Мастроянни и Моро, безусловно, не случайно, а вполне закономерно, учитывая багаж аллюзий в фильмах Ангелопулоса на картины итальянского мастера. В «Прерванном шаге аиста» есть совершенно пронзительные немые сцены, подчеркивающие отчуждение между персонажами с почти антониониевской силой (как например, сцена несостоявшегося приглашения на танцы).

Вместе с тем, данная картина смотрится легче многих других у Ангелопулоса во многом потому, что нарратив здесь не ослаблен, и атмоферность вспомогательна, а не поставлена во главу угла, как в том же «Пчеловоде» или «Пейзаже в тумане». Пересматривая третью картину греческого режиссера подряд и немного привыкнув к его стилистике, стал относится к нему толерантнее, чем когда смотрел «Вечность и один день». Несомненно, что Ангелопулос повлиял не только на «Изгнание» Звягинцева, но и на поздние ленты Германа-младшего, особенно на «Бумажного солдата», в котором есть прямые мизансценические заимствования из «Вечности и одного дня». Плюс ко всему терпимость к Ангелопулосу можно объяснить и тем, что я стал лучше его понимать и чувствовать, теперь его «меланхолия конца века» (как названа книга героя в «Прерванном шаге аиста») не кажется мне кромешно пессимистичной, более того, я вижу в ней гуманизм и сострадание к людям, заблудившимся на сломе эпох.

Снимая в «Прерванном шаге аиста» городок беженцев на границе Греции, Ангелопулос и Гуэрра рассказывают нам историю кенозиса (духовного обнищания) человека, добровольно отказавшегося от всего, чтобы разделить горе с беженцами. Это почти христианское отречение было совершено героем Мастроянни не для того, чтобы потрафить своей гордости (мол, смотрите, какой я мужественный), а исключительно для того, чтобы полнее ощутить жизнь как концентрацию горя: отказавшись от всего наносного, он наконец-то понимает то, чего у него в комфорте никогда не было: подвиг страдания со страждущими облагораживает и возвышает душу, наполняя ее смыслом. Жизнь бывшего греческого политика, ставшего беженцем, вертикально ориентирована (быть может, для указания на этот факт нужно режиссеру финальное символическое обобщение с электриками, лезущими на столбы, то есть двигающимися вертикально), чего нельзя сказать о другом главном герое – журналисте, ищущем себя и все никак не могущем найти в городке для беженцев.

Сама история, рассказанная в картине Ангелопулоса, конечно, напоминает интригу фильма Антониони «Профессия: репортер», что тоже неслучайно. Однако, если Дэвид Локк хотел включиться в политическую жизнь, наполнив свое существование борьбой, как смыслом, то герой Мастроянни напротив устраняется от политической жизни во имя со-бытия со страждущими. Работа Ангелопулоса и Гуэрра наполнена, как отмечали многие критики, как и «Пейзаж в тумане», ощущением бесприютности и обездоленности, однако, это достигается за счет всецело реалистических образов, лишь изредка разбавленных символами. Ангелопулос будто возвращается к истокам своего кинематографа – к политическим картинам 1970-х, и потому «Прерванный шаг аиста» - еще и политическое высказывание о противоестественности национальных и вообще любых границ между людьми, так тщательно охраняемых (и это понимают даже военные, ведь один из героев неслучайно – генерал).

Подводя итог, можно сказать, что «Прерванный шаг аиста» - важная веха в творчестве Ангелопулоса, необычный способ сближения гуэрровского символизма с собственным реалистическим минимализмом эпохи политических картин. Фильм так удался и так сильно воздействует именно потому, что все в нем просчитано от начальной сцены с беженцами-утопленниками до финального очередного исчезновения главного героя. Более того, меланхолия здесь не переходит в уныние еще и потому, что режиссер предлагает нам образ поведения, возвышающий личность и придающий смысл существованию даже в обессмысленном мире абсурдных препон и границ.

Один из поздних фильмов Тео, когда он уже выговорился на свои политические темы, крайне скучные сюжетно, но иногда хорошие по форме (Охотники). Маленькое милое кино с одной центральной мыслью — граница это умственное построение и мало у кого есть сил перейти её в одну до конца, как только переступил черту ты мертв для друзей, государства, прошлых заслуг. Этот шаг очень прост физически, но мало кто решается попробовать такое дорогое приключение (начальный эпизод с начальником в позе журавля на демаркационной зоне). Дуэт Моро-Мастроянни очевидно отсылаются к Ночь, даже мотив разлуки в накопленном непонимании и невозможности понять друг друга через слова тот же.

В остальном типичное кино от грека, много ненужной массовки, отсутствие взаимодействия с антуражем, поэтому историю можно перемещать куда угодно, грубые смены планов и пустоватые диалоги

Изысканный, горький, странный и сильный фильм. Его сюжет довольно абсурден и почти откровенно служебен, его суть — атмосфера бездомья, неуюта, горечи, привкус которой разлит в возухе и остается на твоих губах. Его составляющие — беженцы, люди без Родины и без дома, жизнь на границе и на грани, какая-то незаживающая боль, боль настолько абсолютная, что ее уже не пытаются лечить — ею живут. Кто эти люди, какой они национальности, откуда они бежали, куда и почему, — все это фильму подчеркнуто неважно. Он исследует не политическую ситуацию, а поэтику пожизненной обездоленности, поэтику безумия, в которую легко сползает и сам приграничный городок с его деревянными хибарами, и его обитатели, и случайные гости.

