Феофания, рисующая смерть (1991)

Древняя языческая Русь, еще не пришедшая на путь христианский, пребывает в состоянии кошмарных снов и кровавых видений неизбывной яви, ибо Зло воцарилось в ней. Маленькая лесная деревушка потрясена серией зверских убийств молодых девушек, виной чему является Зверь — оборотень, ночной демон, явившийся из ниоткуда и в никуда уходящий. Чтобы прекратить эту кровавую жатву, обитатели деревни решают вымолить свои грехи жертвоприношением, даже не предполагая, что истинное Зло так просто не задобрить.

«Феофания, рисующая смерть» известного российского режиссера и сценариста Владимира Аленикова, более всего известного по своим поучительным мультипликационным фильмам и броской истории приключений Петрова и Васечкина, вышедшая в постперестроечную эпоху и в канун заката всей Советской Империи в 1991 году, являясь при этом одних из первых творений совместного американо-русского кинопроизводства в сугубо жанровом кино, тем более мистике и фильмах ужасов, с одной стороны не тщится к углубленному и серьезному взгляду на развитие дохристианской Древней Руси, используя мифологию и первичные признаки тех давних времен сугубо в ключе нарочитой фантазии, яркой художественности, иногда впадая даже в откровенную клюквенность, наивность и несерьезность, знаменуемых собой, причем весьма нетривиально, виток этакой эксплуатации. Эксплуатации подчас намеренной, гротесковой, придающей картине еще больший флер развлекательности при том, что в ней не без успеха раскрыта тема деструктивного ханжества, языческого безумия, человеческой слепоты и тотальной дегуманизации. Спасение от зла, лик которого кажется более чем символичным, естественно, лежит в плоскости воцерковления, христианизации общества, поступательного перехода от одной ступени развития к другой, от неизбывной дикости к очеловечиванию.

Но с другой стороны ожидать от этой картины чего-либо по-настоящему значительного не стоит. К нынешнему времени фильм Аленикова, в его обширной фильмографии и вовсе прошедший незаметно, воспринимается как упражнение в новом жанре, как попытка привить в тогда еще советском кино, незамутненном хоррорами вообще, традиции западного фэнтези, мистики и ужасов, переведя их, впрочем, в плоскость славянофильства, но без излишеств; попытка рассказать историю порочного оборотничества на фоне меняющейся эпохи, но без явных исторических указаний и намеренных параллелей с новой реальностью тотальной гласности. Вообще, «Феофания» при всей своей исключительно жанровой утилитарности оставляется картиной вневременного порядка, в которой существуют лишь универсумы и максимы, типы, но не архетипы; уже не искусство в чистом виде, но и не совсем бесшабашный и беспощадный трэш, а что-то посередине с вполне аутентичной формой. Иногда проступает явственное ощущение, что «Феофания, рисующая смерть» стала предтечей в том числе и так называемого «славянского фэнтези», имея в своем синематическом наполнении практически все основные черты этого жанра, как-от древнерусское пространство действия, переработанные в духе постмодерна мифы и легенды старой Руси и наличие яркого героя, выразителя авторской мысли. В картине Аленикова таковым выступает персонаж Джорджа Сигала, Григорий, несущий в себе черты сомневающегося борца не столько с внешним, видимым Злом, сколь с внутренним, куда как более опасным. Безусловно, в том же таки 1991 году на экраны вышел еще один русский хоррор на тему оборотней, рассказанный уже в духе литературных творений Алексея Толстого, но на поверку при ближайшей молекулярной детализации фильм Аленикова кажется более цельным и интересным, не лишенным специфического шарма и насыщенности, даже зрелищности. А потому фильму не откажешь в его непостижимом праве существовать и быть интересным, невзирая на тлен времени.

В лесном поселении чествуют Перуна. Мужчины с ритуальными танцами стараются разжечь огонь, девушки наносят на голое тело сакральные руны и узоры. Впереди ночь Перуна, ночь, когда в любви нет отказа. Одна лишь Анна, недавно принявшая христианство, бежит в страхе от мужчины, надевшего козлиную голову и преследующего её в лесу. А наутро знахарка Феофания со своим глухонемым сыном находят её мертвой в лесу. Изнасиловать и убить девушку в такую ночь мог только оборотень! И пока ищут оборотня, появляются новые жертвы.

