СЭР (1989)

Шокировала постельная сцена с мальчиком и взрослой женщиной. Конечно, там ничего не видно. Но факт того, что это оказалось на экране, что кто-то признался — да, такое тоже есть, и есть в СССР, где секса не было, уже из ряда вон. К 1989 уже много наснимали про секс в СССР, но это другое.

Потом впечатлила сцена, в которая та же женщина в тот же вечер пытается увести мужчину у собственной подруги. Этими двумя моментами режиссёр показал, что низы советского общества живут борьбой за выживание. Что здесь даже и не флиртуют, как в романтических советских комедиях и типа драмах, здесь берут не спрашивая разрешения и не задумываясь о других и о морали.

Таким образом, с самого начала фильма становится понятно, что конец тоже будет «в тиле нуар». Я во время просмотра боялась, что отец прогонит мальчика или высмеет, или что ему не разрешат свидание с отцом. Но конец все же невесёлый: отец рассказывает историю своей матери и своего рождения. После войны она попала в лагерь за кражу пяти огурцов, подверглась насилию и забеременела. Если кто читал Шаламова или Солженицына, то эта сцена врезается в память. Потому что то, что творилось в сталинских лагерях — это почти как в Освенциме. И тот, кто через это прошел, не расстается просто так с таким прошлым и уже не может стать «советским гражданином». Так что последующие пожизненные унижения матери и сына (отца главного героя) додумываются сами собой.

И уже третье поколение обречено на тюрьму. Потому что по дороге к отцу мальчик ранит ножом какого-то случайного встречного. Скорее всего, он отправится в колонию для несовершеннолетних. А оттуда — во взрослую, с короткой остановкой во взрослой, свободной жизни, которая его уже пожевала и выплюнула.

И пока эта нам неизвестная бабушка растила маленького сына, прижитого в лагере, страна снимала свои знаменитые кинохиты про советских героев, военных и трудовых, а в реальности трудовые люди жили в таком кино, как «СЭР», «Маленькая Вера», «Интердевочка», «Искупление» и многие другие …

Человеку нужен кто-то

Близкий и родной.

Если человеку одиноко,

Болен он душой

В документальном фильме «Дети Ленинградского» один из мальчишек-сирот говорит: «Бог любит людей, даже плохих, даже не русских, даже чеченцев, но больше всех Бог любит детей». Конечно, отношение к этим словам — вопрос поиска: те, кто нашел — скажет, что так оно и есть; тот, кто искал и не нашел — усомнится; кто не ищет — пройдет мимо и ничего не скажет; кто убежден, что нечего искать — назовет чепухой. Однако искренне хочется верить в эти чистые слова ребенка, верующего торжественно и просто. Однако сам фильм «Дети Ленинградского», как и фильм «СЭР», заставляют усомниться в этой любви.

В чем «СЭР» убеждает, так это в том, что никто не любит так отчаянно и обреченно, так слепо и самоотверженно, как делают это дети. Особенно «дети, сделанные по пьяни», как назовет их один из персонажей фильма, — детдомовцы, дети из неблагополучных семей. Действительно, дети, находящиеся на попечении государства в приютах, несмотря на то, что понимают, что они брошены, скрепя сердце и стиснув зубы, рьяно и отчаянно готовы защищать своих непутевых родителей. Мало кто готов с таким остервенением бросаться в драку, если его родителей (которых он, может, и не помнит или даже не видел никогда) оскорбят. Более того, они готовы простить и вернуться. Мало кто так сильно ценит родителей, как те, кто их потерял. Дети из приютов могут быть обычными гражданами страны, могут стать, что часто бывает, преступниками, но они никогда не будут избалованными выродками типа Митрофанушки из Фонвизинской «Недоросли». Не зная родительской ласки, дети из неблагополучных семей любят своих родителей с горячим отчаянием, в то время как в головы избалованных папиных дочек и маменькиных сынков часто даже не приходит и мысли о благодарности, заботе и любви.

«СЭР», как и «Жутко громко и запредельно близко» Стивена Долдри, — это фильм-путь, фильм-поиск. Конечно, путь этот лежит по совершенно иным дорогам, в совершенно другой, намного более суровой, реальности, но таковы законы кино (или и жизни тоже), что поиск этот, становясь обрядом инициации, приводит-таки к находкам и открытиям. Важно, однако, не то, где пролегает путь и к чему он ведет, а то, почему он начат. Важно то, что в человеке, в ребенке, находятся духовные силы начать этот путь и пройти его.

Русское кино часто упрекают в желании показывать чернуху. Были такие упреки и в адрес этого фильма. Но это не чернуха. Чернуха есть в работах Германики, чернуху можно узреть, скажем, в фильме «Край» Учителя, еще больше чернухи в том, что «Край» вдруг отправляют от страны на «Оскар», а видеоматериалы Германики показывают на главном телеканале страны. «СЭР» не чернуха. «СЭР» — это боль. И здесь есть правда. Странное дело, рожденный в 1990-м, я нахожу в этом фильме какое-то свое прошлое. Мне кажется, что мне знакомы такие ребята, мне кажется, что мне знакомы подобные застолья, и эта музыка, и какая-то потерянность, запущенность, обреченность. Почему-то этот бардак действительно ассоциируется у меня с прошлым, которого я не знаю, но которое кажется мне знакомым не по фильмам, а из личного опыта.

Фраза «Я буду тебя ждать!», сказанная главным героем уже перед самыми титрами, вдруг станет главной идеей фильма, результатом поиска. Я буду тебя ждать. Где бы ни находился сказавший эти слова, где бы ни находился тот, кому они сказаны, он будет ждать. И вдруг для двух людей появляется смысл терпеть, смысл жить. Эти слова будут источником силы в разлуке, сколько бы та ни длилась. Ибо бессмысленное и жестокое бытие этих двух одиночеств, каким бы оно ни было далее, обрело смысл. Кем бы ни был человек, как бы далеко ни был он заброшен жизнью, какие бы страдания и лишения ни претерпевал, осознание того, что где-то есть душа, слепо, но искренне тебя любящая и готовая принять тебя каким угодно и когда угодно, необходимо ему, чтобы жить, ибо она становится спасением, надеждой на исправление, верой в лучшее будущее.