Скорпион: Песня ненависти № 701 (1973)

Японский кинематограф 70-х годов имел одну специфическую, хоть и весьма понятную черту — стоило какому-нибудь фильму «выстрелить» у себя на рынке, как тут же к нему начинали клепаться разномастные продолжения столь плотным, быстротечным и бурлящим потоком, что современные жалобы на засилье сиквелов в каком-нибудь Голливуде перестают казаться в должной мере оправданными. Причём продолжения порой получали те картины, чьи истории казались максимально законченными, не только со смысловой или логической точки зрения, но и даже из-за банального убийства центральных персонажей.

«Заключённая N701: Скорпион» — яркий пример подобной ситуации. Оригинальное кино, срежиссированное Сюнья Ито, рассказывало о женщине по имени Нами Матцушиме, которую, из-за предательства её возлюбленного, детектива полиции, изнасиловала банда наркоторговцев. После неудачной попытки отмщения, главную героиню сажают в тюрьму, где, по всем законам жанра, весь персонал состоит из заядлых садистов, да и сами сокамерницы временами оказываются ничуть не лучше. Балансировка между обычным эксплотейшеном, его поджанром Women in prison и серьёзной драмой о мести может и не очень прочно стояла на ногах, но была способна всерьёз увлечь и, благодаря необычному, сюрреалистическому подходу к демонстрации отдельных сцен, надолго врезалась в память. Во многом законченная, если не сказать закольцованная, история получила три продолжения в ближайшие полтора года, в которых изначальный курс сперва сместился в сторону арт-хауса (Скорпион: Барак N 41), затем постарался вернуться в первоначальное положение (Скорпион: Клетка для зверя), а под конец сместился не столько курс, сколько сам режиссёр — четвёртый фильм режиссировал уже Ясухару Хасебе.

Смена постановщика на общий тон фильма почти никак не повлияла, мы всё также наблюдаем за злоключениями находящейся в бегах главной героини, чья молчаливость здесь возведена в абсолют — первое сказанное ей слово приходится на 45-ю минуту просмотра. Как и раньше, её судьбе было дано пересечься с ещё одним несчастным человеком — на этот раз им оказался паренёк по имени Кудо, не понаслышке знакомый с жесткостью местной полиции. К сожалению, запала на интересную, полную запоминающихся моментов историю авторам не хватает — повествование движется по весьма предсказуемой, заезженной траектории, а поворот в середине сюжета оказывается лишь предлогом перескочить на другую, уже знакомую колею первого фильма. Попытки украсить происходящее меметичными сценами также выглядят довольно неумело. И в предыдущих фильмах эпизоды, где реальность происходящего задвигалась на задний план в угоду символизму, либо просто фактурным образам иногда вызывали смешанные чувства, но, пожалуй, неуклюжесть их преподнесения ещё никогда не была настолько неоправданной. И если сцены вроде «убийства вороном», когда главная героиня выбрасывала на недоброжелателя птицу, чтобы тот, рьяно размахивая руками и пятясь назад, выпал из окна, могли вызывать у вас саркастическую улыбку, вместо восхищения изобретательностью, то в момент преподнесения ключевой расправы в «Песне ненависти» можно и вовсе ненароком уползти под стол. Не менее комичный эффект способен вызвать и сам главный злодей — очередной жесткий и продажный полицейский, который то не может определиться с методом наказания центральной героини («затяните расследование, чтобы она пробыла в тюрьме как можно дольше»/«да я тебе прямо завтра обвинительный приговор устрою!»), то рождает гениальный план выкрасть Нами прямо перед началом казни через повешение, чтобы вывезти в поле и там… повесить её. Учитывая, что никаких доводов психологически разного восприятия одного и того же вида смерти фильмом предоставлено не было, то логика в этом моменте тихо вскрылась где-то в углу.

Самым светлым пятном на безотрадном качестве четвёртого фильма вновь выступает главная героиня в исполнении Мейко Кадзи. Созданный ею ещё в первом фильме серии образ молчаливой мстительницы с невероятно выразительным взглядом надолго прилипнет к актрисе, вынуждая в последующей фильмографии не раз играть в похожей манере. Что не умаляет того факта, что воплощает она его просто превосходно. И пускай по количеству произносимых слов Нами может соревноваться разве что с самой знаменитой ролью бывшего губернатора Калифорнии, но всё, что нам нужно знать о душевном состоянии героини видно по её глазам, а конкретные эмоции в кульминационные моменты способны легко передаться зрителю через едва дрогнувшую мимику. Однако даже здесь кроется серьёзный подводный камень, о который выплывающий на мелководье фильм окончательно стесал все коленки. И кроется он, прежде всего, в моральном аспекте демонстрируемого нам образа. Смешивать эксплуатационное кино с серьёзной драмой — весьма сложное дело, выполнить которое, не принеся вред ни одному из жанров, удалось не полностью даже в первом фильме. Ведь сама цель одной и той же сцены в них может быть диаметрально противоположна — и построение фильмов такого, что во время очередного эпизода с мучениями центральных персонажей желание по-чёрному насладиться происходящей на экране вакханалией порой подавляет чисто человеческое сопереживание, вне зависимости от степени испорченности зрителя. Что ещё хуже, рассказ об относительно серьёзной истории мести автоматически заставляет анализировать поступки главной героини с точки зрения «правильности», заложенной обществом у каждого зрителя. И если в первых двух картинах Нами была, в первую очередь, жертвой обстоятельств, дававшей отпор лишь заслужившим этого людям, то в двух последних фильмах она всё больше походит на обычную преступницу, у которой не так уж и много поводов вершить подобный самосуд. Убила киркой преследовавшего её патрульного полицейского? Какая разница, он же обычный статист, а не полноценный персонаж. Резанула ножом одного из агентов, пытавшихся её арестовать? Ну, он наверняка брал взятки и сажал невиновных, нам просто не рассказали. Послужила причиной того, что беременная женщина выпала из окна? А вот родился бы у неё ребёнок, и стал бы он жестким и продажным полицейским! И даже финальный акт мести, который решает совершить главная героиня, кажется совершенно необоснованным — с чего она взяла, что другие обязаны терпеть пытки и избиения только ради того, чтобы не выдавать такую преступницу как она полиции?

Описанное, безусловно, является скорее межжанровой проблемой, возникающей при любом переходе от спекулятивного кино к чему-то более серьёзному. Вот только первому фильму удалось прыгнуть выше своей головы, не потеряв, при этом, шаткого равновесия, в то время как заключительная «Песня ненависти», неловко стукнувшись темечком об уже установленную планку, оказывается лишь неудачным приземлением обратно на землю.