Феофания в исполнении Тамары Таны красива, умна, сильна и независима, ею не в силах манипулировать ни староста Георгий, ни отец Агафангел, которые с легкостью подчиняют себе невежественных и суеверных поселян. Она опасна для них обоих, она мешает им обоим. И оба антагониста объединяются в борьбе с ведуньей, которая уже поняла, кто убивает девушек, и сама испугалась своего открытия. Феофания живет свободной от суеверий, от ограничений и табу и той и другой религий, в согласии с природой и совестью. Она делает то, что умеет, и что по её убеждению должна делать — собирает травы и лечит людей этими травами, заговорами, мазями и молитвами. В её душе нет раскола и смятения, нет противостояния разных богов, и в этом её сила. В мудрости и внутренней гармонии. Она — художник, творец. Феофания вырезает из дерева и лепит из глины фигурки птиц и животных. И это тоже пугает селян, кто знает, какие заклятья накладывает знахарка на них, какие силы вкладывает в скульптуры? Впрочем, селян пугает все, чего они не понимают, все, чего не могут объяснить себе в доступных им понятиях. Феофания, используя свой талант художника и скульптора, гримирует страшные раны убитых девушек, возвращая им красоту, делая их изуродованные лица красивыми и спокойными, как будто они живы, просто спят. Мертвые девушки выглядят еще прекраснее, чем были при жизни. Селян пугает и это тоже, ведь как можно этого достичь, не будучи ведьмой? А вдруг эта пришлая неизвестно откуда ведьма привлекает Зверя? Надо сжечь её, пока она не навлекла на всех еще больших бед, новых смертей! Даже Григорий, чтобы уберечь Феофанию от их гнева, просит не менять лица девушек, не улучшать их. Но Феофания непреклонна. Она возвращает красоту и достоинство умершим страшной смертью девушкам, благодаря своему таланту Художника и Творца, в этом она видит свой долг и своё предназначение в жизни. И даже угроза погибнуть от рук обезумевших от страха поселян не заставит её отступить, отказаться от своего дара, от того, что Феофания считает главным смыслом своего существования.

Григорий, роль которого исполнил Джордж Сигал, находится в постоянной борьбе, противостоянии. Со священником, который уводит людей из его власти, от его веры (а есть ли она у него?). Он борется с теми, кто забыл традиции рода, ушел в другую веру, принял чужие обычаи и ритуалы, чужую религию, предав память предков, веками почитавших Перуна главным богом, а теперь преклонивших колени перед Христом. Но труднее всего бороться с собой, со своей первобытной и животной сутью, требующей всегда быть сильным и никому никогда не отдавать свою добычу. Ради того, чтобы его любимая дочь Настя смогла ходить, он готов просить о помощи хоть Перуна, хоть Христа, хоть Феофанию. Которая влечет и пугает его, он чувствует её силу и свою слабость, когда она говорит с ним. Даже волков и оборотней он боится меньше, чем Феофанию, которой он не может приказывать, как другим, а может только просить. Он борется со своим внутренним зверем, постоянно проигрывая ему, и от того все более ожесточаясь.

Отец Агафангел, яркий образ которого создал Николай Кочегаров, понимает, что если обратит в христианство Григория, то и все остальные поселяне пойдут за ним, а пока учит смирению и покорности диких и необузданных язычников. Рабской покорности и послушанию, поскольку считает себя рабом Господа и слова его. Он учит слову и на словах, в душе своей не имея достаточной веры, заменяя её недостаток фанатизмом и пытаясь вырваться из первобытных суеверных страхов, ища демонов снаружи, а не внутри себя. Во всем виновата ведьма Феофания, это она навлекает на деревню гнев Господа, не желая смириться с волей его, используя колдовство и заклинания, а значит, забирает души людей, врачуя их тела. Это она искушает его, являясь ему в снах, разжигая похоть, утолить которую невозможно.

Фильм наполнен атмосферой древних мифов, верований, обрядов, традиций, жизни и быта разных славянских племен, стремясь соединить в себе некоторую историческую реальность с мрачным мистическим фэнтези. Мистика густо разлита по всему сюжету, особенно в сценах снов отца Агафангела. У жителей селения вера легко отступает перед суеверием, а знание — перед самоуверенным и упрямым невежеством. Язычество сильно тем, что опирается на природные и стихийные силы, обращаясь к первобытному, животному инстинкту в человеке. Христианство так и не смогло побороть эти древние традиции, просто приспособив их под себя и дав свои названия и форму некоторым основным языческим обрядам. Праздник Перуна в фильме очень похож на прибалтийский языческий праздник Лиго, день летнего солнцестояния, празднующийся до сих пор, а в Латвии имеющий статус государственного. В эту ночь зажигают костры, водят вокруг него хороводы, прыгают через костер, пьют пиво, закусывая его тминным сыром. Девушки плетут венки из дубовых веток, а потом выбирают парня, одевая венок на голову тому, кто понравился, и они идут заниматься любовью. Парень в эту ночь не имеет права отказать девушке, которая его выбрала.

«Феофания, рисующая смерть» была первым российско — американским фильмом, да еще такой редкой жанровой направленности, как мистический триллер. При этом режиссер выступил и как продюсер. Сценарий картины был написан Алениковым в соавторстве с писателем Юрием Перовым. Владимиру Аленикову удалось снять историю детективную, историческую, мистическую и очень атмосферную, с хорошим актерским составом.