Это история о городе, перерезанном линиями железной дороги, ведущей в никуда из ниоткуда, но заменяющей городу сердце и центр. Это история о влюбленных, разделенных судьбой и рекой, соединяющихся в безмолвном свадебном ритуале, оставаясь каждый на своем берегу, о людях, отчаянно машущих руками кому-то едва различимому там, за рекой, о случайности, внезапности и силе человеческих связей, рождающихся порой от безысходности и желания поделиться частицей тепла измученных душ и нищих пристанищ.

Я не в первый раз смотрю этот фильм, и каждый раз он становится мне понятнее и кажется лучше. Поначалу меня сильно коробила искусственность поведения его персонажей. Беженцы в своих вагонах-теплушках, выстроившиеся в открытых дверях, как на парад, перед журналистами и зрителем, — пожилая дама, внезапно начинающая рассказывать едва знакомому молодому журналисту о том, как занималась любовью с мужем, — девушка с тонким лицом принцессы, ведущая себя не то как сумасшедшая, не то как проститутка, — старик, играющий в слепого и глухого, когда к нему обращается главный герой, но замечающий всех остальных, и внезапно преображающийся в гостеприимного хозяина для того же героя, — все это поначалу трудно принять. Все это кажется графоманией, ненужной и странной.

Но в фильм надо погрузиться. Надо принять его поэтику, и тогда все подчинится завораживающему ритму, завораживающему визуальному ряду, решенному в холодных, некрасивых, сизых, серых и бурых тонах (из которых, однако, прорастает странная, болезненная красота этого горького фильма). Его прелесть — прелесть того же рода, как та, что есть в запахе дыма или поздних хризантем, главный компонент этой прелести — щемящая осенняя грусть. Нищета одежд героев, почти напоминающая фильмы про войну, станет казаться по-своему красивой. И вместо странных, часто ничего, кроме горечи, не означающих слов, заговорит удивительная музыка — такая же «дымная», с таким же «запахом хризантем», как все остальное в этом зимнем пейзаже, затянутом туманом.

Я не сразу поняла, что мне напоминает этот фильм. Теперь, кажется, поняла: этот греческий фильм о жизни на границе с Турцией (?) напоминает мне турецкую книгу о жизни в приграничном городке (правда, не на границе с Грецией) — «Снег» Орхана Памука — книгу, полную такой же скорбной поэзии и красоты, ощущения легкого безумия и бездомья как нормы и частым повторением слова «печаль». И, может быть, каждому, кто жил в России в нищих 90-х, внезапно став беженцем в собственной стране, он тоже напомнит что-то очень свое, очень личное и потому почти ставшее дорогим.

9 из 10

Как и все фильмы Тео, Прерванный шаг аиста невероятно красив и атмосферен. Сама сюжетная линия — около 40%времени всего фильма — что позволяет насладится погружением в тот мир границы и, наверное, единства народа. Сцена свадьбы просто потрясна!

Не рекомендую смотреть этот фильм. Надеюсь только на то что, кто-то когда-нибудь увидев одну и картин Тео — влюбится в него и посмотрит Прерванный шаг аиста. Пусть каждый найдет этот фильм сам и постоит на той границе!

Спасибо тебе, Тео!

Успешный журналист, снимая сюжет на греко-турецкой границе в городе неподалеку замечает знакомое лицо. Однако вспомнить кто это сразу не получилось и лишь на обратной дороге журналист понимает, что увиденный им человек — известный политик, исчезнувший много лет назад на пике своей карьеры. Вернувшись в Афины журналист просит жену политика поехать с ним в тот городок на границе, чтобы опознать и вернуть мужа. Но вернувшись они не могут его найти. И бродят по грязным улочкам города на границе. И видят жизнь местных, разделенную границей.

Вышедший в 91 году «Прерванный шаг аиста» не получил Золотой пальмовой ветви в Каннах, уступив «Бартону Финку» братьев Коэнов.

Мастроянни сыграл свою последнюю роль в сборнике «У каждого свое кино» в Ангелопулосовской новелле продолжающей «Прерванный шаг аиста».

Не хочется рассказывать о художественных качествах фильма, чтоб не испортить впечатление от потрясающей красоты каждой сцены.

Хочется поделиться своей трактовкой смысла и посыла фильма.

В начале фильм журналист приезжает на границу с Турцией. И высокопоставленный пограничник сопровождающий его устраивает ему небольшое представление. Он идет к середине моста, над рекой, которая в свою очередь и разделяет страны, поднимает одну ногу словно хочет перешагнуть границу. И застывает. Турецкие пограничники готовы стрелять в него если он перешагнет. Эта на мой взгляд одна из самых зачаровывающих сцен фильм дает нам, в паре со сценой свадьбы через границу, ответы на висящие в воздухе вопросы. Почему Мастроянни уехал? Почему вернулся и исчез, теперь уже надолго?

Ангелопулос вместе с Гуэрра говорит о невозможности пересечь границу (не обязательно государства — границу в широком смысле) если ты мнишь себя высоко взлетевшим. Только внизу, где все проще и торговля картофелем важней политиканства, можно найти свободу без границ.

Глупо рекомендовать смотреть «Прерванный шаг аиста». Тот кто решит сделать над собой усилие и отдаст себя фильму — в конце концов получит удовольствие. Если же при просмотре кино вы хотите просто расслабится, то не тратьте время зря. «Прерванный шаг аиста» — не такой фильм.

10 из 10