Фуга (1988)

Трое идут по лесу в темноте. Выразительные лица Александра Пороховщикова и Владимира Стеклова не дают возможности усомниться, что это совсем не простая дорога. Впрочем, игровых моментов тут будет немного. Все пространство ленты займет хроника, которая в резком, экспрессивном стиле будет буквально атаковать зрителя. Танцующие дельфины, диктаторы, толпы народа, тонущий корабль, преодолевающий планку спортсмен. Авторы будто решили показать нам всю суету этого мира, которая затрагивает, безусловно затрагивает, и наших неизвестных знакомых. Их сложности и испытания несложно 'дорисовать', тем более, что авторы задаются куда более концептуальными 'постройками'.

Конечно эту ленту легко обвинить в примитивизме, во вторичности. Без сомнения авторы частично вдохновлялись в том числе и культовым 'Кояанискатси' Годфри Реджио. Признаюсь, что без игровой линии эта лента была бы лишь грубоватой (по причине переизбытка экспрессии) монтажной склейкой. Да и избранный авторами круг вопросов выглядит достаточно банальным. Однако тут все не так уж и просто. Фильм снят на основе рассказа Георгия 'Горы' Николаева 'Тропою индейцев'. Его режиссером выступил Анатолий Балуев - наш интеллектуал, снявший впоследствии несколько самобытных оригинальных работ. А редактором фильма выступил Октябрин Балабанов, отец Алексея Балабанова.

Так что, нужно учитывать прежде всего год выхода этой ленты. Впереди непростые девяностые, позади - застойные восьмидесятые. В моменте авторы пытаются экспериментировать с формой изложения, будто бросая вызов классическим советским догмам. Но при всем этом, они устремлены вглубь. Сама по себе 'Фуга' показывает некий надрыв, перелом, с которым сталкиваются путники. Предположу, что авторам этой работы сняли свой взгляд на происходящее, будто бы предупреждая зрителя о самых негативных сценариях ближайшего будущего...

5 из 10

Документальный фильм в привычном на настоящий момент понимании представляет собой набор определенных архивных или живых съемок, сопровождаемый авторским текстом. В таком виде документальный фильм преподносится зрителям первого и второго канала. Ими могут быть журналистские расследования, ленты на историческую тематику или же так называемые фильмы-некрологи.

Исходя из указанного выше представления о документальных фильмах, могу сказать, что знакомство с картиной «Фуга» несколько пошатнуло мои устоявшиеся представления о документальном кино. В «Фуге» мы не видим четкой сюжетной линий с расставленными авторами-создателями флажками — здесь про предшествующие события, здесь про мотивы, а вот тут про личную жизнь. Напротив, начинаясь как советское авторское кино в лучших традициях, «Фуга» держит эту марку на продолжении всех полтора часов.

Очевидно, что авторы этой картины преднамеренно выбрали путь символистской иносказательности как главный основополагающий элемент. Красной нитью сквозь документальную нарезку разных эпох тянется мотив философии человека, религии и истории. Признаться честно, разбираться в происходящем на экране мне по большей части помогали сопровождающие комментарии. Если же говорить о личных впечатлениях, то они следующие.

Начинаясь со съемок африканской аборигенки, копающей землю палкой, мы вместе с молчаливыми героями советской современности движемся по истории человечества. Изобретение колеса, войны, пресыщение благами цивилизации, жестокость, религиозные течения — образ сменяет образ, уступая место следующему пласту размышлений, основанному на одном из семи грехов. Рассуждая о видеоряде, хочется отметить грамотный монтаж картины. Несмотря на насыщенность материала, он грамотно сочетается друг с другом: съемки второй мировой волны плавно перетекают в картины из животного мира. Режиссеру «Фуги» удалось проделать невероятно кропотливую работу по просмотру сотен пленок и гармонично выстроить его в нужном порядке. Продолжая разговор о личном отношении к фильму, я не могу не перейти к критике, так как имею претензии по поводу его общей мысли. Впрочем, главная идея «Фуги» так и осталась для меня загадкой. После более чем часового созерцания истории человечества, полной жестокости и трудностей, я не только не уловил главного посыла фильма, но даже впал в некоторое замешательство. Отдельное недовольство у меня вызвал натурализм, который не раз появлялся на экране. Главной моей претензией на этот счет является то, что, по моему мнению, искусство — это, прежде всего, иносказательность, а не оперирование уже готовыми образами. В данном контексте натурализм — это очевидный инструмент манипулирования настроением зрителя (будет сложно опровергнуть несомненный ужас, смешанный с отвращением, который вызывают кадры измученных в концлагерях заключенных). Другой аргумент, способный противоречить моему мнению — это неизбежность показа подобных съемок в контексте рассказа об истории. Я отнюдь не собираюсь отрицать жесткость людей, но и не считаю обязательным поддаваться влиянию очевидных киноприемов. Последних, на мой взгляд, в «Фуге» хватает. В одной ряд с указанной натуралистичностью я поставлю и чрезмерную иносказательность этой документальной ленты. Если взять в расчет то, что авторы через фильм собирались показать движение человека по истории, его грехи, достижения и ошибки (сугубо личная точка зрения, попытка суммировать весь тот ворох ассоциаций, возникший при просмотре не самой простой «Фуги») — то это можно было бы сделать и несколько проще. Другое дело, если фильм был рассчитан на определенную узкую аудиторию интеллектуалов. В таком случае ее успех если не предначертан, то очень возможен. В противном — широкая аудитория (опять же, как предполагаю я) не способна воспринять «Фугу» иначе, как набор захватывающих, пугающих, радующих или каких бы то ни было других кадров. Другими словами — для человека, не способного прочитать всех символов, заложенных в ленту авторами-создателями, «Фуга» — это сложный и непонятный фильм, оставляющий после себя тяжелый осадок. Последнее, что я хотел бы сделать в своей рецензии, это причислить себя к той самой массовой аудитории. Тогда все станет на свои места и согласившиеся со мной смогут присоединиться к моему мнению, а противники же всегда успеют его раскритиковать.