В самом начале фильма мужчина — язычник Авдей (Николай Добрынин), забираясь на дерево, распевает песню во славу Перуна. В финале тот же мужчина, взбираясь на то же дерево, кричит диким, звериным криком, глядя вслед уходящим из селения Феофании и её сыну. Кто победил в этой борьбе религии языческой с религией христианской? Да какая, в сущности, разница, если мудрость и силу люди в селении утратили, а веры так и не обрели…

8 из 10

Древняя языческая Русь, еще не пришедшая на путь христианский, пребывает в состоянии кошмарных снов и кровавых видений неизбывной яви, ибо Зло воцарилось в ней. Маленькая лесная деревушка потрясена серией зверских убийств молодых девушек, виной чему является Зверь — оборотень, ночной демон, явившийся из ниоткуда и в никуда уходящий. Чтобы прекратить эту кровавую жатву, обитатели деревни решают вымолить свои грехи жертвоприношением, даже не предполагая, что истинное Зло так просто не задобрить.

«Феофания, рисующая смерть» известного российского режиссера и сценариста Владимира Аленикова, более всего известного по своим поучительным мультипликационным фильмам и броской истории приключений Петрова и Васечкина, вышедшая в постперестроечную эпоху и в канун заката всей Советской Империи в 1991 году, являясь при этом одних из первых творений совместного американо-русского кинопроизводства в сугубо жанровом кино, тем более мистике и фильмах ужасов, с одной стороны не тщится к углубленному и серьезному взгляду на развитие дохристианской Древней Руси, используя мифологию и первичные признаки тех давних времен сугубо в ключе нарочитой фантазии, яркой художественности, иногда впадая даже в откровенную клюквенность, наивность и несерьезность, знаменуемых собой, причем весьма нетривиально, виток этакой эксплуатации. Эксплуатации подчас намеренной, гротесковой, придающей картине еще больший флер развлекательности при том, что в ней не без успеха раскрыта тема деструктивного ханжества, языческого безумия, человеческой слепоты и тотальной дегуманизации. Спасение от зла, лик которого кажется более чем символичным, естественно, лежит в плоскости воцерковления, христианизации общества, поступательного перехода от одной ступени развития к другой, от неизбывной дикости к очеловечиванию.

Но с другой стороны ожидать от этой картины чего-либо по-настоящему значительного не стоит. К нынешнему времени фильм Аленикова, в его обширной фильмографии и вовсе прошедший незаметно, воспринимается как упражнение в новом жанре, как попытка привить в тогда еще советском кино, незамутненном хоррорами вообще, традиции западного фэнтези, мистики и ужасов, переведя их, впрочем, в плоскость славянофильства, но без излишеств; попытка рассказать историю порочного оборотничества на фоне меняющейся эпохи, но без явных исторических указаний и намеренных параллелей с новой реальностью тотальной гласности. Вообще, «Феофания» при всей своей исключительно жанровой утилитарности оставляется картиной вневременного порядка, в которой существуют лишь универсумы и максимы, типы, но не архетипы; уже не искусство в чистом виде, но и не совсем бесшабашный и беспощадный трэш, а что-то посередине с вполне аутентичной формой. Иногда проступает явственное ощущение, что «Феофания, рисующая смерть» стала предтечей в том числе и так называемого «славянского фэнтези», имея в своем синематическом наполнении практически все основные черты этого жанра, как-от древнерусское пространство действия, переработанные в духе постмодерна мифы и легенды старой Руси и наличие яркого героя, выразителя авторской мысли. В картине Аленикова таковым выступает персонаж Джорджа Сигала, Григорий, несущий в себе черты сомневающегося борца не столько с внешним, видимым Злом, сколь с внутренним, куда как более опасным. Безусловно, в том же таки 1991 году на экраны вышел еще один русский хоррор на тему оборотней, рассказанный уже в духе литературных творений Алексея Толстого, но на поверку при ближайшей молекулярной детализации фильм Аленикова кажется более цельным и интересным, не лишенным специфического шарма и насыщенности, даже зрелищности. А потому фильму не откажешь в его непостижимом праве существовать и быть интересным, невзирая на тлен времени.

6 из 10

Фильм снят российской киностудией о событиях древней Руси в период раннего христианства, и надо понимать зрителю, что действия происходили где-то на территории современной России. Однако точного ответа об этом фильм не дает. Известно, что восточно-славянские племена в дохристианский период проживали на территории Беларуси, Украины и некоторых западных оконечностях современной России. Именно там у язычников Перун — главное божество. Именно там назывались славянскими именами и люди имели славянский облик. А на территории России проживали мурома, мокша, чудь и другие финно-угорские племена. Славянство вместе со старорусским языком шло на восток и северо-восток вместе с христианскими священниками и князями. (в фильме говорится, что священик долго добирался до поселения). Но в самом поселении живут славяне, исповедующие культ Перуна. Так все-таки, где могло происходить данное событие?

В остальном фильм каких-то сомнений не вызывает — зрелищный, держит зрителя в напряжении. Прекрасный актерский ансамбль.

7 из 10